Из книги Ода любви 80, 81, 82

80.
Хожу по осени в обутках,
над головою облака.
Под облаками с криком утки
вновь улетают на юга.

Я взором уток провожаю,
становится тоскливо мне,
хоть радовался урожаю,
держался крепко на коне.

Коль утки улетают, значит,
уходит лето в осень. Я
грущу… всё выглядит иначе
и летнего уж нет тепла.

И листья золотом облиты.
Тускнеет низкий небосвод.
И паутиною обвиты
леса, стоят в тумане вод.

А ты стоишь на фоне леса
и улыбаешься всему
и с выраженьем интереса:
– Куда, куда же я иду?
81.
Ждала меня ты из полёта,
подолгу не гасила свет.
Встречала радостно пилота,
а возвращался-то Поэт.

И снова мы с тобой стеснялись.
И начиналось всё у нас.
Мы лучшей парою считались,
что поднимались на Парнас

любви, овеянной стихами.
Взлетали выше облаков,
красивое творилось с нами
и жили без обиняков.

Ты первая во мне признала
уменье быть всегда собой.
Стихи запоями читала
и занялась моей судьбой.

Не оставляла без ответа
все измененья по судьбе.
Ты видела во мене Поэта.
За что признателен тебе.
82.
Ты игнорируешь напрасно
неоспоримость куража.
Однако завалилось прясло?
И обнажилась вся межа.

Из неизвестности пост-летней.
В сухом остатке нетерпёж.
И в детстве был довольно сметлив.
Зачем смекалисто поёшь

ты дифирамбы постоянно?
На независимых углах.
И вновь, шатаясь полупьяным,
разгадку не ищи в узлах.

Не разрубать, конечно, надо,
распутывай ты их давай.
Готовься к новому параду,
в непринуждённости вставай.

И не в стихах, а в самом деле
и не во сне, а наяву.
И с вероятной дрожью в теле,
я говорю, а не юлю.