Про водолазов. Парафраз сказа Бажова П. П

На Зауралье приходилось
Мне слышать слово «водолаз».
Старик с Каменского завода
Поведал как-то этот сказ.

Он показался интересным,
Хоть может выдумкою был
Того рассказчика, уж больно
Придумщиком большим прослыл.

А суть его была в восстании,
Известном на Урале всем,
Как бунт «картофельный». У нас же
Об нём не ведают совсем.

Кто там был более виновен -
Министр царский Киселёв
Иль всё же пермский губернатор,
Додумывать я не готов.

То сути дела не меняет.
Министр этот повелел
Сажать картошку на Урале.
С того пошёл весь беспредел.

Была раз у царя гулянка,
Пир царский. Собралися там
Князья, министры, генералы,
Сенаторы и прочий хлам.

А также пермский губернатор.
Он хоть в губернии своей
Большой начальник, при дворе же
Малой букашки помалей.

Но шустрый был и по палатам
Сигал проворно куличком
Взад и вперёд. Ему ж охота
Подслушать, говорит об чём

С высокородными графьями
Царь всероссийский. Вдруг каку
Себе он выгоду сторгует,
Мож пригодится на веку?

После обеда, как обычно,
Пошла знать с девками плясать,
А царь с министрами привычно
Сел в карты в зале поиграть.

Тут за игрой один министр
И похвалил картошку: де
Её наш повар ноне чудно
Сготовил! Прямо бланманже!

А царь ему на это молвит:
«Пустяк, министр, говоришь.
С утиным жиром всяк картошку
Поел бы, хоть тут не Париж.

Ты соображай – она ведь хлебу
Замена будет. Ведь у нас
При наших вечных недородах -
Одна еда бурак да квас.

Сгодилась б очень нам. Не можем
Мы развести её. На днях
Племянница в письме писала,
Что вон в немецких-то землях

Над нами смехом все смеются,
Что не умеем развести
Картошку, и в какие дебри
Нас это может завести?»

Министр тот и завертелся:
«Народ ведь тёмный, государь.
Своей совсем не видит пользы.
Попов вон прорва, как и встарь,

А нет того, чтоб поученье
Народу тёмному сказать,
Митрополитам - сеять овощ
С церковной кафедры призвать.

Тогда заспорилось бы дело».
Митрополит разинул рот,
Чтоб слово вставить, да тут видит:
Царя прошиб холодный пот.

«Я, - говорит, - только и  слышу
От вас по десять раз на дню
Одни лишь перекиры, дескать,
Народ наш тёмный. Не пойму,

Мне просвещать его что ль надо?
Он тёмный, а-то я не знал…
Так сделай, чтоб он в год голодный
Картошкой брюхо набивал.

Иначе может приключиться
Солдат для войска недобор.
Кто защищать империю будет?
Кончайте этот разговор!»

Ну, тут один министр, видно,
Других смекалистее был,
И говорит: «Я, государь, мой
Так грешным делом рассудил:

Пущай картофельный министр
Указ напишет, манифест
За вашим подписом, печатью
И разошлёт в каждый уезд

И кажду волость… Непременно
Сажать картошку и за счёт
Казны не мене десятины,
Чтоб к ней привадился народ.

Митрополиты обращенье
Полкам поповским раздадут,
Чтоб задарма монахи в кельях
Не ели хлеб, а тоже тут

Насчёт картошки постарались.
По осени проверить, как
Указ монарший исполняли.
Поблажку дать, иной пустяк…

Медальку бронзову повесить,
Аль лист похвальный. Мысль проста:
Глядишь и через три годочка
Народ накормим досыта».

Царь всероссийский подивился:
«Не знал, министр, шо такой
Ты дюже умный. Превосходно
Расклал все тонкости пред мной.

Быть по сему!» И так тут ахнул
Монаршим кулаком, что стол
Аж подскочил, а канделябры
Вповалку рухнули на пол.

Весь разговор сей губернатор
Наш пермский в стороне стоял,
Всё слышал. Тут же мигом в тройку
И в Пермь скорее поскакал.

Гнал ночь и день, и лошадёнок,
Понятно, вовсе не жалел.
Поскольку путь домой не близкий,
Обмозговал всё. Он хотел

Ловчее остальных обставить,
Награду царску получить.
Где только можно, там сфальшивить,
В столицу первым доложить

Об исполнении указа.
Там, где народ мастеровой
Аль пришлый шибко не стараться,
Ведь люд отчаянный, лихой.

На раз там могут бунт затеять.
Нет, надо сеять в тех краях,
Где грамотных лишь поп да писарь,
На устороненных землях.

И порешил он в те уезды
Указ тот царский не пускать,
Послать подложную бумажку,
Всё по-другому прописать.

Потом, как осенью картошку
В губернии начнут считать,
Он и доложит свои цифры,
Чтоб первым по империи стать.

Велел своим подручным эту
Бумагу по дворам послать.
По-царскому-де повеленью
Садить картошку. И карать

Вплоть каторгой всех несогласных.
Осьминник шоб на каждый двор.
И семена свои чтоб были.
И цыц про то. Весь разговор.

А кто посадит, тем награда.
Ведь вот, стервец, удумал что.
Пришла бумага эта в волость,
А мужики одно: «Пошто?

Как так? Откуда столь картошки
На семена взять? И кто даст?»
Она ж в диковинку была-то!
Попы твердят: «А Бог подаст!

Иван Креститель-де в пустыне
Картошкой лишь питался, а
Христос с малых лет огороды
Копал. Такие вот дела.

Сади её, люд православный,
И будет на земле тоды
От ней лишь польза, на том свете
Вам благость божьей похвалы».

Ну, старики фальш разглядели,
Враз поняли, что сговор тут.
Не обошлося без подлога.
К солдатику свому идут.

Он был служивый, на француза
Войной ходил, весь мир прошёл.
На стол ему тотчас бутылку:
«Ну-к, научи, где тут прокол?»

Хлебнул он водки. Хоть и старый,
А как всё нужно обсказал:
«Царь завсегда указ царёвый
Златыми буквами писал.

И имя царско Александер
Иль Николай сбоку идёт
С цифирной палкой, чтоб запомнил
Народ, кто милость раздаёт.

А понизу печать сургучна
И на шнурочек вешена.
Попы в церквах хранят бумагу,
Прям под престолом. И она

Народу кажется, коль скоро
Он усомнится в ней, не то
Попов вожжами крепко вяжут
И тут же в прорубь вмиг за то.

Продёрнут пару раз и сразу
Всем станет ясно: врут аль нет».
Вот старики и сговорились
Спытать попов в один присед.

А там, где речки неглубоки,
Там их в колодцах искупать.
Вот с той поры-то водолазом
Их и зовут. За дело, знать.

Так старики их поучили,
Как надо подо льдом нырять.
Не всякий-то живым остался.
С почином вышла благодать.

Солдат нагнали мигом. Крепко
Народ вспороли, всех сквозь строй
Что ль для острастки пропустили,
Аль для ума. Зачинщик той

Афёры, энтот губернатор
Старался пуще всех и смог
Награду получить за рвенье,
За усмиренье бунта. Впрок

Его в сохранное местечко,
В сенаторы перевели.
Попы на наших стариков-то
Дурацку байку наплели,

Брехню погану, чтобы дурость
Свою бедой чужой прикрыть.
Давно известно, что начальство
Не любит в дураках ходить.

Мол, мужики те бунтовали
По темноте одной своей.
Начальство же для них старалось,
Хотело сделать, как лучшей!