Под звон мечей от Пудры до Грузовика

В последние даже не годы, а десятилетия, мне, уважаемый Читатель, ни разу не удалось встретить в СМИ (в широком смысле этого термина) упоминания о замечательном русском поэте-пересмешнике — Николае Яковлевиче Агнивцеве. С печальной даты его ухода минуло 90 лет, в истории поэзии и театра, стерты многие «белые пятна», но фигура Николая Агнивцева по-прежнему окружена дымкой тайны или «Дымком от папиросы» (знаменитым танго Дунаевского на стихи Агнивцева). Вероятнее всего, академически настроенные литературоведы в свое время, а ныне и подавно, не считали Агнивцева достаточно серьезной фигурой для персональных исследований. 
Агнивцев — дворянской фамилии, родился в Москве 8 апреля 1888 года. В связи с частыми переездами отца — служившего по юридической линии, — детство Николая прошло на Дальнем Востоке. Он учился в гимназиях в Умани, Владивостока, Москвы, а окончив гимназию в Благовещенске в 1906 году и твердо решив посвятить себя поэзии, сразу поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, вопреки желанию отца видеть его юристом.
Дебютировал Агнивцев в печати стихотворением «Родной край» в 1908 году в №9 журнала «Весна», редактором которого был Н. Г. Шебуев. На обложке этого альманаха значилось: «В политике — вне партий, в литературе — вне кружков, в искусстве — вне направлений». Агнивцев, казалось бы, впитал в себя дух шебуевской революционной «Весны».   Стихи Агнивцева особенно ранее периода, легки и изящны, хотя и не перегружены значительным содержанием. Первый сборник «Студенческие песни. Сатира и юмор» 1913 года увидел свет с благодарным посвящением «Николаю Георгиевичу Шебуеву, первому улыбнувшемуся, первые песни» в журнале которого появилось первое напечатанное стихотворение Агнивцева, и который оказался одним из тех немногих, кто проводил поэта в последний путь:    

Три юриста коммуниста
Рассуждают голосисто:
«О тщете всего земного,
«О беспомощности слова».
И орут те три юриста,
Словно их не три, а триста!

Эта кажущаяся легкость дала повод составителям «Литературной энциклопедии» 1929 года определить творчество Агнивцева как экзотику, эротику и идеализацию феодально-аристократической среды, игнорируя яркую сатирическую направленность его стихов и патриотическую тематику отдельных сборников, таких, например, как военного «Под звон мечей», Петроград, 1915 года:

И вот в чужедальние страны —
Забили поход барабаны.
— Пьеретта, Пьеретта, что это?
При первом же стоне бойца,
Не кончив на сцене куплета,
Вы смыли румяна с лица?!
И грудь шаловливой Пьеретты
(Не правда ль, как странно все это?)
Украшена, нынче, при том
Не красною розой, а «Красным крестом»!
И кровью обрызган пестро
Сжимающий саблю Пьеро!

Агнивцев печатался в «Петербургской газете», «Биржевых ведомостях», «Голосе земли», журнале «Пятак», «Солнце России», «Сатириконе», «Новом Сатириконе», «Столице и усадьбе». Где бы не выступал Агнивцев в театрах, кабаре, литературно-артистическом ресторане «Вена», он везде оказывался душой компании, щедро рассыпая блестки своего остроумия. Поэт был добродушен и приветлив, и все окружающие платили этому чудаку теплой симпатией. Впрочем, попадаться на его остро отточенный зубок было делом довольно опасным: Агнивцев умел не зло, но едко высмеять любого незадачливого поэта, артиста, не в меру восторженного почитателя.
6 января 1917 году в Петрограде открылось театр-кабаре «Би-ба-бо», созданное Агнивцевым вместе с режиссёром К. А. Марджановым и актёром Ф. Н. Курихиным в подвальчике «Пассажа» на Итальянской улице. Летом 1918 началась пора скитаний, кабаре разместилось в театре «Аквариум» на Каменноостровском проспекте, в здании которого впоследствии расположилась киностудия «Ленфильм». В 1919 году в прессе появляются сообщения о «Подвале Кривого Джимми» в Киеве с труппой петроградского Би-ба-бо. Из ноябрьской 1919 года статьи «Вестника театра» с названием «Жрецы искусства в «Деникии» становится ясно, что театром в это время руководил Агнивцев. Репертуар оказался неудачным для военной обстановки и тяжелого времени. После отъезда Агнивцева в Новороссийск театр-кабаре возглавил К. А. Марджанов, а Агнивцев открыл в Новороссийске театр-кабаре «Норд-Ост». Стены полуподвала, где разместился театр, расписал художник Н. А. Кайсаров-Воронков. В 1920 году переехал в Тифлис, где сотрудничал с театром-кабаре «Кривой Джимми», часть труппы которого приехала в Грузию. Когда в Тифлис вошли большевики, «Кривой Джимми» реорганизовали в «Сатир-агит», сборы снова упали, Агнивцев уехал из театра, как и большая часть труппы: часть артистов по приглашению Хенкина, в Ростов, а оттуда — в Москву, где «Джимми» был переименован в очередной раз — в Театр Сатиры. Кочевая судьба привела Агнивцева в Севастополь. Здесь он повстречался с А. Вертинским. Вот как последний описал эту встречу в журнале «Москва» в 1962 году: «Поэт Николай Агнивцев — худой, долговязый, с длинными немытыми волосами (в Севастополе в то время ведро воды стоило 100 тыс. р.) шагал по городу с крымским двурогим посохом, усеянным монограммами-сувенирами друзей, и читал свои последние стихи о России:

Церкви — на стойла, иконы — на щепки!
Пробил последний, двенадцатый час!
Святый боже, святый крепкий,
Святый бессмертный, помилуй нас!

И. Эренбург вспоминал, что меньшевистская Грузия того времени — государство с будущим, где петербуржцы и москвичи, застрявшие на этом полустанке, торопливо упаковывали чемоданы: одни спешили на север, другие за границу, поэты Агнивцев и Рафалович ждали французских виз.  Получив парижскую визу, Агнивцев в 1921 году прибыл в Берлин и сразу издал там «Мои песенки» в издательстве «Литература». В этот внешне веселый сборник вошли стихотворения, значительная часть которых была напечатана еще в дореволюционные годы в различных петербургских журналах и пользовалась огромной популярностью. Надпись на титуле сборника весьма прозрачна: «Всем, сценически обокравшим меня, стоически посвящаю».
Выпустив в 1921 году тифлисский сборник «Санкт-Петербург», поэт продолжал работу над ним, и в начале 1923 года в Берлине сборник переиздается в издательстве Лажечникова под обновленным и вполне закономерным названием: «Блистательный Санкт-Петербург» — вероятно единственный в истории литературы сборник, когда книга целиком посвящена одному-единственному городу, а посвящение на титуле любимой актрисе: «Александре Федоровне Перегонец, Петербургской Псише этих стихотворений»:      

Ужели Пушкин, Достоевский,
Дворцов застывший плац-парад,
Нева, Мильонная и Невский
Вам ничего не говорят?
Ужель неведомы вам даже:
Фасад Казанских колоннад?
Кариатиды «Эрмитажа?»
Взлетевший Петр, и „Летний Сад?"
Ужели вы не любовались
На Сфинксов фивскую чету?
Ужели вы не целовались
На «Поцелуевом мосту»?
Ужели белой ночью в мае
Вы не бродили у Невы?
Я ничего не понимаю!
Мой Боже, как несчастны вы!..

В 1922 году создал в Берлине театр-кабаре «Ванька-Встанька», оформление которого выполнил русский эмигрант художник Андрей Андреев, а по возвращении в Россию 13 февраля 1923 года открыл одноименное кабаре в Москве, где стал художественным руководителем.
Однако время Агнивцева сценариста и драматурга вместе с эстрадой 1910-1920 годов безвозвратно уходит, но остается Агнивцев — оригинальный детский писатель, такой же легкий и озорной, как и прежде.  В мае 1924 года «Кривой Джимми» закрылся: «Трижды умирал этот театр. Пять лет его актеры метались по России. Забронировавшись остротами «джиммисты» пытались найти общий язык с современностью, но этому слишком мешала родная богема. Отсутствие сколько-нибудь близких к нашей эпохе авторов помешало его возможному расцвету» («Новый зритель», 1924 г.).            
По возвращении в Советскую Россию поэт сотрудничал в сатирических журналах, писал куплеты для эстрады и цирка, детские книжки: «Как примус захотел Фордом сделаться» (1925), «Винтик и шпунтик», 1925 г., «Твои машинные друзья» (1926), поэму «Рикша из Шанхая» (1927).
Агнивцев писал:
«От Пудры до Грузовика» — не просто книжка выбранных стихов различных периодов. Это — мой литературный паспорт со всеми рифмованными визами, своевременно отмечавшими мои стихотворные шатания с 1916 по 1926 г.  Что же? В свое время я имел неистребимое право молодости на всевозможные ошибки. Никто не посмеет сказать, что я не воспользовался этим правом»:   

Прощайте, немцы, греки, турки
И здравствуй, русская земля!
В своем я, снова, Петербурге,
Я, снова, русский! Снова — „я"!
Еще вчера я был — не русским!
И, запахнувшись в черный дым,
Гранитный воздух Петербургский
Еще вчера был не моим!
Сегодия-ж—странный и бессонный,
Брожу по Невской мостовой
И с Александровской Колонной
Взлетевшей чокаюсь мечтой!
И в небо Питера, бледнея,
Уходит беженский угар...
И, вновь, я рифмою своею —
Целую Невский тротуар!..

Пережив короткий период популярности Агнивцев оказался совершенно незнаком потомкам. Его остроумные песенки перепевались другими авторами, отдельные строки стихов становились «народными». Агнивцев — одинокий и больной — умер в больнице от туберкулёза горла 29 октября 1932 года в возрасте 44 лет. Его артистическая муза А.Ф. Перегонец писала: «19 октября 1932 года умер Н.Я. Агнивцев, мой поэт». 
До последней минуты с ним был только его старый друг Шебуев. За гробом шли несколько непонятных людей. А рифмованные строки Агнивцева порхали все также весело и легко, пока совсем не упорхнули вместе с его душой в лучший из миров, оставив нам, Читатель, на добрую память его авторскую усмешку:    
               
С тонной Софи на борту пакетбота
Плыл лейтенант иностранного флота.
Перед Софи он вертелся, как чорт ...
И, завертевшись, свалился за борт !
В тот же момент к лейтенанту шмыгнула
Зубы оскалив, большая акула!
Но лейтенант не боялся угроз
И над акулою кортик занес!
Глядя на это, в смущеньи большом,
Вскрикнула, вдруг, побледневши Софи:
— Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу - ножом?!
— Фи!
И, прошептавши смущенно «Pardon» —
Мигом акулой проглочен был он!


http://stihi.ru/2024/01/17/5585