С трёх до четырёх

С трёх до четырёх – дьявольский час,
Рост на тонком духовном уровне.
Что-то тайное манит нас,
Или что-то тревожит внутренне.

С трёх до четырёх самый глубокий сон
Самое большое количество смертей.
Ты сидишь одна, перелистываешь альбом
И ждёшь от заказчика новостей.

Тот приходит к восьми, обещал позвонить,
То, что сроки не соблюдены, грозя.
Подремать бы, да нервы взвинчены донельзя 
Ещё и от кофе продолжает тошнить.

Дюжина эскизов, пара алебастровых скульптур.
Вся пропитана растворителем и запахом краски.
Ничего личного, mon amour,
Кто был предан – не верит в сказки.

Сколько бы не было провалов и потерь,
Неудач и ночей бессонных,
Сможешь, девочка – каждая закрытая дверь
Добавляет сил и задумок новых.

Говорят, художник должен голодать…
Голодать, а не сгорать от неразделённой.
Ночь начинает одолевать
Предрассветной дрёмой.

С трёх до четырёх наикричащая тишина.
Слышно, как пульсирует кровоток.
Вдруг, по щеке лёгкий холодок, –
Наверно, дует с окна.

Но по спине, вскользь, чья-то рука
Чуть ли не до интимного места.
«Кто здесь? Кто? Ну, отзовись!» –
Лишь тень присядет на краешке кресла.

«Здравствуй, здравствуй, зазноба моя», –
И фигура на миг ссутулится.
Будто бы напугала улица
Одиноким зрачком фонаря.

Вот – он! Вот! Пред тобою сидит!
Уголками рта улыбается,
Каждый мускул дюжей силой налит –
Как же страшно, но жутко нравится!

На часах три тридцать три.
Время замерло, сердце стучит.
Не пропасть бы, чёрт подери –
Он всё смотрит огнём и молчит.

Кисть сама по палитре ведёт.
Всё трепещет внутри, грудь вздымается.
Демон встанет вдруг, поплывёт
И коснувшись губ, рассыпается.

Вот уж утро. Забрезжит рассвет
Неужели не сон, не привиделось?
Ты одна.
На мольберте портрет
И на окнах узорная изморозь.
\16.01.2024\