Я всё ещё верю...

Иду со связкой бусин на шнурке.
Терниста непорочная дорога.
Пожалуй, только в мятном далеке
жила я, как за пазухой у Бога.

А Бог носил, в обличиях людей,
и бабушкину шаль, и фартук мамин,
и шубу дед-мороза. Он радел
за девочку с янтарными глазами.

Вплывали сны, храня от непогод:
улыбка кошки, голос умной рыбки.
Слетались в дом на самый новый год
к волшебной лампе бабочки-открытки.

Хрустальными деревьями звенел
Морозко, вьюга с них снимала стружку.
Причудливые сказки в тишине
рассказывали куколки-подружки.

Потом, когда кружились три сосны,
предстали взору сумрачные краски,
угасли перламутровые сны,
умолкли феерические сказки.

Рисованый очаг не жжёт ладонь,
но фальшь людскую чувствую давно я:
кто бросил жабью кожицу в огонь,
а рыбку золотую – в заливное.

— Небесный всемогущий Дед Мороз!
Я девочка большая без подарка.
А кто б в ладонях радугу принёс,
чтоб зимним днём, как летом, стало жарко?

Пусть будет пир горой, хмельной галдёж.
Великому Магистру не помеха
ни снежный вихрь, ни звёздный колкий дождь –
не может быть, чтоб Он и не доехал.

Всё слышит самый главный Добродел,
но тех, кто жаждет чуда, в мире много.
Вглядеться бы попристальней в людей:
вдруг в чьём-то сердце я почую Бога.



Художник Микалоюс Чюрлёнис. «Сказка королей»