Болдинская осень

(Новейшие анекдоты из жизни Пушкина)

 В 1830 году после повторного сватовства А.С.Пушкин получил согласие родителей Натальи Гончаровой на брак. На крыльях любви Поэт помчался в Нижегородскую область
вступать во владение деревней Кистенёвкой, подаренной ему перед свадьбой отцом
Сергеем Львовичем.
 "Едва успел приехать, то там, то здесь вспыхивают нелепые мятежи" - отметил он в
дневнике. А всё от того, что в периоды Болдинской осени наступала грибная пора. В
лесах начинали бурно расти мухоморы. (Мухоморы, конечно, круто, но тоже вряд ли).
И в Кистенёвку приходило форменное безумие. Деревня, объевшись грибами, начинала
попирать все существующие законы; деревню попросту охватывала анархия.
 Поначалу Поэту происходящее казалось забавным: уничтожались лавки и магазины
(Пушкин с превеликим удовольствием катался верхом на лошадях и вместе с крепостными мужиками нападал на торговцев - отбирали товары, устраивали между собой и деревенскими бабами пьяные оргии и кутежи, отказавшись напрочь платить
налоги, а под занавес и вовсе устремлялись осквернять местную  церковь. Власть же
не предпринимала никаких действий угомонить подчиненных. 
 И вот Поэт, осознав всю опасность ситуации, решил уехать из деревни. Да не тут-то было! Бежать в город из-за мухоморового поветрия оказалось невозможно. 
 "Совсем готов почти сесть в экипаж, хоть дела мои не кончены, да совершенно пал духом. Мне объявили, что устроено пять карантинов отсюда до Москвы, и в каждом придется провести четырнадцать дней или около того. Сосчитайте хорошенько и притом, представьте, в каком я должен быть сквернейшем настроении" - жаловался он невесте. Скрепя сердце пришлось Поэту остаться в имении Большое Болдино. Карантин страшно раздражал его, негодовал он, что на "временных обсервационных заставах путешествующих в каретах и колясках пропускали. Всей же прочий люд, как
пеших, так и едущих в телегах, кибитках и тому подобных повозках-обозах, то есть
небогатых, останавливали". Впрочем, за серебряный рубль любой кордон можно было
миновать.
 "Какие-то е...аные кони! Дикие сумасшедшие лошади!" - кричал в бешенстве Поэт.
Кони с яйцами, в жопе узкие. Эти удолбаные крестьяне словно чумазые  евроафриканские ниггеры, мать их перемать сибирскую… Я тут что, в Нигерию на пмж приехал?!
Как душа моя - заскорузлые.
Лошади! Лошади!! Лошади!!! И повсюду раскидано лошадиное г...но.
Скачут-бегают вкруг да около... Где полагается быть и где  нахожусь? Что я забыл в этой паршивой дыре? Ностальгия всему виною,  я не был здесь два года… хочу выпить чашечку кофе в Макдональдсе, пройтись после к центру, к старым добрым «сталинским» высоткам… здесь  я вспоминаю старую Москву, понимаешь, и я снова начинаю верить, что всё не так уж хреново, что мы ещё прорвёмся…
А я летать хочу птицей-соколом
Полететь бы, к е...ной матери, за синие горы.

Карантин больно бил по карману россиян: в пору Болдинской осени останавливалась промышленность, на дорогах скапливались сотни обозов с товарами, разорялось множество извозчиков с обозами, разорилось множество с товарами обозами, разорились товары со множествами, подрядчики с купцами, нищали крестьяне и купцы
подрядчики с купцами купцы с многочленами члены со многими купцами. патриоты и безродные космополиты, фашисты и  гомосексуалисты, демократы и пидормоты, нимфоманы и педофилы, футбольные фанаты и нанайские депутаты, скинхеды и жидоеды, русофобы и грибоёбы, людофаги и бабогубы, правдолюбы и любофиги, фигократы и казнокрады… и все прочие — кому не лень.

 Росло недовольство чиновниками с их перегибами и злоупотреблениями, в чем усматривался дьявольский заговор против верующих. Ведь это по вине бюрократов в охваченные мухоморным безумием районы переставали подвозить хлеб.

 Больше всего народ возмущало  закрытие перманентно оскверняемой церкви.
Эх ты, б...дь, путенская режимъ кусок б…, какую церковь пришлось из-за тебя… Э-эх! Ну и развались ты, сволочь, развались, гадина! Погань проклятая!…
 Так навеки и осталась та церковь с завязнувшими в дверях и окнах ЛГБТ-чудовищами, обросла черным калом, провонялась пивною мочой, где между смерзшихся листьев и полуистлевших куч дерьма непонятного происхождения проросли корни, бурьян, дикий терновник. И никто не найдет к ней дороги лишь редкий таксист знает где та церковь расположена Да отъе… ты!
 
 Народный гнев выплескивался в смуту, погромы, бунты. На подавление восстаний отправили