Рождественское

Как колотый сахар, искрит перламутром
на тёмной дороге под фарами снег.
Морозно, под двадцать. За сумраком утра
день нехотя свой покидает ночлег.

Вослед, друг за другом, на звёзды вприглядку
три вечных свидетеля, в прошлом цари,
трусят к остановке, скорей для порядка,
на первый автобус под номером три.

Там, дальше, южней, над завьюженным полем
жужжанием дроны себя выдают,
солдатам в траншеях, в заброшенных штольнях
по-прежнему ангелы «… в вышних» поют.

Всё так же Иосиф Обручник и Дева
жилья не находят, как только в хлеву.
И Ирода слуги, что справа, что слева
готовы исполнить приказ наяву.

Рыдает Рахиль над всевластием смерти,
и бегством Его удаётся спасти,
Но вечно Марии, как есть в круговерти,
до Крестной до смерти Младенца нести.

p.s. И ты одинаково, старый и юный,
       приходишь что в первый, что множество раз
       к пещере, где отсвет неброский, латунный
       твоих неизменно касается глаз.