Чудо

Глава 12

Июль и август были для них идиллией. Куинн закончил почти все дела, связанные с собственностью Джейн. Закончил почти все дела в доме, рассортировал и упаковал вещи, а кое-что отправил в Нью-Йорк на аукцион «Сотби». Он несколько раз звонил в Женеву дочери и спрашивал ее, что из мебели она хотела бы взять себе. Она попросила оставить для нее несколько памятных вещей, и портрет матери, а остальное отдать на хранение. Алекс сказала, что для большего у нее в доме в данный момент не найдется места. Каждый раз, когда он звонил, она старалась свести разговор до минимума. Как только деловая часть разговора заканчивалась, дочь спешила повесить трубку. Куинн не видел ее больше года, со дня похорон ее матери, и однажды заговорил об этом с Мэгги, когда они на палубе яхты наслаждались ласковым солнцем и вечерней морской прогулкой. В эти дни они большую часть времени проводили на яхте. А Джек каждую пятницу по-прежнему приходил поужинать с ними. Он не приводил с собой Мишель, потому что ему ни с кем не хотелось делить компанию Куинна и Мэгги. Однако он говорил, что счастлив с Мишель и что она нормально относится к его еженедельным вечерним отлучкам, чтобы побыть в компании своих друзей.

— Что мне с ней делать? — спросил Куинн у Мэгги об Алекс. — Она отгородилась от меня стеной, и я не могу до нее достучаться. — Он рассказал ей о телефонных разговорах относительно мебели. Ответив на его вопросы, Алекс благодарила его за звонок и торопливо вешала трубку.

— Она еще передумает. Поймет, когда что-нибудь случится у нее или что-нибудь ее испугает. Она не может отгородиться от тебя на всю жизнь, Куинн, ведь она твоя дочь. Ты нужен ей не меньше, чем она нужна тебе.

— Нет, я ей не нужен, — удрученно произнес Куинн. Этим он тоже причинил боль Джейн. Он понимал, что она очень расстроилась бы, узнав, как сильно они с дочерью отдалились друг от друга после ее смерти. — У нее есть муж и сыновья. Я ей не нужен.

— Она наказывает тебя. Но не может делать это всю жизнь. Настанет день, и она поймет, какой ты на самом деле, и даже если ты в прошлом не уделял ей столько времени, сколько ей хотелось бы, она наконец поймет, почему ты это делал.

— Я и сам не вполне уверен, что понимаю. В те дни я всегда спешил сделать как можно больше. Я намеревался построить что-то, и я строил. Для меня это было важнее, чем дети или Джейн. Сместились все мои приоритеты. Меня волновали лишь империя, которую я строил, деньги, которые я делал, и соглашение о следующей сделке. Сам того, не подозревая, я упустил тогда самое важное. — Говоря это, он подумал о Дуге и Джейн, о том, как быстро меняется жизнь, и о навсегда упущенных возможностях. Он, наконец, понял это, но, увы, слишком поздно.

— Многие мужчины поступают так же, Куинн, — сказала, успокаивая его, Мэгги, и на какое-то мгновение он пожалел, что был женат не на ней, а на Джейн. При этой мысли он немедленно почувствовал себя виноватым, и Джейн предстала перед ним в образе жертвы. Но ведь Мэгги после всех страданий, выпавших на ее долю, действительно понимала его даже лучше, чем он сам. Эта женщина очень сильно отличалась от той, на которой он был женат. — Ты не единственный мужчина, который делал то, что сделал ты. Иногда из-за этого жены оставляют своих мужей, а дети злятся на них. Когда люди чего-то не получают, они чувствуют себя обманутыми. Они не видят того, что получили, а это и есть то большее, что человек мог для них сделать в то время. Невозможно сделать все и нельзя быть идеальным для всех, кого любишь. В наше время есть женщины, которые делают то же самое, сосредоточиваясь на собственной карьере в ущерб интересам своих семей. Трудно жонглировать, удерживая в воздухе слишком много шариков. — Она была права, однако шарики, которые у него упали, были людьми, которых он любил. Теперь он это знал. Но понял слишком поздно. — Почему бы тебе не пригласить Алекс на яхту в Голландию?

— Она терпеть не может лодки, — мрачно ответил он, лежа с закрытыми глазами рядом с Мэгги и поглаживая ее голову, лежащую на его груди.

— А как насчет мальчиков?

— Они слишком малы. Одному семь, другому десять. Она никогда не доверит их мне. К тому же я и своих-то детей в этом возрасте практически не видел. Откуда мне знать, чем занять пару ребятишек этого возраста на яхте? — Эта мысль показалась ему безумной.

— Я уверена, от общения с ними ты получил бы массу удовольствия. Они сейчас как раз в том возрасте, когда можно научить их ходить под парусами. К тому же на яхте такого размера, как «Ночной полет», они будут в полной безопасности. Против этого даже Алекс не сможет возразить. Если попросишь, то члены экипажа помогут тебе присмотреть за ними. Они отлично проведут время. Почему бы тебе не предложить взять их с собой на ходовые испытания?

Эта мысль приходила ему в голову, но у него не было ни малейшей надежды, что дочь согласится на это, особенно после того, что произошло с Дугом. Яхты были для нее проклятием, однако Мэгги была, конечно, права. На яхте такого размера, как «Ночной полет», мальчики были бы в полной безопасности, разве что если бы прыгнули за борт на полном ходу, чего, он был уверен, они делать не станут. Они были разумными и хорошо воспитанными детьми.

— Я об этом подумаю, — туманно пообещал он и повернулся, чтобы поцеловать Мэгги. — Мне так хорошо с тобой, — шепнул он ей, подумывая о том, чтобы заняться любовью. Их отношения развивались гладко, отличались теплотой, а временами пикантностью, как и сама Мэгги. Она представляла собой поразительное сочетание всего, что может пожелать мужчина. В уединении их каюты она умела разжигать в нем такую страсть, которой он никогда не испытывал раньше. Он любил ее все сильнее и сильнее, однако не мог заставить себя сказать ей об этом.

Пригласив на уик-энд Джека и Мишель, они медленно шли вдоль побережья к Санта-Барбаре. Море волновалось, но Мэгги это нравилось. Правда, Мишель на обратном пути испытала приступ морской болезни и извинилась перед Куинном за то, что оказалась таким плохим моряком. Когда они уезжали домой, она все еще чувствовала себя смущенной.

— Бедняжка, — сказала Мэгги, когда они с Куинном сели вечером ужинать. — Она милая девочка. — Но им обоим она показалась очень молоденькой, и Куинн опасался, что она недостаточно умна для Джека. — Ему с ней будет хорошо, — заверила его Мэгги.

Очевидно, она разглядела в девушке то, чего не сумел разглядеть Куинн. Ему все еще хотелось, чтобы Джек отправился с ним на «Ночном полете». Он считал, что это было бы самым волнующим событием в жизни. Но Джек не хотел волнений, он хотел стабильности, хотел пустить корни, создать семью, а также получить образование — всего этого у него никогда не было, а теперь появилась возможность получить это главным образом благодаря Куинну.— Ты дал ему нечто большее, чем кругосветное путешествие. Ты дал ему возможность осуществить свои мечты. Никто, кроме тебя, не смог бы сделать это для него.

— Я всего лишь научил его читать. Это мог сделать кто угодно, — скромно возразил Куинн.

— Но никто этого не сделал, — возразила Мэгги.

Куинн покачал головой, но был доволен тем, что дело обернулось так хорошо. Он знал, что это было еще одной ниточкой, которая связала их навсегда. К тому же он никогда не забудет, что именно Джек привел в его жизнь Мэгги. Она выглядела такой робкой, печальной и испуганной, когда впервые переступила порог его кухни. Теперь она расцвела и наслаждалась плаванием с ним вместе. Он знал, что временами она грустила по сыну, но в глазах ее больше не было той агонии, которую он заметил, когда они впервые встретились утром после сильнейшего урагана.

— Ураган принес мне удачу, — однажды сказал он ей, вспомнив об этом. — Он проделал дыру в моей крыше и внес через нее тебя.

— Еще большую удачу он принес мне, — сказала она, целуя его.

Столько любви, сколько он получил от нее за последние несколько месяцев, он никогда даже не мечтал получить. С Джейн у него были совсем другие отношения. Они основывались на уважении, снисходительности и спокойной дружбе, а также на бесконечном терпении Джейн. Отношения с Мэгги были более молодыми, более веселыми и гораздо более страстными, как и сама Мэгги.

Последние дни августа оказались для них самыми лучшими. Они почти постоянно плавали. И с каждым днем, казалось, становились все ближе и ближе друг другу, возможно, потому, что знали — это их последние дни вместе. Вместо того чтобы постепенно отдаляться от него, Мэгги, казалось, все безудержнее предавалась страсти, и он больше не испытывал желания сопротивляться этому. С ней он чувствовал себя в большей безопасности, чем с кем-либо другим в своей жизни. Похоже, в глубине души он понимал, что мог бы во всем довериться ей. И за последние два месяца ему, к счастью, перестал сниться тот без конца повторявшийся сон. Он все еще грустил по Джейн, но было это как-то по-другому. Теперь он стал более умиротворенным.

Он покинул Мэгги, только когда приехали грузчики упаковать и увезти из дома вещи. Остальное он отправлял на хранение. Он уже отослал Алекс выбранные ею вещи, а с собой в Голландию на ходовые испытания собирался взять несколько чемоданов с одеждой и бумагами. Он планировал, как только дом опустеет, оставаться на борту «Молли Би». Куинн испытал странное чувство, наблюдая, как грузчики освобождают дом. Сердце екало при виде того, как грузят в фургон какой-нибудь знакомый и любимый предмет меблировки. Казалось, увозили вехи его жизни. Когда, наконец, дом опустел, Куинн огляделся вокруг, и у него невыносимо защемило сердце.

— Прощай, Джейн, — вслух произнес он и услышал, как ему откликнулось эхо в пустой комнате, где она умерла.

Было такое ощущение, будто он оставляет ее там, и впервые за четырнадцать месяцев он почувствовал, что оставил ее в прошлом.

В тот вечер, снова встретившись с Мэгги на яхте, он выглядел мрачно.

— С тобой все в порядке? — осторожно спросила она, озабоченно взглянув на него.

Куинн кивнул, но до ужина почти не разговаривал с ней. Он жил с ней на борту яхты, которую зафрахтовал. В своем собственном доме он никогда не чувствовал бы себя с ней так комфортно. Ему всегда казалось, что место в доме принадлежит Джейн. Он пытался объяснить ей, какое странное чувство испытал, наблюдая, как из дома выносят их вещи, и потом, когда, оставшись один, стоял в опустевшем доме.

— Я чувствовала себя так же, когда переезжала из дома, где умер Эндрю. Казалось, я оставляю его там, и это причиняло невыносимую боль. Когда работали грузчики, я стояла там и плакала. Но потом я была рада, что переехала в дом на Вальехо. На старом месте я никогда бы не пришла в себя.

Там жили мы с Чарлзом. Там умер Эндрю. Трудно выжить, думая об этом изо дня в день. Жизнь на борту яхты пойдет тебе на пользу, — сказала Мэгги, пытаясь его ободрить.

Она никогда не возражала против его отъезда, и Куинна это восхищало. Она выполнила все данные ему обещания. Он сожалел лишь, что не мог взять ее с собой на ходовые испытания. Он уезжал сразу же после Дня труда, а она на следующий день после его отъезда в Голландию должна была вновь выйти на работу. Затем он должен был вернуться в Сан-Франциско на короткие две недели. Но даже накануне отъезда Куинн все еще не решил, как поступить с Алекс. Мэгги настаивала на том, чтобы он позвонил, но он все не мог решиться. Наверное, боялся. Только в последний вечер, когда они уже собирались ложиться спать, он присел за письменный стол и набрал ее номер. В Женеве было утро.

— Я получила мебель, — сказала Алекс будничным тоном, как только услышала голос отца. — Спасибо большое. Все прибыло в полном порядке. Должно быть, пересылка обошлась тебе в целое состояние? — Он отправил вещи чартерным авиарейсом.

— Твоя мама хотела бы, чтобы это было у тебя, — заверил ее Куинн, почувствовав, как при упоминании о Джейн насторожилась Алекс.

— Я рада, что у меня теперь есть ее портрет, — сказала Алекс. Потом, словно вспомнив о чем-то, спросила: — Где ж ты теперь живешь?

Он только что сказал ей, что отправил все вещи на хранение. Он решил это сделать до отъезда на ходовые испытания. Ему хотелось спокойно провести последние две недели с Мэгги, не отвлекаясь ни на какие пустяки. И он согласился передать дом новым владельцам на две недели раньше срока.

— Я зафрахтовал на лето яхту и, когда вернусь, буду жить на ее борту. Пробуду здесь всего две недели, а потом уеду на свою яхту в Голландию. — Он уже решил сделать первым пунктом назначения Африку. — По правде говоря, по этому поводу я и звоню тебе, — осторожно сказал он.

— По поводу лодки, которую зафрахтовал? — озадаченно переспросила дочь, но уже не таким ледяным тоном, как во время их последних разговоров, и это вселяло надежду.

— Нет. Я звоню по поводу ходовых испытаний. Завтра улетаю в Амстердам. Хотел узнать, не будешь ли ты возражать, если я заеду в Женеву.

— Город — не моя собственность, — отрезала она, и у него упало сердце.

— Я хотел заехать, чтобы повидаться с тобой, Алекс. И мальчиков я не видел с прошлого лета. Они вообще меня почти не знают.

Алекс хотела, было сказать, что она и сама его не знала, но что это ничего не меняет, однако в кои-то веки удержалась от желания причинить ему боль.

— По правде говоря, у меня есть идея получше… не захочешь ли ты… не позволишь ли ты мне взять их с собой на ходовые испытания? Разумеется, тебя и Хорста я тоже приглашаю, но я знаю, что моряк из тебя неважный. А вот Кристиану и Роберту это могло бы доставить огромное удовольствие. Я бы охотно взял их с собой.Алекс хотела, было сказать, что она и сама его не знала, но что это ничего не меняет, однако в кои-то веки удержалась от желания причинить ему боль.

— По правде говоря, у меня есть идея получше… не захочешь ли ты… не позволишь ли ты мне взять их с собой на ходовые испытания? Разумеется, тебя и Хорста я тоже приглашаю, но я знаю, что моряк из тебя неважный. А вот Кристиану и Роберту это могло бы доставить огромное удовольствие. Я бы охотно взял их с собой.

На другом конце линии последовала продолжительная пауза. К такому повороту событий она была явно не готова и не знала, что ответить, поэтому долго молчала.

— На ходовые испытания? — машинально повторила она. — Тебе не кажется, что они еще слишком малы для этого? Тебе придется глаз не спускать с них. И безопасна ли яхта? — Она задавала вопросы, но Куинн заметил, что резкость исчезла из ее тона. Сама того, не желая, Алекс была тронута тем, что отец захотел взять с собой мальчиков. Насколько она знала, такого он никогда раньше не делал.

— Уверен, яхта надежна и безопасна. Иначе, когда я отплыву на ней в октябре, меня ждет масса неприятностей. Это великолепная яхта, Алекс. Думаю, мальчикам она понравится. Конечно, ты тоже можешь поехать, — повторил он, стараясь, чтобы она поняла, что она тоже желанная гостья. Однако он знал, что она терпеть не может яхты, и знал также причину этого. Джейн тоже не любила яхты по той же причине. И умудрилась передать свою нелюбовь Алекс. Его ген мореходства явно передался только Дугу, но не Алекс.

— Мне надо обсудить это с Хорстом, — сказала дочь, не зная, на что решиться. Но, по крайней мере, она пока не сказала «нет». Каким-то чудом Куинн расслышал что-то новое в ее тоне, как и она — в его.

— Позволь мне позвонить тебе завтра перед отъездом. Я лечу в Лондон. Оттуда ненадолго загляну в Женеву, а потом прямиком в Голландию.

Он не терял надежду, хотя подозревал, что желание посоветоваться с мужем было просто тактическим ходом для того, чтобы отсрочить принятие решения. Ему все еще не верилось, что она позволит ему взять с собой мальчиков в Голландию. Но он понял, что Мэгги была права, и что попросить разрешения взять их с собой все-таки стоило. Он ничего не сказал Алекс о Мэгги. Да и незачем было ей об этом знать. Через пять недель он и Мэгги пойдут каждый своей дорогой, и Алекс никогда не узнает о том, что он провел с этой женщиной последние несколько месяцев. Наверное, говорить об этом было бы неуважительно по отношению к памяти Джейн, поэтому он ничего не сказал. Повесив трубку, Куинн с надеждой взглянул на Мэгги. Та улыбнулась.

— Ну, как?

— Алекс хочет посоветоваться с мужем. Но не бросила трубку, не заорала, что я спятил, и что она скорее умрет, чем доверит мне детей. Это уже кое-что.

— Надеюсь, она их отпустит, — сказала Мэгги. И остальную часть ночи, выбросив из головы мысли об Алекс и внуках, он сосредоточил все внимание на женщине, которую любил. Ему очень не хотелось покидать ее. И хотелось, чтобы она поехала с ним на ходовые испытания. Они собирались проверить, как ведет себя «Ночной полет» на всех скоростях. Он должен был пробыть на ее борту в течение трех недель, а потом вернуться в Сан-Франциско. Куинн предложил Мэгги пользоваться «Молли Би» столько, сколько ей захочется, и она поблагодарила его, но сказала, что без него ей было бы грустно на ее борту. Его очень тронули эти слова.

Они провели долгую ночь в объятиях друг друга, и Мэгги не позволяла себе думать о том, что это были почти последние мгновения, когда они вместе. В их распоряжении будут еще две недели после его возвращения, а потом ей придется отпустить его навсегда. Это будет совсем непросто сделать, но именно это она обещала ему в самом начале.

На следующее утро Куинн первым делом позвонил Алекс в Женеву. Когда она ответила, он затаил дыхание. В Швейцарии было почти время ужина, и ему были слышны голоса мальчиков.

— Ну, что сказал Хорст? — опросил он, открывая ей, путь к отступлению, если она пожелает. Если бы она отказалась от его приглашения, то могла бы свалить все на Хорста.

— Я… он… я спросила мальчиков, — честно призналась она сдавленным голосом. — Они сказали, что хотят поехать с тобой, — добавила она, и на глазах Куинна выступили слезы. Только сейчас он понял, как много это для него значило, и каким беззащитным перед дочерью он был. Лишь теперь он понял, что отказ очень обидел бы его. Она все еще не сказала «да», и он был почти уверен, что не скажет…

— А ты их отпустишь? — осторожно спросил он, моля Бога, чтобы она позволила им поехать. Он был едва знаком о Кристианом и Робертом, а тут представлялась великолепная возможность познакомиться с ними поближе, причем в такой обстановке, о которой они всегда будут помнить.

— Да, я их отпущу, папа, — тихо сказала она. Это было первым проявлением доверия и уважения к нему за всю ее жизнь. Все его воспоминания о ней ограничивались гневом и неприятием. А здесь было нечто совсем иное. — Только присматривай за ними. Крис еще совсем малыш. Но Роберт — весьма самостоятельное создание. Не разрешай ему взбираться на мачты и вообще совершать какие-нибудь безумные поступки. — Она доверяла ему своих сыновей. Это ли не проявление дочерней любви? Война между ними, наконец, закончилась, по крайней мере, был поднят первый белый флаг.

— А ты не хочешь поехать с ними? — Он снова забыл об осторожности, приглашая ее, но она сразу же отклонила предложение:

— Не могу. Я на седьмом месяце беременности. Он был потрясен новостью. Это напомнило ему о том, как мало делилась с ним Алекс тем, что происходило в ее жизни. Вернее, почти ничем не делилась. Но сегодня утром они сделали первые шаги навстречу друг другу. Он надеялся, что это будет началом новой эры в их отношениях.

— Обещаю хорошенько заботиться о них, — сказал Куинн. Он был готов пожертвовать жизнью, лишь бы они были целы и невредимы. Он не хотел бы, чтобы она пережила такую трагедию, какую пережили они с Джейн. Для Алекс, потерявшей тогда брата, это тоже была трагедия, навсегда оставившая неизгладимый след в ее душе. Куинн знал от Джейн, что дочь чрезмерно трясется над своими детьми, и это придавало особое значение ее решению доверить ему внуков. Тем более после долгого периода враждебности между ними. Это был поистине жест прощения и доверия к нему. — Спасибо, Алекс. Ты даже не представляешь, как много это значит для меня.

Когда она ответила, голос ее звучал несколько мрачно. Она думала об этом целый день, не зная, как поступить.

— Я думаю, что мама захотела бы, чтобы я это сделала.

Он не был в этом уверен, помня, что Джейн терпеть не могла лодки, но не собирался спорить с дочерью. Тем более что Джейн была бы, несомненно, рада тому, что между ними наметилось сближение.— Я сменю свои билеты в аэропорту и буду в Женеве завтра. Позвоню тебе, и скажу, во сколько прилечу и в какое время мы вылетаем в Голландию. Тебе, возможно, придется встретить меня в аэропорту. У вас в гостях я побываю, когда привезу детей назад в Женеву, если ты не возражаешь. — Куинн не был уверен, что он желанный гость в ее доме.

— Меня это устраивает, — тихо сказала Алекс. Его предложение взять с собой внуков было для нее своего рода прозрением, а возможно, и для него тоже. Кроме детей и мужа, он теперь был единственным оставшимся у нее родным человеком. — Сколько времени они с тобой пробудут? — Она забыла спросить об этом в начале разговора и удивилась, когда он сказал:

— Ходовые испытания продлятся три недели. Но я могу привезти их домой раньше, если это связано со школой. Если хочешь, я сам доставлю их самолетом или отправлю с ними кого-нибудь из членов экипажа. Но мне хотелось бы увидеться с тобой.

— Держи их у себя, сколько хочешь, папа, — сказала она. Для ее детей это была редчайшая возможность побыть на яхте, а пропуск школьных занятий не имел особого значения, потому что они были еще маленькие. К тому же она была уверена, что дети будут в восторге от дедушкиной яхты. Должно быть, любовь к морским путешествиям и парусникам была у них наследственной.

— Спасибо, Алекс. Я позвоню тебе позднее. Куинн улетал шестичасовым рейсом, а до того как ехать в аэропорт, ему было нужно еще кое-что сделать. Среди прочего надо было подписать кое-какие бумаги в адвокатской конторе. Когда он повесил трубку, подошла Мэгги, которой не терпелось узнать о решении Алекс.

— Ну, что она сказала? — спросила она Куинна. Когда он говорил по телефону, ее в комнате не было.

— Они едут со мной, — ответил Куинн, на глазах которого блестели слезы.

Мэгги обняла его и поцеловала, а потом испустила победоносный клич, и он рассмеялся, когда она затанцевала по каюте. Она радовалась не меньше, чем он. Мэгги знала, как было важно ему получить это доказательство прощения со стороны дочери. Это был самый дорогой подарок, который та могла ему подарить.

Полчаса спустя Куинн упаковал в чемодан вещи и уехал в адвокатскую контору. Он должен был встретиться с Мэгги в три часа пополудни в ее доме, чтобы она отвезла его в аэропорт. Когда они встретились, он был уже в костюме, при галстуке и с портфелем в руке. Она привезла с яхты его чемодан, и оба были готовы. В коротком черном платье и туфлях на высоком каблуке Мэгги выглядела молодой и хорошенькой. Ему не хотелось уезжать от нее. Он так и сказал ей по дороге в аэропорт.

— Мне хотелось бы, чтобы ты поехала со мной.

— Мне тоже, — тихо сказала она, вспоминая их поездку в Голландию три месяца назад, когда она впервые увидела «Ночной полет». Его яхта была ее единственной соперницей, претендующей на его любовь, но яхта была мощной противницей, и победа в конечном счете останется за ней, или, вернее сказать, победит его свободолюбие. Мэгги не противилась. Для него это было основой жизни, и она, любя его, знала это.

В аэропорту она проводила Куинна, и он поцеловал ее на прощание. Сказал, что позвонит, как только окажется на борту яхты, и выразил надежду, что система связи на яхте работает хорошо.

— А если нет, — шутливо добавил он, — то я позвоню тебе с платного телефона. Или, что вероятнее всего, из офиса Тема Хэккера.

— Желаю хорошо провести время, — сказала она, снова целуя его. — Насладись обществом своих внуков! — крикнула она ему вслед, и он оглянулся, улыбнулся ей и, взглянув прямо в глаза, кивнул.

— Я люблю тебя, Мэгги, — сказал он, впервые произнеся эти слова. Она подарила ему множество подарков, в том числе предложила позвонить Алекс. Он не собирался повторять ту же самую ошибку и хранить свои чувства в тайне. Она заслужила право услышать эти слова, хотя это было нелегко.

Даниэла Стил