Курица в полёте

Часть 3 глава 11

До отъезда оставалось еще два дня. Подруги в полном блаженстве сидели на террасе, наблюдали за птичьей суетой и прихлебывали странный сладковатый чай из маленьких стеклянных чашечек, на дне которых лежали очищенные кедровые орешки.

— Вкусно, да? — спросила Маша.

— Да! — радостно отозвалась Элла. Она сумела Заставить себя не думать о том, что будет в Москве.

Но одно она знала точно — в среду она выйдет на работу. Там, конечно, ее будут спрашивать, неужто это в Вене она так загорела? Врать не хотелось, а говорить правду тем более. И она решила, что скажет, будто ездила в Тунис вместе с матерью.

И вдруг, впервые за эти дни, у нее зазвонил мобильник. Она вздрогнула и выхватила его из сумки.

Номер был незнакомый. Митя?

— Алло! — крикнула она так, что люди за соседним столиком удивленно оглянулись. — Алло!

— Элла, вы? — Она сразу узнала голос Пузайцера, и у нее заболело под ложечкой. — Элла, вы можете срочно приехать?

— Куда? — хрипло спросила она.

— Как — куда? В Останкино! Время не терпит!

— А что случилось?

— Приезжайте, надо поговорить!

— Я не могу приехать, я в Африке!

— В какой еще Африке, к чертовой матери Африку!

— Но я действительно в Африке, в Тунисе.

— Что вы там делаете, черт бы вас побрал, когда вы нужны тут!

— Отдыхаю.

— О господи, только этого мне и не хватало!

Она отдыхает, а у нас тут пожар, наводнение и геморрой одновременно!

— Послушайте, Пузайцер, учтите, что я в Африке и говорю по мобильному! Нельзя ли поконкретнее?

— Понял. Когда вы вернетесь?

— В воскресенье.

— Я вас встречу!

— Зачем?

— Затем, чтобы не вылететь с работы! Наш главный продюсер рвет и мечет: подайте ему эту мадам! Все, пока!

— Подождите! — завопила Элла. — Подождите!

Что все это значит?

— Что вы таки будете вести эту чертову кулинарию! Пока!

— Элка, что? — дрожа от нетерпения, спросила Маша.

— Это Пузайцер. Он сказал, что я таки буду вести эту передачу!

— А что я говорила? — с торжеством воскликнула Маша.— А что я говорила? — с торжеством воскликнула Маша.

— Бред какой-то! Ну какая из меня ведущая?

— Прекрасная, замечательная ведущая! Элка, ты проснешься знаменитой!

— Чтобы проснуться, сначала надо заснуть, а я теперь точно не засну ни на минутку! Я боюсь, Машка!

— Чего ты боишься, скажи на милость? Ерунда!

Во-первых, твое шоу пойдет не в прямом эфире, так чего бояться? Сделаешь что-то не так, переснимут, подумаешь, важность какая!

— А вдруг передача не понравится?

— Интересное кино, почему это она не понравится? Махотину ты понравилась, начальнику Пузайцера понравилась, а они не самые глупые люди, надо думать. А уж пипл схавает, не сомневайся!

Только один совет я тебе дам — не уходи из агентства! Одно дело — ты человек с профессией, классный юрист, и совсем другое — просто симпатичная дамочка, которая дает по телику кулинарные советы.

— Лелька не переживет, если я появлюсь на экране! — засмеялась Элла.

— Думаю, этого многие не переживут, Элка! Но зато… Зато ты сможешь здорово утереть нос своей мамаше. Ты все-таки станешь звездой!

— Да чихать она на меня хотела, стану я звездой или не стану… Она в лучшем случае скажет: «Не о том я для тебя мечтала, я хотела, чтобы ты играла в Карнеги-холл, а ты стала просто знаменитой кухаркой!».

— Эллочка, не расстраивайся, фиг с ней! — Глаза у Машки налились слезами.

— И не собираюсь!

— А вообще-то все логично, — задумчиво проговорила Маша, вертя в руках пустую чашечку. — Твоя поездка в Вену подвела черту под твоей прошлой жизнью, и вот теперь начинается новая…

— Знаешь, кажется, ты права…

— Только давай, пока мы тут, не будем про это думать… А то ты испортишь себе отдых. И цвет лица.

— Легко сказать, — засмеялась Элла.

— Попробовать :можно! Расскажи мне лучше что-нибудь про…

— Про что?

— Про твоего мужика!

— Про какого мужика? Про Мишу?

— Зачем мне сдался твой Миша? Совсем неинтересная тема.

— А другого у меня нет!

— Ты покраснела, Элка! Давай колись! Все равно я узнаю! Что это за дела — скрывать от меня хахалей? Я что, у тебя кого-нибудь отбила? Или растрепала кому-то о чем? А?

— Чего не было, того не было.

— Ну вот! Это нечестно, Элка! Слушай, а ты, часом, не спуталась с Махотиным?

— Рехнулась, да?

— Тогда почему такие тайны?

— Сглазить боюсь, — прошептала Элла.

— Ерунда все это, говори быстро!

Элла сдалась и все рассказала.

— Слушай, как его фамилия?

— Воронцов.

— Воронцов? Он снимает всякую живность?

— Ну да.

— Понимаешь, я его, кажется, немного знаю.

— Знаешь? Откуда? У тебя с ним что-то было? — смертельно испугалась Элла;

— Да ты что! Но он был мужем одной моей клиентки. Они развелись два года назад. И это, Элка, тот еще подарок. Во-первых, он жуткий бабник, во-вторых, что называется, вольный стрелок. Дома почти не живет, вечно где-то таскается. Ну и характер кошмарный…

— Это все со слов брошенной жены?

— Кто тебе сказал, что он ее бросил? Ничего подобного, это она его послала куда подальше.

Слушай, а хочешь я тебе нарою о нем чемодан информации?

— Нет, я вообще боюсь с ним связываться. Боюсь!

— Ничего себе боязнь… Прыгнула в койку с разбега, а потом испугалась. Раньше надо было бояться. Он небось в койке хорош?

— Не то слово, — прошептала Элла. — Не то слово! Но хуже всего то, что мне.., мне его почему-то жалко.

— Это как раз понятно! Таких скитальцев всегда хочется как-то пожалеть, пригреть, обласкать. Понимаю. Но им-то это не нужно, по большому счету.

Они ж как наркоманы. Вроде живет-живет, наслаждается домашним уютом, а в один прекрасный день может утечь хоть в замочную скважину, а ты уже расслабилась, привыкла, полюбила свое нэщечко.

— То-то и оно.

— Сколько ему лет? Где-то под пятьдесят?

— Он сказал сорок шесть. А что?

— Просто я думаю, а вдруг он устал, а? Вдруг ему до смерти надоело таскаться где ни попадя?

Надоела неприкаянность, а?

— Ну за два года вряд ли.

— Да ну, какие два года? Думаешь, с Лирой у него был домашний уют? Сильно сомневаюсь.

— Его жену зовут Лира? — вытаращила глаза Элла.

— Представь себе! Идиотское имя! А что ты так удивляешься?

— Машка, у меня в детстве была подружка Лира, это не она?

— Откуда ж мне знать?

— Сколько ей лет?

— Где-то под сорок, наверное.

— А как она выглядит?

— Ну такая.., маленькая собачка до старости щенок.

— А ты ее отчество знаешь?

— Ну да, Лира Орестовна.

— Блин, это она! Да, уж теперь-то я точно буду держаться от него подальше!

— Почему? Вы что, поссорились?

— Она… Она гадина! Когда я с Витькой спуталась, она такое обо мне говорила… От зависти небось дохла, бледная спирохета!

— Элка! — расхохоталась Маша.

— Она вообще.., подлая! Втюрилась по уши в Вадю-часовщика, целыми днями торчала у его мастерской и в результате осталась на второй год. А обвинила во всем меня! И бабка ее всем рассказывала, что Лирочка из-за моего дурного влияния осталась на второй год. Ну а когда Витька появился, так уж вообще… Нет, все, как хорошо, что я теперь об этом знаю!

Даже близко его не подпущу! Тем более если я появлюсь на телевидении… Она же лопнет от зависти.

— А чего ей завидовать, она сама с экрана не слезает!

— Как?

— Так она же эта… Зоя Звонарева…

— Зоя Звонарева? — ошарашенно переспросила Элла.

— Конечно, это ее псевдоним! Ты ее читала?

— Попробовала, с души воротит! Но я понятия не имела… На фотографии я ее совсем не узнала!

— Ха! Она делала ринопластику. И потом, она всегда фотографируется со своим любимым попугаем. Так все не столько на нее смотрят, сколько на попугая!

— Господи помилуй! Да… Бывает…

— Ну вот видишь, как глупо было от меня скрывать… Может, знай ты все это раньше, не прыгнула бы с ним в койку.

— Теперь уж точно больше не прыгну. Как подумаю, что он спал столько лет с этой… Фу!

— Да, неаппетитно!

— Просто хочется блевать! Спасибо тебе, Машуня! Мне стало так легко! А давай за ужином шампанского закажем? Повод есть, по-моему.

— Кто бы спорил!

И последние дни они прожили ничуть не хуже всех остальных — попросту как в раю. А в день отъезда вдруг резко похолодало, пошел дождь, и уезжать было совсем не жалко.

Когда они сели в автобус, чтобы ехать в аэропорт, на одном из кресел лежала книжка в пестрой обложке — «Дамский детектив» Зои Звонаревой.

Эллу затошнило.

— Слушай, Машуня, а она нормальная клиентка?

— В каком смысле?

— Ну платит, например, нормально?

— Как тебе сказать…

— Как есть, так и скажи!— Ну понимаешь, пока она была просто женой Воронцова, потом начинающим автором, все было миленько так… Она вообще.., миленькая.., такая вроде бы свойская, простецкая… А когда ее стали во всех передачах показывать, крышонка-то съехала малость. Она по-прежнему со всеми вась-вась, но ко мне однажды пришла и говорит: «Ах, Машенька, я к вам стольких клиенток направила, что имею право на скидочку, вам не кажется?»

— А ты что?

— Понимаешь, она к нам ни одной клиентки не направила, ни одной! Но я как-то постеснялась ей это сказать.

— И дала скидку?

— Дала! Но это гроши…

— Очень для нее типично! Врет и еще в глаза смотрит!

— Знаешь, я перед такими теряюсь. Но некоторые мои девочки смотрят ей в рот — ну еще бы, такая знаменитость…

— Значит, говоришь, Воронцова она сама бросила?

— Она так говорит.

— Врет, голову дам на отсечение, брешет!

— Тебе виднее, — усмехнулась Маша.

Вылет задерживался, сначала на час, потом еще на два и еще, а когда наконец объявили посадку, было совершенно ясно, что в Москву они попадут глубокой ночью.

— Эх, не удастся мне сегодня посмотреть на твоего Пузайцера! — вздохнула с улыбкой Маша.

И в этот момент он позвонил:

— Элла, где вы там застряли, черт побери! Все горит, срывается! Как вы могли уехать в такой ответственный момент? Ну ладно, ничего не попишешь! Короче, я не могу больше тут торчать, в этом вшивом Домодедове, я тоже человек, и мне надо хоть изредка спать! Но завтра в восемь утра за вами заеду! Имейте в виду, и никаких охов-ахов. Телевидение — это дисциплина! Все!

Элла решительно выключила мобильник.

— Дисциплина! Да там, похоже, вселенский бардак, на этом телевидении.

— Не волнуйся, Элка, все будет нормально, нас встретят!

— Кто?

— Мне обещал Леонтий. Говорил, что обязательно встретит. Мы тебя довезем.

— Погоди, какой еще Леонтий?

— Игорь Леонтьев, его друзья все зовут Леонтием.

— Это художник?

— Ну да, только он скульптор.

— А на него можно положиться?

— Посмотрим. На худой конец, возьмем такси!

Леонтия в аэропорту не было.

— Все! Конец ему. Отправлю в отставку, я этого не выношу! — негодовала Маша.

Такси из Домодедова, да еще в такой час, стоило очень дорого. А уж брать два такси и вовсе разор.

— Едем к тебе! — решилась Маша. — Тем более утром я буду тебе нужна!

— Зачем?

— Как это — зачем? Ночь бессонная, я сделаю тебе массаж, маску, потом макияж, и ты всех потрясешь! К тому же хочу познакомиться с Пузайцером и предложить себя в качестве твоего визажиста. Тебе же будет неудобно об этом заикнуться, а мне очень даже удобно! Поехали!

Они торговались с частником и сумели-таки отстоять пятнадцать долларов. Он просил пятьдесят, а повез за тридцать пять. Зато на роскошном «БМВ».

* * *
Когда они вошли в квартиру, первое, что бросилось Элле в глаза, был валявшийся на стуле вязаный жилет Воронцова. В суматохе отъезда он его забыл. Ей стало досадно. Значит, надо будет как-то с ним пересечься, чтобы вернуть вещь… А еще она увидала мигающий огонек автоответчика. Наверняка этот тип звонил сказать насчет жилета…

Но ведь могли быть и деловые звонки. Придется прослушать. Элла наклонилась к аппарату. Ага, целых двенадцать звонков за неделю отпуска. Интересно!

— Элка, я пойду поставлю чайник. У тебя есть какая-нибудь еда? Я умираю с голоду.

— Посмотри в холодильнике, а я пока прослушаю…

— Давай-давай, небось там стенания твоего Мишеньки записаны в огромном количестве.

Но первый звонок был от матери. «Элла, детка, как ты там? Как утряслись дела, из-за которых тебе пришлось так срочно уехать? Надеюсь, все у тебя хорошо. Целую. Мама».

Из кухни выглянула Машка:

— А на мобильник она позвонить не могла?

— Зачем? С автоответчиком разговаривать приятнее. Он не огрызнется.

— Можно подумать, ты бы огрызнулась…

— Машка, не мешай!

Следующий звонок был от Пузайцера: "Элла, поздравляю, вы очень понравились начальству!

Срочно свяжитесь со мной!"

Несколько пустых звонков. Потом опять Пузайцер, потом Валерий Яковлевич: «Элла Борисовна, голубушка вы наша, без вас просто зарез! Возвращайтесь скорее, ждем не дождемся!»

И ничего больше. Жилет брошен на произвол судьбы.

При звуке голоса шефа ей вдруг захотелось, чтобы ничего происшедшего с ней за последнее время не было, захотелось поскорее попасть в свою контору… Но лишь на мгновение. Прежняя жизнь показалась ей опять серой и пресной, а предстоящая переливалась всеми цветами радуги, в которой, правда, был и ярко-синий цвет — цвет попугая Зои Звонаревой.

* * *
Шоу решено было назвать «Рецепты моей бабушки». Название предложила Элла уже в конце почти трехчасового совещания, посвященного будущей передаче. Главный продюсер, еще довольно молодой мужчина с красными от усталости глазами, смотрел на Эллу с удивлением. Она еще и неглупая, надо же! Когда речь зашла о концепции программы, она вдруг заявила своим фантастическим голосом, от которого у главного мурашки бегали по спине:

— Понимаете, мне кажется, если уж вы решили пригласить меня, то концепция должна как-то соответствовать…

Ее перебила заместительница главного продюсера, Анаит Нерсесовна, малоприятная дама лет сорока пяти:

— А вам не кажется, что это вы должны соответствовать концепции, а не наоборот?

— Мне именно так и кажется! Но насколько я поняла, концепции у вас пока нет, а я.., вроде бы уже есть.

Главный расхохотался:

— Молодчина, как уела нас? Ну так как я же концепция вам соответствует, дорогая Элла Борисовна?

— Ну когда зритель увидит меня на экране, то если я, например, начну талдычить что-то о калориях, это будет по меньшей мере смешно! Значит, наш принцип — никаких калорий! Главное, чтобы было вкусно!

— Но и на других каналах о калориях не очень заботятся, — заметила Анаит Нерсесовна.

— Правда, но они там это не декларируют, а мы сразу заявим, — подхватил Пузайцер, скромно сидевший в уголке кабинета.

— В этом что-то есть! — задумчиво проговорил Кутепов, то бишь главный продюсер. — Иной раз важно первыми что-то задекларировать. Значит, с концепцией мы более или менее разобрались, теперь займемся названием. В нем должна быть изюминка… Есть идеи?

Идеи сыпались как из рога изобилия, но Кутепов все время недовольно морщил нос.

И тут вдруг Эллу осенило:

— «Рецепты моей бабушки»! — выкрикнула она.

— Рецепт ее молодости! — фыркнула Анаит Нерсесовна, вспомнив старый фильм.

— Здорово! Элла, по-моему, это ;то, что нужно!

Именно! Тут есть и уют и ретруха… Мне лично нравится! — откинулся на спинку кресла Кутепов.— Тем более что это чистейшая правда, — подал голос Пузайцер. — Эллина бабка на всю Одессу славилась своей стряпней.

— А ты почем знаешь? — почему-то развеселился Кутепов.

— Так мы ж земляки, с одной улицы, и не с какой-нибудь, а с Пушкинской! У ее бабки даже обкомовские дамы торжественные обеды заказывали!

— Ваша бабушка была поварихой? — осведомилась Анаит Нерсесовна. В ее тоне никто, кроме Эллы, не расслышал бы легкой иронии, но Элле было на это глубоко плевать, она здесь чувствовала себя в своей стихии.

— Нет, моя бабушка была корректором в газете, а когда мать меня бросила, а отец спился, нам надо было на что-то жить. И бабушка готовила на дому. А я ей помогала.

Все удивленно на нее посмотрели.

— Не понимаю, зачем этот стриптиз, — поджав губы, тихо сказала Анаит Нерсесовна.

— Это не стриптиз, а необходимая информация, чтобы не было досужих домыслов. Да, еще одно, у меня в пятнадцать лет был роман с известным вором!

— Боже мой, Элла, я в полном восторге! — хлопнул в ладоши Кутепов. — Ну какой еще компромат на себя вы нам дадите заранее? Вот что значит классный юрист! Блеск!

— Больше ничего такого интересного… Пока!

Все расхохотались. Кроме Анаит Нерсесовны, разумеется. Ей, язвеннице, сидевшей на строгой диете, эта толстуха с ее рецептами была глубоко противна, но она знала, что главный умеет влюбляться в своих новых героев и героинь. И спорить с ним бесполезно. Авось это шоу быстро провалится. Надо поставить его в такое время, когда у него будут самые низкие рейтинги, — и дело с концом.

Хотя черт ее знает, эту бабу… Есть в ней что-то такое… Она может иметь успех. Уж в чем, в чем, а в этом Анаит Нерсесовна хорошо разбиралась.

У нее роскошный голос, в общем-то приятная внешность, обаяние, и она отчего-то совсем не боится камеры. А что из всего этого следует? Что она рождена для телевидения! Анаит Нерсесовна была прежде всего профессионалом и лишь потом женщиной и язвенницей.

Элла вышла на работу вовремя и никому пока ничего не сказала о предстоящих переменах — зачем зря говорить, а вдруг ничего не состоится? Мало ли что может произойти? К примеру, наедет кто-то на их канал и прикроют его, как прикрыли сначала ТВ-6, а потом ТВС? Там ведь тоже были какие-то идеи, проекты… Элла до сих пор тосковала по любимой передаче «В нашу гавань заходили корабли»! Поэтому она молчала. Ее передача продолжительностью двадцать шесть минут должна была сниматься блоками — то есть в один день пять программ, и так три дня подряд! И каждый раз надо переодеваться, менять прическу, подправлять макияж — одним словом, каторга! Да еще всякие технические накладки, куда ж без них? Кстати, Пузайцер неожиданно легко согласился сделать Машу ее визажистом, но при условии, что платить ей пока ничего не будут, хватит с нее и рекламы. Вот если кто-то из звезд клюнет на эту рекламу, тогда дело другое! Маша с восторгом согласилась, хотя три съемочных дня ей предстояло целиком проводить на съемках. Но ее это только вдохновляло! Еще бы, телевидение! А Эллу еще мучили примеркой костюмов, которые предоставляла очень известная немецкая фирма. Иногда она до хрипоты спорила, не желая ни за что надевать некоторые из предложенных туалетов, один раз даже расплакалась, так ей не понравился оранжевый кардиган.

— Аркадий, посмотрите сами, на что я в этом похожа? На три апельсина!

— Почему на три? — не понял Пузайцер, но вынужден был признать, что ей не идет оранжевый.

— Аркадий, а нельзя ли мне надевать свое, привычное, а?

— С ума сошли? Они ж нас спонсируют!

— Но это же уродство! Вот зеленое платье мне нравится, и синий свитер просто классный, а это…

И вообще, зачем так много туалетов, ведь дело же не в них!

— Ой, Эллочка, вы же умная баба, так молчите и подчиняйтесь!

— Оранжевое я не надену!

— Я когда-нибудь умру от этих баб! Вы говорили с представителем фирмы?

— Бесполезно, он только загадочно улыбается: ты, мол, ничего не понимаешь! Послушайте, Аркадий, а может, можно поменять если не фирму, то ее представителя? Может, какую-нибудь женщину нормальную пришлют, а?

Он посмотрел на нее долгим тоскливым взглядом и сказал с тяжелым вздохом:

— Попытаемся!

Но Элла уже знала: если Пузайцер говорит «Попытаемся», он в лепешку разобьется, а своего достигнет. А если говорит «Можно попробовать», то из этого вряд ли что получится.

После ее возвращения из Туниса прошло уже две недели, а Воронцов так ни разу и не позвонил.

Его жилет висел в стенном шкафу, и каждый раз, натыкаясь на него, Элла грустила. Вот в кои-то веки попался мужчина, который взволновал ее по-настоящему, так он оказался мужем Лиры, пусть даже бывшим Это сильно роняло его в глазах Эллы.

Если он мог на ней жениться, значит, и сам такой…

Как-то поздно вечером ей позвонила Люба Махотина:

— Элка, ты, говорят, скоро станешь звездой!

— Ой, Любочка, что ты, мне так страшно!

— Скажу по секрету: Кутепов возлагает на тебя большие надежды, он в полном восторге, говорит, что ты редкий талант, именно телевизионный, что тебя любит камера, ну и все в таком роде!

— Люба, но ведь ничего пока не известно, мы еще и пилотную программу не сняли…

— Это кошмар! Сплошное телевидение, никуда от него не денешься! Муж телевизионщик, нашла старую подругу, так и та… Ужас просто, — смеялась Люба.

— Любочка, я помню, что обещала пригласить вас на котлеты и форшмак, но просто ни секунды свободной.

— Да что ты, Славки нет в Москве, он прямо с Сейшел улетел в Америку. Но я что тебе звоню. Ты говорила как-то, что у твоей подруги салон красоты, не могла бы ты меня туда направить? А то моя косметичка надумала рожать.

— Да ради бога! Я завтра сама туда собираюсь, мне надо перед съемками кое-что сделать — руки привести в приличный вид и вообще. Я созвонюсь сейчас с Машкой, и, может, удастся вместе поехать, заодно и повидаемся!

— Отлично! У меня завтра как раз свободный день.

Элла так горячо откликнулась на просьбу старой подруги не только из доброго к ней отношения и благодарности за перспективу новой жизни, но еще и потому, что хотела передать Любе жилет.

Мне такой хоккей не нужен. За Лиркой подъедать я не намерена.

И действительно, пока они сидели в вестибюле — приехали чуть раньше, и, им пришлось немного подождать, — Элла вынула из сумки пластиковый пакет и, залившись краской, сказала:

— Любочка, у меня к тебе странная просьба, отдай, пожалуйста, этот пакет Воронцову!

У Любы загорелись глаза.

— А что это? Жилетка, откуда она у тебя?

— Он забыл! — И она еще сильнее покраснела.

— Так, очень интересно… Где он тебя нарыл?— Так, очень интересно… Где он тебя нарыл?

— Мы случайно встретились. А потом он явился ко мне… А адрес, кстати, узнал у Вячеслава Алексеевича.

— Ах, черт, мужская солидарность! Я ж говорила Славке, что Воронцов тебе не подходит! Он сразу на тебя глаз положил, еще у нас. Славка стал говорить, что ты то, что ему нужно. А про адрес он мне не сказал. Но почему ты сама ему не отдашь жилетку?

Элла быстро ввела ее в курс дела.

— Значит, ты тоже на него запала… Неудивительно, такой интересный мужик, романтический герой, одинокий волк и все такое… Это меня не удивляет. А вот то, что ты ему понравилась, — это странно! Я многих его баб видела, там никогда ничего, кроме костей, не было… Видно, надоело ему о скелеты биться на старости лет.

— Но, судя по всему, он все-таки предпочел кости мясу, — высказала Элла потаенную мысль, в свободные минуты точившую ее. — Мне, правда, теперь наплевать, когда я узнала, что он был женат на Лирке…

— Ты ее знаешь? — вскинулась Люба.

Элла рассказала и о Лире.

— Омерзительная баба! И я даже отказала ей от дома несколько лет назад!

— Из-за чего? — Вот тут уже у Эллы загорелись глаза. Ей очень хотелось услышать какую-нибудь гадость о школьной подружке. Что поделать, человек слаб!

— Понимаешь, я вдруг заметила, что после ее визитов у меня стали пропадать вещи…

— Как? — открыла рот Элла.

— Ну не вещи, это громко сказано, а мелочи — зажигалка, пепельница, ручка… Сначала это было на уровне подозрений, но однажды мы были у них в гостях, хорошо выпили… Короче, я обнаружила у нее на кухне маленькую пепельницу, которую Славка привез из Венеции, мурановского стекла, очень красивую. И сдуру и спьяну устроила скандал…

— Она что, клептоманка?

— Откуда я знаю? Может, клептоманка, а может, у нее спорт такой. Что тогда было с Митькой, ужас…

Говорят, он ее просто измордовал. А через год наконец бросил.

— Что значит — измордовал? Избил?

— Ага, ну не то чтобы избил, но в морду дал!

— Мне не нравится, когда мужчина бьет женщину.

— В принципе мне это тоже не нравится, но в данном случае… Даже приятно.

Элла прислушалась к себе. Пожалуй, и ей это было приятно!

— Между прочим, она тоже тут постоянная клиентка, — заметила Элла.

— О, тогда я жалею, что пришла!

— Ерунда, я вот ни разу с ней не встретилась.

Но тут их пригласили на процедуры. Любой занялась Маша, и уже через две минуты они болтали как старые знакомые. А Элла сидела у маникюрши.

В какой-то момент, когда обе подруги с масками на лицах лежали на соседних кушетках, Люба шепотом сообщила, что в восторге от Маши, от ее рук и ауры.

Элла все еще была под впечатлением того, что узнала о Лире.

— Люб, а что ж она говорила в свое оправдание?

— Что сама привезла эту пепельницу из Венеции.

— Так, может, правда?

— Ага, а то я слепая! Там на донышке с обратной стороны был маленький скол, Славка ее уронил как-то.

— Господи, каково же было Воронцову, когда его жену обвинили в воровстве!

— Хреново ему было!

— Но с другой стороны, зачем жениться на такой бабе?

— Да там темная история, неизвестно еще, кто на ком женился!

— То есть?

— Да я толком не знаю, кто-то говорил, что она из-за него с собой пыталась покончить или что-то в этом роде… Ну он и женился, а что ему, он в Москве два месяца в год бывает. Знаешь, Элка, он не для жизни мужик, разве что для тела.

— Да это понятно, — сказала Элла, а про себя подумала: тело тоже жить хочет.

Расспрашивать дальше о нем она стеснялась.

Да и зачем? Ясно же — я ему не подошла. Но все получилось как надо. Он решил, что не подошел мне.

А добиваться, домогаться ему западло… Он гордый и прекрасный любимец женщин. Они за него даже в драку лезут. А при чем тут я? Тем более скоро я стану известной и мне такие инциденты ни к чему.

Екатнотна Вильмонт