Начальник

Когда-то ты клялся затем лишь давить на людей,
Чтоб спорилось общее дело – умнО, плодотворно,
Но нас задавил, ослепленный значеньем затей,
Ведь грань меж насильем и силой всегда иллюзорна.

Добро втихомолку вершится, без пафосных слов,
Что даришь нам правой, должно быть другой неизвестно,
А если оно с кулаками, то что же есть зло?
Добра в чистом виде, наверное, нет, если честно.

Откуда ж берется сердечная эта напасть,
Тщеславье, гордыня и те людоедские страсти?
Тебе бы, начальник, в одном прилагать свою власть,
Чтоб глупость и ненависть не дорвались бы до власти.

Ты нас подавил, но не нашу сердечную суть,
Она, как сорняк, пробивается через запреты,
В режимных оковах свое умудряются гнуть
Молчальники мрачные, говоруны и поэты.

История мира здесь крутится день ото дня.
Вот ночью лежу, барбитурой ударной контужен,
И каждое утро тяжелый, тупой отходняк,
Взрыхляя сознание, пьесу заводит все ту же.

Но даже козлы, что жуют ваши дачки в углу,
Скрывают к тебе неприятие, милый начальник,
Ты сам это знаешь, поскольку нисколько не глуп,
Поэтому ходишь такой отстраненно печальный.

Бесовский ты праведник или святой сатанист?
Быть может, приятно тебе, что тебя ненавидят?
О метаморфозах таких я исчёркал уж лист,
Как некогда в ссылке пожизненной бедный Овидий.

Который уж год под тобою томлюсь, ни гу-гу,
Об этом еще не писали, таких не видали,
О том написать только я, вероятно, смогу,
Излив терпеливо заметки свои и печали.

Природа тирана – вот тема, пожалуй, моя.
Когда ж превращаются люди в Калигул и Берий?
И как же, схватившись с тупым произволом зверья,
Самим в этой схватке не стать кровопийцей и зверем?

Да в чем интерес, чтоб писать о такой вот судьбе?
Что, мы так похожи с тобою, проклятый начальник?!
Вот где лабиринт – сквозь тебя заплутал я в себе
И, все завершая, опять оказался в начале…