Война и мир. гл. 2-5-16а

2-5-16а

Теперь Курагин жил у друга,
Они — давнишние друзья,
Хотя и одного с ним круга,
Но разная у них судьба.

План похищения Ростовой
Уже давно у них готов,
Сигнал Наташе — быть готовой,
Был подан чрез окно в их дом.

В письме подробно он изложен,
И вместе с ним в тот самый день,
Он к исполнению возможен,
Когда ночная вступит тень.

Наташа в десять в тот же вечер
Должна на заднем быть крыльце,
Курагин, как был план намечен,
Ждать с тройкой должен был в конце.

Везти её в одну деревню,
За шестьдесят вёрст от Москвы,
Где поп расстриженный и древний,
Их обвенчает «от тоски».

Там же готова и подстава,
Их вывести к Варшаве в путь,
И на почтовых с полным правом,
Им за границу бы «нырнуть».

Исправны были документы,
И денег занял про запас,
И даже как бы «элементы»,
Свидетелей венчанья глаз.

Один из них — приказный бывший,
По имени Хвостовиков,
В игре — помощник и не лишний,
Его ценил сам До;лохо;в.

Вторым — гусаром был в отставке,
Макарин — слабый человек,
И оба — все «из той же лавки»,
В подачках коротают век.

За чаем, сидя в ожидание,
Когда наступит делу час;
Дом был, как штабом для собрания;
В нём — много видимых прикрас:

В большом отдельном кабинете,
В пе;рсидских стены все в коврах,
В медвежьих шкурах, на примете,
В оружии, как бы в расцвете,
Сидел в бешмете, сапогах;

Хозяин пред бюро раскрытым,
Он деньги всем распределял,
Сам Анатоль на вид — разбитый,
По дому как бы он «гулял».

Ходил в расстёгнутом мундире,
За сбором наблюдал вещей,
Опять «отставку дал карьере»,
Ведь он бежал, прощаясь с ней.

Когда к побегу всё готово,
То Долохов в последний раз,
Сказал решительное слово:
— Побег опасен сей подчас.

Меж ними начинались споры,
Ругались долго, без конца;
— Мы уподобились, как воры,
А ты здесь в роли подлеца.

Во-первых, дело не оставят,
Ещё узнают, что женат,
Как уголовное, представят,
И ты опасностью объят.

И денег всех тебе не хватит,
А где, подумал, будешь жить?
Там за жильё, ого, как платят!
Себя с ней вместе — погубить?

— Но нет, забыть мне невозможно,
Какая ножка, прелесть взгляд,
Богиня, друг мой, это точно,
Её во мне «бушует яд»!

Чёрт знает, что это; такое,
Как бьётся сердце, посмотри!
Что раньше было — то другое,
В объятьях девы, хоть умри!

— Поди, хоть выпей на дорожку,
Съешь что-нибудь, перекуси,
Одну, другую, что ли, ложку,
Дорога длинная в пути!

Иди, приехал уж Балага;
Известный троечный ямщик,
Не раз устраивал он блага
Друзьям, ездой, так просто — шик!