Имя на поэтической поверке. Вадим Сикорский

       «Я встретил беженку…»

Я встретил беженку. В чём тлела сила,
не знаю: голодна, глаза больны…
Она семь дней ребёнка уносила
от дыма настигающей войны.

Когда б не он – не сделать шагу даже.
Но материнство влило жизнь в неё.
И кто кого спасал, сам Бог не скажет:
Она младенца или он её.

  Стихотворение принадлежит участнику Великой Отечественной войны, замечательному, русскому , советскому поэту, прозаику, переводчику Вадиму Витальевичу Сикорскому, (19.03.1922.Москва - 12 07. 2012.Москва).

  Стихи, Вадима Витальевича Сикорского – выражают космизм мироощущения и мировоззрения поэта:

«Кругом тепло, все радуются счастью.
А я, как айсберг, в жизнь плыву, ничей.
Я виден людям только малой частью,
Что вдруг сверкнёт не от своих лучей.

А весь я скрыт. Я стужей обрастаю,
Крепя с безмолвьем ледяной союз.
Вернись! Люби! Взгляни! – и я растаю
И с тёплым океаном вновь сольюсь!

  Последний сборник поэта-фронтовика, Вадима Сикорского, «Стихотворения»-1983 год, был составлен из избранных стихотворений из предыдущих сборников:
«Лирика»-1958, «Соты»-1962, «Грань»-1966, «Контур»-1969, «Полюса»-1974, «Веление»-1976, «Зимние реки»-1978, «Знак»-1980, «Избранное»-1983 год.

  В сборнике Вадима Сикорского – избранных стихов, нет политических, нет стихов о Ленине, о коммунизме и социализме, о великих советских победах, о героях пятилеток, о комсомольских новостройках.

  А ведь сборник был составлен из стихов 50-80-х годов, и издан в 1983 году, это то время, когда было сильно идеологическое давление власти на искусство, литературу, поэзию.

  Вадим Витальевич Сикорский хотел писать и писал стихи, обращённые к вечным вопросам, существующим независимо от того, какой царит век и какой общественно-политический строй.

  Многим не нравился космизм поэзии Вадима Сикорского. В советской печати тех лет, поэт неоднократно подвергался критике за отрыв от жизни, от действительности в своём творчестве.

  Мало кто поднимал голос в его защиту, но такие были, в частности поэт-фронтовик Константин Ваншенкин, автор знаменитой песни, в исполнении Марка Бернеса: «Я люблю тебя жизнь».

  Поэт-фронтовик Евгений Винокуров, был давним и верным другом Вадима Сикорского. Евгений Винокуров опубликовал в журнале «Новый мир», стихотворение, под названием «Москвичи». Марк Бернес прочитал стихотворение, оно ему понравилось, но на песню не годилось. Вот оно:

       «Москвичи»

В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Серёжка в малой Бронной
И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.

Свет лампы воспалённой
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.

Пылает свод бездонный
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.

Вадим Витальевич Сикорский, выручил своего друга, Евгения Винокурова, и сочинил – легко и просто концовку, которая и сделала песню «Москвичи» по истину  широко известной всей стране и любимой:

«Но помнит мир спасённый,
Мир вечный, мир живой
Серёжку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой».

  Русский советский поэт, писатель, переводчик, Вадим Витальевич Сикорский, родился в семье Виталия Сикорского и поэтессы, Татьяны Шишковой , 19 марта 1922 года, в Москве.

  Мать происходила из состоятельной семьи, ей отец был совладельцем Сюгинского стекольного завода, расстрелянный в 1918 году.

  В 1930 году мать вышла замуж за поэта и переводчика Самуила Болотина, с которым они работали вместе в Музлите.

  К авиаконструктору, с мировым именем, Игорю Ивановичу Сикорскому, Вадим Сикорский, не имеет отношения, однофамилец.

  Игорь Иванович Сикорский (06.06.1889. Киев. – 26.10.1972. г.Истон, штат Коннектикут, США.) – русский и американский авиаконструктор, учёный, изобретатель и философ.

Создатель первых в мире:

-четырёхмоторного самолёта: «Русский витязь»-1913 год.

- тяжёлого четырёхмоторного бомбардировщика и пассажирского самолёта: «Илья Муромец»-1914 год.

- трансатлантического гидроплана.

- серийного вертолёта одновинтовой схемы, США, 1942 год.

  В начале Великой Отечественной войны, Вадим с матерью, был эвакуирован в Елабугу, где дружил со своим сверстником Муром (Георгием Эфроном), сыном Марины Цветаевой.

И Вадиму Витальевичу Сикорскому, с его матерью, досталось по жизни, вынимать великую Марину Ивановну из петли.

Тема смерти осталась главной, с тех пор, в творчестве Вадима Сикорского, которым он стал заниматься после войны.

  Во время войны, и Георгия и Вадима забрали в действующую армию.

  После демобилизации из армии, в 1945 году, Вадим Сикорский, поступил в Литературный институт имени
А. М. Горького, и в 1948 году окончил его. Тогда же стал печататься.

 Будучи студентом, на первом курсе, Вадим Сикорский имел неосторожность, прочитать на семинаре написанное им стихотворение «Бабы». И был немедленно исключён с жутковатой и опасной формулировкой, в сталинское время: «за искажение жизни в колхозе и судьбы колхозницы».

  Но вскоре, на счастье Вадима Витальевича пришёл новый ректор института – известный писатель Фёдор Гладков, автор романа «Цемент», которому понравилось стихотворение поэта-фронтовика, которое он увидел в архиве, и он восстановил поэта, учиться в институте.

  Первый сборник «Лирика»-1958 год, Вадима Сикорского, за отрыв от действительности раскритиковали в газете «Литература и жизнь», публично поддержал, когда стихотворца, только поэт-фронтовик, Константин Ваншенкин.

  Вадим Сикорский заведовал отделом поэзии в журнале «Новый мир», много переводил на русский язык, вёл семинар поэзии в Литературной студии при МГК ВЛКСМ и Московской писательской организации.

  Педагогом Вадим Витальевич был блестящим, недаром писатель Юрий Поляков, сказал о своём старшем товарище:

«Поэт он был интересный, хотя не первого ряда, зато оказался великолепным мастером-наставником».

  В 80-е годы, Вадим Сикорский переключился на прозу.
Стал автором романов: «Дикомирон», « Швейцарец» и ряда повестей и рассказов. За свою, долгую, творческую жизнь, Вадим Сикорский, опубликовал 10-ть сборников поэзии.

Первый сборник: «Лирика»- в 1958 году, последний: «Избранное» -в 1983 году.-

 Как отмечали, знавшие Вадима Витальевича:

«он до последнего времени оставался бодр, в его крепком стариковстве, явно угадывался некогда полный страстей, красивый, сильный мужчина, овладевший не одной женской привязанностью, чувствовавший себя без любви, как скульптор без глины».

 Журналистка и искусствовед, Софья Багдасарова, сказала о нём:

  «Поэт Вадим Сикорский был красавец, «весь из себя», породистый, с наглыми стальными глазами».

  Поэт-фронтовик Вадим Сикорский прожил жизнь достойно и более или менее счастливо. Ему можно сказать, даже повезло, он не погиб на войне, не был репрессирован, не был окончательно исключён из института, определение счастья в России в ХХ век, начинается с частицы «не».

  Скончался замечательный советский, российский поэт-фронтовик, Вадим Витальевич Сикорский, 12 августа 2012 года, на 91 году жизни.

  Похоронен в родственной могиле, на Кунцевском кладбище Москвы.

  Вадим Витальевич Сикорский, один из могикан, некогда многочисленного и могучего племени поэтов –фронтовиков, советской эпохи.

Его стихи лаконичны, афористичны, сдержаны, почти лишены примет политической лояльности.

В предисловию к «Избранному»-1983, Вадим Сикорский писал:

«Главным в поэте я всегда считал уникальную способность оказаться наедине с миром, с вселенной, со звёздами, с самим собой».

       Из поэтического наследия Вадима Сикорского.

       «Я не был на свете вечность…»

Я не был на свете вечность. И не буду на свете вечность.
Уйду под  покровом ночи или в сиянии дня.
Солнце, звёзды, луна – великолепные вещи,
но они легко обходились, обойдутся легко без меня.
А быть, может, в безжизненной скуке
                пламени, камня, металла,
в столетье, когда пространства особенно тихи,
вселенная обо мне, о живом и весёлом, мечтала
и слагала меня, быть может, как я вот эти стихи.

       «Срок придёт…»

Срок придёт, застынешь без движенья.
И судьба одна тому виной,
что, как на сберкнижке сбереженья,
ты оставишь вечный мир земной.

Всё достанется без завещанья
внукам: солнце, звёзды, синь, леса,
северные лёгкие сиянья,
южные густые небеса.

Дни свои ты не швыряй на ветер,
 сам богатством стань!
Других любя!
Ко всему, что есть на этом свете,
ты прибавь и самого себя.
1963 г.

       «Встреча»

Опасность была не уменьшена
Ни светом, ни тем, что – народ…
Почти нереальная женщина
Навстречу спокойно идёт.

Из облака солнцем точёная?
На лбу – неземная печать?
Нет, мысль, на слова обречённая,
Об этом должна промолчать.

Решусь объясниться лишь косвенно.
Всю щедрость налаженных дней,
Как нечто никчёмное, косное,
Забыв, я пошёл бы за ней.

Устроенность жизни, направленность,
Всех помыслов, всё, чем я жив,
Я сжёг, если б ей не понравилось
К ногам её пепел сложив.

Такая мне богом обещана.
Потупясь – себя отстраня,
Смертельно опасная женщина,
Прошла, не коснувшись меня.

       «Физик»

Великий еврей,
он всё-таки верил немного
в антенны церквей,
крестами, ловящие Бога.
Он видел насквозь
безмерное чудо вселенной –
от слёз и до звёзд
над крестообразной антенной.
Он брал всем в ответ
смычок свой и скрипку крест-накрест.
Мифический свет
на формуле ясной и краткой.

       «Сосновый лес»

Сосновый лес, как полк наш, на заре.
Стволы (хоть тихо всё вокруг и мирно)
все в наглухо застёгнутой коре
столетьями стоят по стойке «смирно».

Срубить их можно. Но оставь мечту
поставить на колени их. Без стона
деревья умирают на посту,
прижав к груди зелёные знамёна.

       «Верность»

Было время: мечты ещё живы –
и за совесть шли в бой, не за страх.
И коней революции гривы
развевались в воинственных снах.
Сызмальства в политических думах,
каждый знал: ко всему будь готов –
зря ль трещат в рупорах словно в дулах
пулемётные ленты стихов,
зря ль отцы с ног своих отряхнули
мира старого царственный прах.

Нашу веру слова, а не пули
всю изранили в концлагерях.
Но прозренье пришло, хоть и поздно,
ожил свет и добра идеал
в душах тех, кто небесные звёзды
на Кремлёвские не променял.
1993 год.

       «Как я люблю людей родной России!»

Как я люблю людей родной России!
Они тверды. Их вспять не повернёшь!
Они своею кровью оросили
те нивы, где сегодня всходит рожь.

Их не согнули никакие беды.
И славить вечно вся земля должна
простых людей, которым за победы
я б звёзды перелил на ордена.

       «Вот главный признак дара и ума…»

Вот главный признак дара и ума…
Жить всем земным – вином, любовью, хлебом,
не нарушая – хоть занятий тьма! –
контактов тайных с вечностью и небом.

Примечание:

Так как речь в эссе, заходила о сыне Марины Цветаевой Георгии, то придётся рассказать о его жизни и судьбе, более, подробней.

 Жизнь у Георгия Эфрона, прожившего всего 19 лет, сложилась не менее драматично, как у его знаменитой матери.

  Георгий родился 1-го февраля 1925 года, в Праге.
Для родителей это был третий ребёнок, младшая дочь Ирина умерла в Москве в 1920 году.

 С самого рождения малыш получил от матери имя Мур, которое так и закрепилось за ним.

  Во время рождения Георгия, семья жила в Чехии, куда переехала после гражданской войны в России.

  Осенью 1925 года, Марина с детьми Ариадной и маленьким Муром переезжают из Праги в Париж, где Мур, проведёт своё детство и сформируется как личность.

  Отец остался в Чехии, где работал в университете. Мур рос белокурым «херувимчиком» - пухленьким мальчиком с высоким лбом и выразительными синими глазами.

Мур рано начал читать и писать, в совершенстве знал два языка – родной, русский, и французский.

 Его сестра Ариадна в воспоминаниях отмечала его одарённость, «критический и аналитический ум». По её словам, Георгий был «прост и искренен, как мама».

Мур, как и сестра Ариадна, с детства вёл дневник.

Когда Муру исполнилось 14, он впервые приехал на родину своих родителей, которая теперь носила название СССР.
  Марина Цветаева долго не могла принять это решение, но всё же поехала – за мужем, который вёл свои дела с советскими силовыми структурами, НКВД, отчего в Париже, в эмигрантской среде к Эфронам возникло неоднозначное, неопределённое отношение.

  После того, как Марина Цветаева, кончила свою жизнь самоубийством, 31 августа 1941 года, в Елабуге, Георгия отправили сначала в Чистопольский дом-интернат, а затем, после недолгого пребывании в Москве, без прописки, отправили в эвакуацию в Ташкент.
Следующие годы оказались наполнены постоянным недоеданием, неустроенностью быта, неопределённостью дальнейшей судьбы.

  Отец, Сергей Эфрон, агент НКВД, был расстрелян 16 октября 1941 года, как враг народа, сестра Ариадна находилась под арестом, родственники далеко.

  Жизнь Георгия скрашивал знакомства с литераторами и поэтами – прежде всего с Анной Андреевной Ахматовой, с которой он на некоторое время сблизился и с большим уважением отзывался в дневнике, - т редкие письма, которые наряду с деньгами присылала тетя Елизавета Яковлевна Эфрон и гражданский муж сестры Самуил Давидович Гуревич.

  В 1943 году, родственникам удалось получить разрешение на прописку Георгия в столице, и  он поступил в литературный институт.

  К сочинительству, он испытывал стремление с детства – начинал писать романы на русском и французском языках.
Но учёба в литинституте не предоставляла отсрочки от армии, и не окончив двух месяцев, до окончания первого курса, Георгий Эфрон был призван на службу.

  Как сын репрессированного, Георгий служил в штрафбатальоне, отмечал в письмах, что чувствовал себя подавленно от среды, от вечной брани, от обсуждения тюремной жизни.

  В июле 1944 года, уже принимая участие в боевых действиях на Первом Белорусском фронте, Георгий получил тяжёлые ранения под Оршей, после чего точных сведения о его судьбе нет.

  По всей видимости, он умер от полученных ранений и был похоронен в братской могиле, такая могила есть между деревнями Друйкой и Струневщиной, но место его смерти и захоронения считаются неизвестными.

  На долю Георгия Сергеевича Эфрона, сына  выдающейся поэтессы, Серебряного века, Марины Ивановны Цветаевой,  за 19 лет его жизни,(01.02. 1925. - июль 1944.) выпало больше боли и трагедий, чем принимают на себя герои драматической, художественной литературы.