Курица в полёте

Глава 13
И вот настал этот день. Ночь она почти не спала, у неетряслись руки и пересыхало в горле.

Программа начиналась в десять тридцать утра.

В четверть одиннадцатого в квартиру ворвалась Маша с букетомбелых хризантем.

— С ума сошла? — всплеснула руками Элла.

— Да ладно, ставь в воду и включай телик! Между прочим,ты в курсе, что у Воронцова умер отец?

— Откуда ты знаешь?

— Догадайся с трех раз! Вчера мадам Звонарева ходила напохороны! Но перед этим «публичным мероприятием» заехала к нам в салон. И такщебетала-щебетала, какой чудный человек был ее свекор! И безумно жаль бедногоДимку, который буквально не в себе от горя! Надо его утешить… Элка,начинается! — закричала она не своим голосом, а Элла обреченно опустилась надиван рядом с ней. — Ой, Элка, какая ты хорошенькая, прелесть!

А на другое утро Элла проснулась знаменитой!

В половине девятого ей позвонил решительно отвергнутый еюМиша.

— Хочу сказать тебе, что ты все-таки редкаясука! — выпалил он.

— Ты так считаешь?

— Да, считаю! Столько лет кормила меня этим говнищем,этой аэрокурицей, а сама, оказывается, великая кулинарка? Или ты ее толькоизображаешь? Хотелось бы знать, как ты на телевидение пролезла, а? Кому дала?

— Бедный, ты такой дурак, я даже не думала, —добродушно отозвалась Элла, предвидевшая нечто подобное. Вчера вечером заходилидве соседки, выражали восхищение, но во взгляде одной из них явственно читаласьнепереносимая черная зависть!

После звонка Миши пришла еще одна соседка, с третьего этажа,пожилая дама, бывшая красавица, а ныне вдова крупного мидовца, вполнесимпатичная, доброжелательная, но очень болтливая.

— Боже мой, Элла, я своим глазам не поверила, когдавключила телевизор! И если бы не ваш чудный голос, я бы решила, что обозналась!Поздравляю, поздравляю, моя дорогая! Я тут принесла дивные конфеты, давайтепопьем кофейку — и вы мне все расскажете! Это же безумно интересно, как в нашевремя попадают на телевидение!

Элла заранее припасла для любопытствующих подобного толканебольшую сказку, максимально приближенную к правде.

— Совершенно случайно, поверьте мне, Нинель Максимовна!Я была в гостях у своей однокурсницы, и там оказался один тип с телевидения Ядаже не знала, кто он такой. Зашел разговор о старинных рецептах, ну я ирассказала, что моя бабушка вот так, а не иначе готовила какое-то блюдо, уж непомню какое. Этот телевизионщик меня услышал и пригласил попробоваться. Ну я ипошла, из чистого любопытства. А после пробной съемки вообще уехала из Москвы вТунис, и вдруг мне туда звонят и вызывают для разговора с главным продюсером,ну и вот…

— Эллочка, это грандиозно! И мне так понравился вашвид… А кстати, я никогда в жизни не пробовала перепелок. Это действительновкусно?

Но Элла уже не успевала отвечать на ее вопросы — беспрерывнозвонил телефон. Далеко не все из звонивших видели передачу. Только слышали оней и клялись, что в следующую субботу непременно посмотрят, но безмерноеудивление слышалось во всех голосах. Как такое могло случиться, что скромнаяюристка, да еще и толстая, попала на телевидение? Что-то тут не так!Подозрительно…

— Элла, это уже бремя славы! — заметила НинельМаксимовна.

— Да ну, какая слава? Один раз мелькнула на экране!

— Не говорите, в наше время этого бывает достаточно Ну,не буду вам мешать.

Едва за ней закрылась дверь, как опять зазвонил телефон.

— Элла Борисовна? Меня зовут Елизавета Петровна, яработаю на радио. — Она назвала какой-то канал, но Элла нерасслышала. — Элла Борисовна, мы хотели бы открыть кулинарную рубрику,пятиминутку, ежедневно, кроме субботы и воскресенья.

Я видела вчера вашу программу, мне очень понравилось, всетак просто, мило и уютно. Вы бы согласились приехать к нам, чтобыпопробоваться, поговорить?

— Почему бы и нет? — засмеялась Элла. — Лихабеда начало!

— Знаете, у нас в студии вчера прорвало трубу, идетсрочный ремонт, может, мы встретимся где-то на нейтральной территории… Покалишь для предварительного разговора об условиях, ну и так далее. Мой шеф оченьторопится. Не могли бы вы прямо сегодня?

— Могла бы. Мне даже лучше сегодня, я ведь завтраработаю.

— Тогда, если не сложно, приезжайте ко мне.

Шеф живет рядом и придет тоже. Вы где живете?

— У метро «Профсоюзная».

— О, так мы соседи, я живу на улице Строителей, вкрасных домах, знаете?

— Это за театром Джигарханяна?

— Да, но я по старой привычке говорю, что живу назадворках «Прогресса», там раньше было кино «Прогресс»! Приходите часа вчетыре, если вам удобно.

— Вполне.

— Вот и славно. Записывайте адрес и телефон.

Так, подумала Элла со смехом, Пузайцер меня предупреждал,что подобное приглашение может последовать. Неужто все предсказания Пузайцерасбудутся? И я выйду замуж за ревнивого дурака? Да ну их всех, не хочу я ни закого замуж! А за Воронцова? За Воронцова тем более! Зачем обрекать себя натакие муки? Он больше года торчал в Австралии, снимая коал. Я понимаю, емуплохо, умер отец, но ведь можно же набрать номер и сказать несколько слов:прости, у меня горе, но я о тебе не забыл. И все, достаточно. Но он такой же,как все…

А откуда, интересно, Лирка узнала? Он ей позвонил, позвал напохороны? Или его мать? Да мало ли кто… Там наверняка полно родственников изнакомых, которым внезапная литературная карьера Лирки внушает почтение… Нежелаю об этом думать, у меня самой начинается новая карьера! И если мое шоуостанется в эфире, то по популярности я Лирку перешибу. Читают ведь не все, аедят — все без исключения! Фу, что за идиотские мысли в голову лезут! Какое мнедело до Лирки? Не хочу о ней даже вспоминать.Радио… Мне нравится идея выступать на радио.

Меня по крайней мере там не видно будет. А у женщины,которая звонила, очень приятный голос и манера говорить. Она немолодая, судя потому, что назвала себя по имени-отчеству. Нынешние мальчики и девочки и себяназывают просто по имени, и людей гораздо старше себя тоже. Линда, например.

Дверь ей открыла дама лет за пятьдесят. Элле ее лицопоказалось знакомым, но кто это, она не могла вспомнить.

— Добрый день, Элла Борисовна, прошу вас, проходите,раздевайтесь. Садитесь, хотите кофе или чаю?

— Кофе, если можно. Черный.

— Хорошо! Я мигом!

Хозяйка вышла из комнаты, а Элла огляделась вокруг. Приятнаяинтеллигентная обстановка, всюду книги, на широченных подоконниках множествоцветов. И тут на стене она увидела фотографию — хозяйка дома рядом с мужчиной вкаком-то кафе. Мужчину она узнала мгновенно и вспомнила, где видела ЕлизаветуПетровну. Они вместе летели из Вены. Влюбленная пожилая пара… Элла тогда ещеслегка позавидовала этой женщине, а в Шереметьеве выяснилось, что они простотайные любовники. Какое отрешенно-усталое и неприятное лицо у него тогда было…А на фотографии просто сидят два человека, два немолодых человека, они даже несмотрят друг на друга, но всем совершенно ясно, что они влюблены… Как минимум.

— А вот и кофе! Знаете, Элла Борисовна, у меня странноеощущение, что я вас где-то видела.

— Вчера по телевизору?

— Нет-нет, это ощущение появилось как раз вчера.

— Какой чудный кофе! Только я не думала, что вы тогдаменя заметили, — вырвалось у Эллы.

— Когда? — насторожилась Елизавета Петровна. —Мы действительно встречались?

— Да, в самолете из Вены. Я сидела через проход от вас.

— А… Да-да… Припоминаю…

— Простите за откровенность, я тогда даже позавидовалавам.

— И было чему! — улыбнулась хозяйка. — Я быласчастлива целую неделю. И в самолете тоже.

А в аэропорту…

— Я видела. Мне было больно за вас… Простите, я лезу нев свое дело…

— Нет-нет, мне приятно говорить об этом.

Обычно просто не с кем. А хочется иной раз.., поговорить… Ножалеть меня не надо. Я живу полной жизнью, у меня есть чудный сын, чуднаяневестка, внучка трех лет — очаровательное создание, у меня интереснаяработа.., ну и любовь… Хоть я уже в таком возрасте. Мне пятьдесят четыре.Знаете, любовь, вероятно, нужна в любом возрасте…

Но тут явился ее шеф — и разговор о любви был прерван. Черезчас шеф убежал, оставив двух своих сотрудниц наедине. Да-да, Элла практическиуже была сотрудником радиостанции. Ей предстояло вести там свою рубрику,которая должна выходить в эфир по будням ежедневно в дневное время и называться«Что приготовить на ужин?».

Идею предложил шеф, она давно у него возникла, —вероятно, — его дома плохо кормят, когда он возвращается с работы, решилаЭлла. Он был еще молодой, лет тридцати двух, но совершенно затурканный.

— Элла, оставайтесь у меня, поужинаем вместе, поболтаем, —предложила Елизавета Петровна. — Я, конечно, не могу похвастатьсякулинарными шедеврами, но мне привезли из Астрахани настоящую черную икру. Вылюбите икру?

— Люблю, — улыбнулась Элла. Интересно, подумалаона, с кем мама съест привезенную мною икру? И вспомнит ли обо мне? А впрочем,это неважно. Надо, наверное, было послать ей к Рождеству открытку. Но я такзамоталась…

В уютной кухне они ужинали и говорили о предстоящейсовместной работе.

— Я чувствую, что на такой марафон моих рецептов нехватит, придется засесть за поваренные книги.

— Только помните, рецепты должны быть попроще иподешевле, — смеялась Елизавета Петровна, пододвигая гостье большуюстеклянную банку икры. — Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, мне привезлилитровую банку, вон сколько еще осталось!

Их разговору то и дело мешал телефон. Хозяйка отвечала, нескрывая своего раздражения, впрочем, не скрывала только от Эллы, ее собеседникине могли это заметить. Но вот, ответив на очередной звонок, она вдругпорозовела и с трубкой ушла в другую комнату. Наверное, он звонит, сообразилаЭлла. Она почему-то ощутила неприязнь к этому человеку. Но тут же сказала себе:что ты о нем знаешь? Елизавета Петровна быстро вернулась и решительно отключилателефон:

— Ну вот, можно и расслабиться, все необходимые звонкиуже были. А остальные подождут.

Имею я право в выходной день хоть немного отдохнуть? Знаете,пока он не позвонит, мне трудно жить.

— Он каждый день звонит?

— Нет. Каждый день у него не получается.

Но по выходным — обязательно. Он уходит надолго гулять ссобакой и звонит мне по сотовому. Мне важно знать, что он жив-здоров. И емутоже.

— Вы часто видитесь?

— Нет, не очень. Он занятой человек. Но два раза в годвырываемся на недельку или пять дней… и тогда уж наговориться не можем… Знаете,мы две половинки, которые разминулись в жизни. Хотя, вероятно, былипредназначены друг для друга.

Жизнь столько раз сталкивала нас, пока мы наконец не поняли,что это неспроста… Но поняли, когда что-то кардинально менять было уженевозможно. Простите, Элла, что я так вдруг с вами разоткровенничалась, но выбыли невольным свидетелем, и это словно дает мне право нести всю эту чушь…

— Но почему же чушь?

— Вам это интересно?

— Господи, конечно! — искренне заверила ее Элла.

— Тогда я расскажу вам с самого начала, можно?

Элла кивнула в ответ.

— Мне было шестнадцать, а ему под тридцать, он ухаживалза моей старшей сестрой. Впервые он пришел на день ее рождения, а она родиласьтридцать первого декабря… Это был день рождения и Новый год. У нас домасобралось много гостей, как обычно. В этот день у нас всегда было страшновесело, и Рита пригласила своего кавалера. Когда он позвонил, я побежалаоткрывать.

И стоило мне его увидеть… И он тоже… Это была любовь спервого взгляда, хотя он был уже совсем-совсем взрослый. Мы ничего друг другуне сказали, но я все время ловила на себе его взгляд.

Он был некрасивый, но… В нем, как сказала моя бабушка, былодвести процентов мужика. Моя сестра не принимала его всерьез, он был, как ей казалось,неперспективный… И все равно, я не смела , даже думать о нем. Меня таквоспитали — чужое не тронь. К тому же выяснилось, что он женат, хоть исобирается разводиться… Словом, трудно придумать более неподходящий объект дляпервой любви. Но ведь сердцу не прикажешь… Вероятно, сестра что-то почуяла,больше он в нашем доме не появлялся. А спросить у нее я не смела.

И как выяснилось потом, он тоже не смел… Жизнь берет свое, ичерез год я забыла о нем. Окончание школы, поступление в институт, студенческаяжизнь, какие-то легкие романы. Начало шестидесятых, поэтические вечера вЛужниках, в Политехническом… Но однажды я встретила его в метро. Я сразу егоузнала, он был с какой-то женщиной… Я не решилась его окликнуть, но глазотвести не могла. Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня, узнал ипобледнел. Так побледнел, что я поняла — он меня не забыл. Сестра , моя к томувремени уж давно вышла замуж. И в тот же день он позвонил мне и пригласил вкино. В те годы кафе были наперечет, рестораны тоже. Мы встретились, ни в какоекино не пошли, а гуляли по улицам, благо была поздняя весна. И он говорил мнестранные вещи — что влюбился с первого взгляда, что не мог забыть, но тогда ябыла еще ребенком.., а теперь вот… Он женат, его жена беременна… Увидев меня, онпотерял самообладание, понял, что просто обязан сказать мне о том, чточувствует ко мне, но… Он не может сейчас бросить жену и не хочет вести двойнуюжизнь. Это было бы нечестно по отношению ко мне, и он не имеет права портитьмне молодость. Я слушала все это, мне хотелось крикнуть, что он испортит мнежизнь, если уйдет… Что я готова ради него на все, но не сказала.., гордость непозволила. Да он меня почти и не слушал, ему важно было выговориться самому. Мыопять расстались на много лет.И опять встретились случайно в Прибалтике, на курорте, где ябыла с мужем и сыном, а он с женой и дочками-двойняшками. И казалось уже, чтовсе прошло, мы стали общаться семьями, он даже как-то сдружился с моим мужем —на автомобильной почве. Но я в какой-то момент поняла, что люблю его без памятии не могу вынести этого общения. Я придумала какую-то историю, — оставиласына с мужем и улетела в Москву. Мне было страшно. Он прилетел на другой день,пришел ко мне, и нас уже ничто не могло удержать. Он твердил, что разведется сженой, что готов на все, что и так полжизни потеряно, я тоже обещала ему уйтиот мужа. Мы решили, что уедем, к черту, из Москвы куда-нибудь в Сибирь или наДальний Восток. Но… Дальше все было как в плохих фильмах: заболел мой сын, и я,разумеется, решила, что это мне кара за намерение разрушить разом две семьи. Икатегорически отказалась от него. Мне на мгновение тогда почудилось, что онвздохнул с облегчением… Больше мы не виделись. И встретились четыре года назад.Я к тому времени овдовела, сын вырос и жил отдельно, и его дочки уехали заграницу… Но ему уже за шестьдесят, нет сил что-то рушить, и у нас начался самыйбанальный роман. И знаете, нам так хорошо вместе… Наша совесть чиста. Он,конечно, изменяет со мной жене, но не чувствует больше своей вины. Он создал ейв высшей степени комфортную, благополучную жизнь, но на решительные шаги ему нехватает сил. Я это понимаю, мне и так хорошо с ним…

Я даже могу сказать, что я счастлива. Вот рассказала все ивижу — рассказывать-то нечего, собственно.., просто иногда кажется, что мы обапрожили какую-то не свою жизнь… Хотя он, вероятно, так не думает. Простите, чтозаморочила вам голову такой ерундой. Иногда кажется, что твоя история бог вестькакая запутанная и драматическая, а расскажешь другому человеку — пшик! Илипросто я не умею рассказывать… Знаете, я иногда думаю: вот дай мы себе волю вмолодости, все давным-давно перегорело бы… А так мы сохранили что-то… Знаете,как у Тютчева: «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…» Япросыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем, я вспоминаю наши поездки, наши свидания. Ямысленно с ним разговариваю, рассказываю о своих делах… А когда мы встречаемся,он так спешит выговориться, посвятить меня в свои дела… И я твердо знаю: у негонет никого ближе меня — и даже хорошо, что мы живем врозь. Мы ведь уже старые…если б стали жить вместе, кто знает, как бы все повернулось… Ох, простите, явас заболтала, но вы сами виноваты, в вас есть что-то такое, что хочется всевам рассказать. Ну а вы? Вы замужем?

— Нет.

— А любовь.., у вас есть любовь?

— Даже не знаю, что ответить…

— Без любви нельзя, совсем нельзя!

— Я понимаю… У меня была любовь…

И Элла вдруг все ей рассказала.

— Боже, какая романтическая история! — всплеснуларуками Елизавета Петровна.

Они проболтали допоздна и расстались почти подругами.

На улице было хорошо — сухо, чисто и тепло, плюс триградуса, и Элла решила пройтись пешком. Разговор с Елизаветой Петровнойразбередил все чувства, и надо было успокоиться. Сейчас не до любви. Впереди уймаработы! Агентство, радио и, скорее всего, телевидение. Елизавета Петровнауверена, что мое шоу будет иметь успех. Надо завтра же начать поиск старинныхповаренных книг, порыться в Интернете, поспрашивать знакомых.

Это интересно! А любовь… Что ж, если она мне суждена, я еенайду, а на нет и суда нет… Она и не заметила, как добрела до дому. Едва онавышла из лифта, как открылась дверь соседской квартиры.

— Элла, — позвал ее сосед, пожилой, но весьмашустрый профессор МГТУ, — вам тут прислали цветы! По какому случаю, ведьдень рождения ваш еще не скоро, насколько я помню?

Он явно ничего не знал о кулинарном шоу.

— А разве без повода цветы не присылают? —улыбнулась она.

— Вероятно, вы правы. Откройте вашу дверь, я вам сейчасэто занесу!

И он вытащил на площадку огромную, похожую на лодку корзинуцветов, завернутых в несколько слоев бумаги. Сердце ухнуло вниз. Воронцов? Нокорзина была от Махотиных. «Дорогая Элла, поздравляем с удачным, дебютом,желаем счастья, сил и много-много радости и любви. Люба и Вячеслав».

Элла была растрогана. Корзина с экзотическими цветамиволшебно преобразила комнату, а Элла вдруг ощутила каменную усталость,повалилась одетая на диван и уснула.

К утру здорово похолодало, и, собираясь на работу, онаподумала, не надеть ли норковую шубу, вытащила ее из шкафа, покрутилась передзеркалом, а потом сняла и повесила на место. Нет, это будет уж чересчур, нельзятак расстраивать коллег.

Интересно, они уже в курсе? Если да, то Валерий Яковлевичнаверняка встретит ее с цветами. Он вообще балует своих сотрудниц цветами, инойраз без всякого повода приносит им по букетику или по одной розе…

Но в офисе ее встретили гробовым молчанием.

Ни поздравлений, ни комментариев, пусть и ядовитых, —ничего. Вероятно, они не знают, а в агентстве что-то случилось… Проигралилегкое дело? Или им отказались продлить аренду?

— Элла Борисовна, Валерий Яковлевич проситзайти, — строго, официально проговорила Леля.

А, сообразила Элла, это они делают вид, а в кабинете уСерова начнутся поздравления. И она с легкой улыбкой вошла к шефу. Но никакихпоздравлений, никаких цветов. Валерий Яковлевич был чрезвычайно мрачен.

— Садитесь, Элла Борисовна, — холодно проговорилон.

— Что-то случилось?

— Увы!

— Но что? — испугалась Элла.

— Элла Борисовна, мне неприятно это говорить, но.., нампридется с вами расстаться.

— Расстаться? Почему? — ошарашенно спросила Элла.

— Видите ли, юрист, который печет пироги нателевидении, не может претендовать на серьезное к себе отношение!

Элла все поняла.

— Вы безусловно не правы, никто не стал менее серьезновоспринимать Генри Резника, оттого что он иногда поет по телевизору, илиБарщевского… Но вы меня опередили. Я как раз хотела просить вас начатьподыскивать мне замену, я ухожу.

Разумеется, я отработаю две недели, если вы настаиваете, но,если возможно, я бы хотела поскорее передать дела, меня еще пригласили на радиовести ежедневную рубрику, и у меня нет ни малейшей охоты и необходимоститерпеть беспардонное хамство вашей любовницы, которая не в состоянии дажескрыть свою зависть.

Сказать, что Серов удивился, — это ничего не сказать.Но не меньше удивилась и сама Элла. Она могла защитить интересы клиента, носебя защищать она никогда не умела. Кажется, я и впрямь начала новую жизнь!

— Ну что ж, рад за вас, — выдавил из себя ВалерийЯковлевич. — В принципе, если вы не хотите больше тут работать, то можетепередать дела уже завтра. Мне тут порекомендовали одну даму… И завтра же мыполностью рассчитаемся.— Прекрасно! К которому часу мне приехать?

Лучше бы с утра, у меня завтра днем съемка! — совралаона.

— Как вам будет угодно, — пробормотал Серов,ожидавший чего угодно, только не этого.

— Прекрасно! Я приеду к десяти! Надеюсь, моя преемницане заставит себя ждать?

И она вышла из кабинета. С милой улыбкой кивнула Леле,которая даже не удосужилась ответить, направилась в комнату, где просиделамного лет.

— Привет, девушки! Что вы так на меня смотрите? Мненадо только взять кое-что из стола. Завтра заберу остальное! Счастливооставаться.

— Элла, вы уходите? — с трудом выдавила из себяМария Игоревна.

— Да, наши желания с шефом совпали, и это прекрасно!Что может быть хуже несовпадения желаний во всех областях жизни? И как японимаю, желание шефа совпадает еще и с желанием коллектива? Это совсем хорошо!До завтра, коллеги!

И она вышла с гордо поднятой головой. Но когда ее уже нельзябыло увидеть из окна, Элла не сдержала слез. Она столько лет работала с этимилюдьми, и ей казалось, что они хорошо к ней относятся. Неужели полчаса наэкране могут разом разрушить человеческие отношения? И ведь это только начало,а потери уже ощутимые… Ну ладно бы бабы, а Серов? Неужто ему не стыдно?

Чего я, дура, плачу? Не стоят они моих слез, если так злобнозавистливы. Ну ладно, завтра я им еще устрою сеанс черной зависти!

* * *

Утром Элла навела немыслимую красоту, как ее учила Машка,надела норковую шубу, надушилась и вызвала такси. Ехать в метро в такой шубеказалось ей кощунством. Когда она вошла в офис, у всех отвисла челюсть.Норковые шубы в Москве не редкость, но качество этой шубы, а следовательно, иее цена, сразу бросались в глаза. Не хотела я вас дразнить, подумала Элла, новы сами напросились.

Дела она передавала молодой — лет двадцати пяти — девушке,которая явно мало разбиралась в авторском праве. Но она по крайней мере неисходила завистью, а была чрезвычайно озабочена предстоящей работой. И на томспасибо. Обиднее всего, что Мария Игоревна была заодно со всеми.

Элле казалось, что они все-таки дружат… Ну да ладно. Собраввещи, она зашла к Серову, который, пряча глаза, выдал ей конверт с деньгами.Она вскрыла его и пересчитала деньги у него на глазах.

— Не думаете же вы, что я вас обсчитал! — невыдержал он.

— Мало ли чего я раньше не думала! Все в порядке,Валерий Яковлевич. Всего наилучшего!

— Элла Борисовна.., вы.., это.., не поминайте лихом!

— Да боже меня сохрани. Зачем? Я просто забуду вас какдурной сон.

И с этими словами она навсегда покинула литературноеагентство «Персефона».

А днем она поехала на радио. Студия располагалась тоже наКоролева, 19. Маленькое, тесное помещение, где было лишь три комнаты ипостоянно толокся народ. Суета была, пожалуй, еще почище чем в телестудии, ноЭлле там понравилось.

Елизавета Петровна познакомила ее со всеми. Элла подписаладоговор, заполнила анкеты, какие-то карточки и вышла с постоянным пропускомсотрудника радиостанции. Надо позвонить Машке и позвать ее в ресторан —отметить такие важные события. В вестибюле она столкнулась с Пузайцером.

— Аркаша! Привет! — Она окинула его удивленнымвзглядом. Интересно, что в нем так привлекло Машку? Она не могла понять.

— Элла, привет, ты что тут делаешь?

Она молча протянула ему пропуск.

— Сила! А что я говорил? Замуж пока не собираешься?Нет? И правильно! Кстати, наши все считают, что твое шоу хорошо пойдет. Думаю,в начале марта будем снимать дальше… Слушай, а как там твоя подруга поживает?

— Машка? Вот хочу с ней сегодня встретиться.

— Привет ей от меня!

— Спасибо, передам!

— Ну а как вообще дела?

— Меня с работы выгнали! — не без удовольствиясообщила Элла.

— За что? — воскликнул Пузайцер.

— А вот за наше шоу и выгнали.

— Да ладно, не гони пургу!

— Честное пионерское!

— Обзавидовались, что ли?

— Именно! Да как поспешили! Шоу в субботу, а впонедельник — позвольте вам выйти вон.

— А чего ты веселишься?

— Плакать мне, что ли?

— Тоже верно, ты у нас не пропадешь! Они еще будут тебяумолять вернуться, козлы.

— В основном козы.

— Между прочим, моя жена собирается на Новый год печьтвой кекс! И ты ей жутко понравилась. Вот, говорит, наконец нашли бабу беззатей.

Так она выразилась. А она, чтоб ты знала, больше всего насвете ненавидит затеи. Ей главное, чтобы было всем понятно. Это, считай, гласнарода. Ну все, лапка, я утек! Машке привет не забудь передать.

Интересно, он влюбился в Машку или просто благодарен ей занеобременительный секс? Я вот тоже благодарна Воронцову за необременительныйсекс. Ей очень понравилось это выражение.

А любовь — штука весьма обременительная. Вон, ЕлизаветаПетровна храбрится, хорохорится, а сама мучается, страдает. Это и козе понятно.Она вытащила из сумки мобильник:

— Алло, Машуня, тебе привет от Пузайцера! Два разапередавал! А у меня куча новостей. Предлагаю где-нибудь пообедать. Вернее,поужинать.

— Заманчиво, но я не могу пить теперь, ты же понимаешь.

— А переживешь, если я выпью бокальчик вина?

— Без проблем. Ты где сейчас?

— В Останкине.

— Ты что там делаешь?

— Расскажу при встрече.

— Ладно, можешь заехать за мной в салон?

Я попробую освободиться пораньше.

— Договорились.

Когда Элла выложила подруге все события последних дней,Машкины глаза опять налились слезами сочувствия.

— Какие же люди сволочи! Подумать только!

Нет бы порадоваться за коллегу! Ну хоть бы притворились…

— Да, уж очень все откровенно! Могли бы как-тоисподволь, постепенно сживать меня со свету…

Да фиг с ними, Машка, мне же лучше! В конце концов, еслипонадобится, найду я себе другую работу, а пока не пропаду!

— Нет, Элка, ты должна подкопить деньжат и через годикоткрыть свое литературное агентство, конкурирующее! Я тебя уверяю, клиентурабудет! Да мне Люба Махотина говорила, что Вячеслав Алексеевич тебе страшноблагодарен. А кстати, ты пригласи Любу к себе в агентство. Насколько я понимаю,она дохнет с тоски и с радостью к тебе пойдет!

— Но она в авторском праве ни бельмеса не знает.— Ерунда! Научится! Не боги горшки обжигают, она жевсе-таки юрист. Да, мама просила передать, что ты ей очень понравилась втелевизоре!

Очень! И она жаждет приготовить на Новый год перепелок!

— А жена Пузайцера собирается печь мой кекс!

— Плевала я на жену Пузайцера!

— Нет, Машка, не хочу я открывать литературноеагентство! Надоело!

— Ну и дура! Сколько ты продержишься в эфире, никто незнает, а литагентство верный кусок хлеба — Тебе так кажется. И потом, я совсемничего не могу возглавлять.

— Сможешь! Обнаглеешь со временем и сможешь! Куй железо,пока горячо! Мне тоже казалось, что я со своим филологическим образованием живопрогорю. А вот держусь же, и очень неплохо.

Поговори с Любой, я уверена, она согласится и поддержиттебя.

— Пока я не желаю об этом думать! Не хочу!

Машка, я предлагаю выпить за тебя. Чтобы ты была здорова исчастлива! Больше ничего не скажу, ты сама все понимаешь!

— Спасибо, Элка! Ты не думай, я тебе завидовать не буду— Мне такое и в голову не приходило! Давай чокнемся, минералкой тоже можно.

К столику подошел официант с бутылкой шампанского.

— Мы не заказывали! — удивилась Маша.

— Вам просили передать!

— Кто?

— Вон с того столика!

За «тем» столиком сидела незнакомая компания из пятичеловек. В ответ на удивленный взгляд подруг им оттуда приветливо помахали.

— Элка, я не я буду, если это не твои поклонники!

— Какие поклонники, ты сдурела?

— Нет, я не сдурела.

От компании к ним уже направлялась высокая полная дама сосложной прической.

— Прошу прощения, это мы вам прислали, мы в восторге отвашей передачи и так рады вас тут встретить! Знаете, мой муж тоже смотрел исказал, что у него все время текли слюнки. И потом, вы женщина из жизни, этотак приятно… Мы бы вам цветы послали, но тут с цветами напряженка, вы ужвозьмите бутылку и распейте на Новый год!

— Спасибо, больше вам спасибо, — смущеннобормотала Элла.

— А можно с вами сфотографироваться, а то мне подружкине поверят?

— Можно, конечно.

Женщина радостно вскинула руку и села рядом с Эллой, асимпатичный толстый мужчина из их же компании несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

— Спасибо вам большое, и дай бог удачи!

— Да, Элка, это круто, — давилась от смехаМашка. — То ли еще будет! Это после одного показа!

— Да ну случайность! Я сегодня ехала в метро — и хотьбы что..

— Тем не менее! А шампанское хорошее хоть?

Надо же, новосветское! В Новый год я тоже могу чуточкувыпить! Или у тебя другие виды на эту бутылку?

— Конечно!

— С Воронцовым надеешься распить?

— Ты очень прозаически мыслишь, Машуня!

Эта бутылка станет первым экспонатом в музее славы великойтелезвезды Эллы Якушевой! Я снабжу ее этикеткой с надписью: «Эту бутылку г-жеЯкушевой подарили восторженные поклонники после первого же эфира!» А ты уженацелилась…

Подруги покатились со смеху.

— Машка, послушай, а ты ничего не путаешь? —отсмеявшись, спросила Элла.

— Насчет чего?

— Насчет отцовства Пузайцера, что-то больно быстро твоябеременность обнаружилась. Какой у тебя срок может быть?

— Пять недель. Ты же знаешь, у меня месячные как часы,а тут задержка больше недели. Меня как что-то стукнуло. Ну сейчас ведь естьэкспресс-диагностика, выявление на ранних стадиях… Нет, все точно, несомневайся. Да, имей в виду, если Пузайцер еще про меня спросит, скажи — у неебезумный роман!

— Понятно, чтоб потом не возникал?

— Именно! Ну все, поехали, я тебя отвезу!

— А тебе машину-то можно водить?

— Понятия не имею, но я ж без машины как без рук!

* * *

На следующий день ее пригласили на посвященный Новому годувечер, который устраивало руководство канала. Но она идти отказалась,сославшись на неотложные дела. Она вообще не любила многолюдных сборищ, а тутей почудилось, что все будут тыкать в нее пальцами, смеяться и пожиматьплечами. Или в лучшем случае не замечать ее. Особенно настаивать никто не стал.Дело вполне добровольное.

Но после вечеринки ей позвонила Люба Махотина:

— Элка, Слава очень удивлен, что тебя вчера не было наих сборище. Тебя приглашали?

— Да, но я не хотела.

— Стесняешься, дуреха?

— Есть немножко, — не стала возражать Элла.

— Ну и зря. Все, кто видел программу, в восторге. Но ятебя понимаю. Сама не люблю эти тусовки и по мере возможности не хожу. Слушай,а где ты Новый год встречаешь?

— У Машки.

— Знаешь, она мне так нравится! Ужасно милая. И руки унее — чудо! А у них много народу бывает?

— Да нет, мы обычно втроем встречаем, потом ее мамаложится, а мы куда-нибудь едем.., к друзьям.

— А в этом году куда собираетесь?

— Не знаю еще.

— В таком случае приезжайте к нам. У нас такая елка —чудо! И вообще! Будет хорошо, а народу немного, все свои. Славка жаждет тебявидеть.

Элла задумалась:

— Ну я не знаю, надо с Машкой поговорить.

— А я уже поговорила, и она согласилась! —засмеялась Люба. — Значит, мы вас ждем!

— Люба, а Воронцов будет?

— Боюсь, что нет. У него же мама в плохом состоянии… Онот нее почти не отходит, хочет отменить или по крайней мере отложитьэкспедицию, так что… А ты как хотела бы, чтобы он был или нет?

— Не знаю, мне, наверное, все равно.

Ох нет, тебе не все равно, подумала Люба с сожалением. Ейбыло жалко Эллу — Воронцов ей не пара.

— Любаша, ты хочешь, чтобы я что-то приготовила?

— Боже упаси! Я пригласила профессионального повара изресторана. Ты что, думаешь, я тебя из-за пирогов или форшмака приглашаю? Имей ввиду, если ты явишься с какими-нибудь яствами, я просто обижусь. А вот есликак-нибудь еще позовешь нас на вкусненькое, буду рада. Все, я хоть и не готовлюсама ничего, но дел по горло!

Какая она все-таки хорошая баба, растрогалась Элла. И сталадумать, что надеть на Новый год.

И ничего подходящего не обнаружила. Может, поехать купитьчто-то в магазине «Пышка»? Да ну, лень. Еще надо приготовить фаршированнуюрыбу… Тоже лень, но надо, я обещала. Хорошо, что карпы уже куплены. Онарешительно поднялась и пошла на кухню. Включила радио. И опять услышала песню,от которой уже готова была лезть на стенку: «Девочкой своею ты меня назови, апотом обними, а потом обмани…» Бред какой-то… Не говоря уж о рифме… Ейказалось, что эта песня лезет из всех щелей.., и у песни есть мордочка..,мордочка Зои Звонаревой… У меня что, совсем крыша съехала? Почему-то сегодняфаршированная рыба далась ей очень тяжело, как никогда раньше. Хорошо, чтобольше ничего готовить не надо. Любашка благородно от всего отказалась. Еевдруг зазнобило, затрясло. Господи, неужели грипп, свирепствовавший в Москве,ее все-таки настиг? Она померила температуру. Тридцать девять и пять. Ни фигасебе! Вот вам и Новый год! Надо срочно что-то делать! Она наглоталась каких-тотаблеток, выпила фервекс и легла в постель. Надо бы позвонить Машке ипредупредить, что я не приду завтра…И рыбы им не будет. Я готовила ее уже больная вдрызг, Машкесейчас нельзя заражаться…

— Элка, — чуть не плакала Маша, — Эллочка, нучто же это? У тебя лекарства-то есть? Может, как-нибудь встряхнешь себя, а?Соберешь волю в кулак?

— Машка, мне и собирать нечего, какая там воля. Мнетолько спать охота. Сил нет ни на что!

— Я завтра утречком к тебе заеду, привезу что нужно!

— Не вздумай! — закричала Элла. — Тебенельзя! Я прекрасно обойдусь. У меня полно фаршированной рыбы!

— Да, наверное, мне лучше держаться подальше… Но кМахотиным я одна не поеду.

— Ну и зря, у них приятно. Передай им привет ипоздравления, у меня самой нет сил звонить.

— А я тебе все равно в полночь позвоню! Ты ж, наверное,будешь телевизор смотреть?

— Не знаю, ладно, подруга, не могу больше говорить.

Она проснулась, прислушалась к себе, поняла, что ей плохо ибезумно хочется пить. С трудом поплелась на кухню и включила чайник. Тот самыйслучай, когда некому подать стакан воды… Ну и пусть, сама, что ли, не возьму? Вхолодильнике есть лимон. Вот сделаю себе сейчас бульонную чашку чаю с лимоном,и мне станет лучше. Может, что-то съесть? Нет, совсем не хочется. Вот тебе иНовый год! До встречи оставалось всего пять часов. А впрочем, все правильно. Вэтом году мне жизнь сделала такой подарок, и не один.., надо и честь знать. В концеконцов, грипп, даже тяжелый, даже в Новый год, все-таки лучше, чем какая-нибудьстрашная, неизлечимая болезнь, катастрофа, авария, смерть близких… Ну не пошлая на тусовку — и что? Да ничего! Надо только будет из спальни перебраться вбольшую комнату, к телевизору. Или не стоит? Но я ведь теперь тоже имеюотношение к телевидению. Смешно, ей-богу. Ах, как жаль, что бабушка до этого недожила, как бы она радовалась, как гордилась бы мной… Бабушка Женя,единственная, кто не считал, что я должна стать звездой. Она научила меняготовить, чтобы я «имела в руках кусок хлеба», и именно это умение вот-вотсделает меня известной. Слово «звезда» применительно ко мне — просто идиотизм,но все-таки я стану.., тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, достаточно популярной…Бабуля, ты бы мной гордилась, да? А ты можешь себе представить, что Лирка сталазвездой? Что ее рожа мелькает на всех каналах? И она писательница, а я кухарка…Но она противная, а я — нет. Вероятно, она считает, что все наоборот… А мненаплевать… А потом обними, а потом обмани… А как противно, что нас обнимал иобманывал один и тот же мужик. Интересно, какими духами она душится? Навернякатошнотворными, сладкими… Ой, как меня тошнит… Я так люблю Новый год, самыйлучший праздник.., пахнет елкой, свечами, мандаринами… Нет, апельсины лучшепахнут. На них хорошо водку настаивать…

Фу, какая гадость… Говорят, в Новый год случаются чудеса…Только не со мной… А каких еще чудес мне надо? Все чудеса уже случились..,лимит исчерпан…

Не надо жадничать… Нет, я знаю, какого чуда хочу…"

Чтобы Митя все же приехал к Махотиным в Новый год и Любасказала ему, что я заболела… И он бы примчался ко мне с цветами и сказал: «Ялюблю тебя, Элюня!» Нет, Элюней меня звал Витька… Ох, а мы хотели созвонитьсяпод Новый год… Может, я не слышала звонка? Он, скорее всего, звонил намобильный… Да, наверное… Ладно, потом посмотрю… Зачем, скажи на милость, тебенужен Митя?

И его любовь? Мне нужна любовь… Я так хочу любви, такой,чтобы на край света… Но на краю света я ему не нужна… Там, в краю далеком,чужая мне не нужна… Я ему чужая… Он мне ни разу даже не позвонил… А ну его, яспать хочу, у меня совсем нету сил. А что у меня с телевизором, никак непереключается… Застрял на одном канале… Надо вызвать мастера… Ох, теперь нескоро вызовешь, такие долгие праздники.., хотя нет, пульт работает, просто навсех каналах одни и те же лица… А у меня бред. Я хотела позвонить ЕлизаветеПетровне, интересно, где она встречает? С сыном, скорее всего… Нет, я не могуэто смотреть. Она выключила телевизор и чуть ли не ползком добралась до своейпостели. Буду спать, а чудеса уже позади. Это грустно, однако…

Екатерина Вельмонт