Сахалинская сага

 САХАЛИНСКАЯ САГА
Здесь я привожу небольшой фрагмент моей повести "Аргументы за жизнь", ранее уже напечатанной.
Было это в конце сорок девятых, в начале пятидесятых годов. Волей судьбы, моего отчима-капитан-лейтенанта ВМФ забросило в город Холмск, Сахалинской области.
Естественно, и я оказался там же. Родители преподавали в Сахалинском мореходном училище, а я познавал азы науки, вместе с такими же сорванцами разной национальности, в единственной местной школе. Жили мы в маленьком деревянном домике на две семьи, с одного входа. Домик стоял на горке рядом с гужевой дорогой, идущей на кладбище и на стрельбище, для курсантов. Под горкой было небольшое плато, гордо именуемо стадионом. Зимой там был естественный каток, а летом –футбольное поле. Не знаю, как сейчас, а тогда этот городишка был рыбацким посёлком. Вдоль всего побережья были рыбсовхозы и перерабатывающие небольшие консервные заводишки.
Вдоль берега были бетонные бассейны с морской водой, куда из сейнеров по гофрированным трубам, вместе с морской водой, сбрасывали улов.
Всё население занималось рыболовством и состояло не только из русских, но ещё из корейцев и коренных жителей.
Под горой проходила узкоколейка, по которой изредка проходил паровозик с несколькими вагончиками. Приходилось быть очень осторожными, когда зимой мы на лыжах или на санках неслись с горы, через рельсы.
Развлечений у нас особых не было. Изредка, когда курсантам в их клубе показывали кино, мы забирались в клуб и , сидя на полу, с обратной стороны экрана, нелегально смотрели кино. Так я посмотрел тридцать серий трофейного кинофильма «Тарзан». Летом мы играли в войну, в оставшихся на горе окопах, траншеях и даже, блиндаже. Туда же приводили девчонок, уговаривали их показать, как там у них устроено, в обмен на взаимный показ. Что было, то было. А чаще всего ходили рыбачить на пирс, к маяку, который был метрах в двухстах, на конце пирса. Летом с него же ныряли в море, кто был по смелее, залезал повыше. Это было не безопасно, так как, ныряя с большой высоты, глубоко уходишь в море, и бывает не хватает воздуха в лёгких, пока вынырнешь на верх.
А ещё мы там ловили небольших акул. Если повезёт и попадётся брюхатая, (они-живородящие),то вспарывали ей брюхо, отрезали у ещё не родившихся акулят пузырьки с чистейшим рыбьим жиром, а у акулы-печень и сдавали за денежки в аптеку. В солнечные летние дни, собирали по берегу греющихся на песке крабов. Это было не просто. Они очень чуткие и слышат, когда кто-то приближается. А убегают они очень быстро, не догонишь.
С детства я мог просыпаться после сна в любое, заранее запланированное время. Вероятно, это выработалось от необходимости рано вставать на рыбалку и охоту. Мой отчим-заядлый охотник, часто брал меня с собой на охоту и, когда мне исполнилось десять лет, подарил мне американский  десятизарядный винчестер, который заряжался с приклада мелко калиберными патронами. С тех пор я ходил на охоту вместе со всей компанией офицеров-охотников. Они брали меня с удовольствием,так как поручали мне будить их на утреннюю зорьку. Охотиться уходили мы на озёра. Идти было далеко и я уставал, но терпел.Охота там была отменная, так как было много разной породы озёрных птиц: уток кряквы, мелких куликов, больших гусей и много других. А ещё ходили в тайгу, на кабанов и коз. Когда у нерп рождались нерпята, их шкурка была белого цвета, их называли бельки, из-за этой шкурки охотились и  на них.  Шкурой взрослых нерп обивали охотничьи лыжи, чтобы они не проскальзывали, при беге. Мясо нерп пахло рыбой и было грубое, поэтому его не ели.  Ходило поверье, что нерпы любят слушать музыку, поэтому охотники приносили на пирс патефоны и ждали, когда нерпа высунет мордочку, чтобы выстрелить. Я не мог стрелять в нерп, так как у них были огромные красивые глаза, из которых иногда текли слёзы. Мне их было жалко.
Однажды у нас произошёл опасный случай в тайге. Когда созрела лесная малина, мы с отчимом решили набрать нашей мамочке этой чудесной ягоды и пошли в лес.Отчим был в своём морском кителе и с боевым револьвером на поясе.Там все офицеры носили револьверы, так как эта зона считалась пограничной и так было приказано. Заодно, отчим решил пострелять из недавно приобретённого охотничьего ружья и взял его и патроны к нему, а я нёс в корзинке для малины несколько пустых консервных банок для мишеней. Довольно быстро мы нашли густой малинник и собрали много крупной малины. Когда уже собрались уходить, услышали громкий рёв, и прямо на нас пошёл крупный медведь. Как мы потом поняли, мы залезли в его малинник, Стрелять было нечем, потому что патроны для ружья отчим все расстрелял раньше по банкам, а убивать зверя из револьвера-жалко. Мы бросились бежать, а медведь -за нами. Он преследовал нас до тех пор, пока отчим не снял и не бросил ему свой китель, который медведь стал с остервенением рвать. Так мы спаслись. Было жалко корзинку с малиной, а отчим потом возвращался и искал свой китель, так как в кармане были какие-то документы, а на кителе его медали.  Вот такое было у нас приключение. Были у меня и другие приключения, пока мы жили на острове.
Так как отчим преподавал в мореходке высшее военно-морское дело, то после третьего курса, он проводил с курсантами практические занятия в море. Им предстояло, по согласованию с пограничниками, совершить переход на трёх шлюпках-шестёрках как на вёслах, так и под парусами, вокруг острова Сахалина, с заходом  в Николаевск-на-Амуре.  Это был не лёгкий переход, так как В Татарском проливе нередко случались штормы. Я не знаю, как ему удалось уговорить мою маму отпустить меня с ними. Если я сумею, прикреплю к этому рассказу одну из фотографий этого похода. Во время плавания, мы,однажды, попали в довольно сильный шторм. Это случилось ночью, нам необходимо быфло причалить к берегу о одного из местных поселений. По рации запросили разрешение у пограничников и должны были дать сигнальную ракету. Но так случилось, что ракеты во время шторма отсырели (их, по оплошности, не положили в целлофан),
и пограничники встретили нас на берегу неприветливо, до утра продержали под охраной, хотя напоили и накормили . Утром прибыло их начальство, разобрались, помогли нам, чем могли, и вскоре мы продолжили свой переход. Ещё мне запомнилась остановка в гостях у чукчей. Они встретили нас с радостью, разместили в своих чумах, накормили лучшими кусками оленины и вяленой рыбой, много выпивали. Когда мы вернулись домой, в Холмск, в училище, по случаю удачного похода, устроили пир в офицерском зале столовой. Было много вкусных блюд, повара постарались, много лососины и красную икру ели сколько душе было угодно. Там тогда этого добра было много. Расскажу, как её добывали, это вам будет интересно. Как известно, лососёвые на нерест возвращаются в родную реку, где откладывали икру их родители. Идут они вверх против течения сплошным потоком, преодолевая разные преграды и уворачиваясь от когтей пирующих в это время медведей. Курсанты, специальными лопатами, с просверленными в них дырами, в кирзовых сапогах, ибо рыбы своими грубыми шкурами, могли поранить ноги, черпали рыбу из реки прямо в кузов старенькой полуторки, которую загоняли прямо в реку.
Вот так ловили тогда лосося. А ещё я любил ловить на удочку форель в горных речках. Было хорошо видно в прозрачной, как слеза,воде, как стайки краснопёрых рыбок плывут, почему-то, всегда против течения. Стоило только забросить крючок, не обязательно, с червяком в воду,как они все бросались на него. Успевай только вынимать. Я приловчился надевать на крючок красную изоляцию с проволоки, чтобы не приходилось менять, и поэтому умудрялся ловить много рыбок. Так я проводил время, пока меня не отправляли в пионерский лагерь. Как я проводил время в лагере, я уже рассказывал  в другой повести.