Противоречия и абсурд часть 3

Противоречия и абсурд часть 3

Общие демографические потери населения России в период Первой мировой войны


Степанов Александр Игоревич - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.
В отечественной историографии советского периода проблемы исчисления суммарных демографических потерь населения России в годы глобальных военно-политических конфликтов - Первой (1914-1918) и Второй (1939-1945) мировых войн, а также так называемой «холодной войны» (1947-1991) - в силу известных политико-идеологических ограничений обычно представляли собой анализ данных официальной статистики о безвозвратных боевых потерях (т.е. количестве убитых и умерших от ран военнослужащих) и сведений о жертвах карательной политики нацистской Германии и ее союзников на временно оккупированной территории СССР. Косвенные же потери <…> обычно оставались на периферии научного интереса, игнорировались или значительно преуменьшались, что, в конечном итоге, привело не только к серьезным искажениям исторической правды, но и к существенным деформациям массового исторического сознания. Если спросить рядового россиянина, во что обошлось России ее участие в мировых военных конфликтах, то четкого и ясного ответа мы не получим. Не найдем мы его ни в учебниках по истории, ни в научной и справочной литературе, хотя у наших западных коллег потери их государств давно подсчитаны с высокой степенью точности и надежности, а имена практически всех участников войн, погибших в боях, увековечены в различных мемориалах, книгах памяти и т.д.
Взять такой расхожий пример, как динамика официальных данных о потерях населения СССР во Второй мировой войне: семь млн. человек - при Сталине, 20 млн. - при Хрущеве - Черненко, 27 млн. - при Горбачеве, 30-46 млн. - в некоторых последних изданиях [1]. Аналогична ситуация наблюдается и при подсчете боевых потерь в годы Первой мировой войны: здесь цифры колеблются от 0,5 млн. до 4 млн. человек [2].
Но в действительности все эти данные отражают только небольшую часть реальных демографических потерь и служили в качестве научно-статистического прикрытия для различных политико-идеологических концепций, значительно преуменьшая огромный демографический урон, понесенный народами России в ходе мировых войн.
К решению рассматриваемого вопроса необходимо подходить конкретно-исторически, а не абстрактно-идеологически. Прежде всего следует определить хронологические и территориальные границы исследования и методы решения поставленной проблемы. Хронологические рамки: 1 августа 1914 г. - дата объявления Германией войны России и 11 ноября 1918 г. - дата фактического прекращения Первой мировой войны. Следует сразу оговориться, что хотя формально Советская Россия вышла из войны 3 марта 1918 г. в результате заключения сепаратного мирного Брест-Литовского договора, но фактически она находилась в состоянии войны, поскольку подвергалась дальнейшей агрессии со стороны Германии и ее союзников. Так, в апреле 1918 г. немецкие войска захватили Крым, в мае - Грузию, в сентябре турецкие войска - Баку. А на захваченной территории общей площадью свыше 1 млн. кв. км, где проживало 65-67 млн. человек, был установлен жестокий оккупационный режим, который обеспечивала оккупационная германо-австро-турецкая армия численностью в 0,8-1,5 млн. человек [3], хотя именно этого количества войск весной-летом 1918 г. не хватило германскому командованию для разгрома англо-франко-американских армий в ходе трех провалившихся наступательных операций на Западном фронте [4]. Таким образом, наличие огромной оккупационной армии на Востоке Европы в немалой степени способствовало поражению Германии на Западном фронте. По меткому выражению Ю. Фельштинского, это был «мир, которого не было» [5]. Территориальные рамки нашего исследования - границы Российской империи на середину 1914 г. и фактические границы РСФСР на 11 ноября 1918 г.
Чтобы определить реальные масштабы демографических потерь, необходимо построить и сравнить имитационно-прогностическую модель (демографическое развитие населения Российской империи на 11 ноября 1918 г. без учета фактора войны) с отражательно-измерительной моделью населения России в фактических границах, составленной на базе критического осмысления достижений предыдущих исследователей по исторической демографии. В ходе сравнения этих двух моделей получим наиболее вероятный вариант решения поставленной исследовательской задачи.
Построение имитационно-прогностической модели численности населения Российской империи в границах 1914 г. особых трудностей не вызывает. Достаточно численность населения на 1 января 1914 умножить на известный коэффициент естественного роста, рассчитанный по регрессивной шкале, поскольку при переходе от аграрного традиционного общества, к городскому, индустриальному этот коэффициент имеет тенденцию к понижению, а затем вычесть отрицательное сальдо от превышения эмиграции над иммиграцией в России за соответствующие годы. Согласно официальным данным Центрального статистического комитета (ЦСК) МВД России, общая численность населения на 1 января 1914 г. составляла 178 905,5 тыс. человек [6] . Кроме того, в автономных частях Российской империи проживало: в Финляндии - 3277,1 тыс., в Хивинском ханстве, Бухарском эмирате и Урянхайском крае - около 3 млн. человек [7]. Всего - около 185,2 млн. человек. К 11 ноября 1918 г., если бы не было войны и природных катастроф, в России проживало бы 195,2 млн. человек.
Следует отметить, что в советской историографии официальные данные ЦСК считались преувеличенными, хотя вплоть до 1916 г. они не подвергались серьезной научной критике. Известно, что в России первая и вторая всеобщие переписи населения, соответствующие научным стандартам того времени, проводились в 1897 и 1926 гг. В промежутке между 1897 г. и 1918 г. население России исчислялось по текущему учету ЦСК, когда учитывались изменения за счет естественного движения и фиксированных внешних миграционных потоков. В 1916 г. А.А. Чупров в своем письме академику В.И. Вернадскому высказал сомнения в точности расчетов ЦСК, которые, по его мнению, на 5-10 млн. человек завышали реальное число жителей России [8]. После обобщения данных переписей 28 августа 1920 г. и 15 марта 1923 г., которые в строгом научном смысле таковыми не являлись, наличное население России в соответствующих границах оказалось на 10-20 млн. человек меньше ожидаемого. Среди советских демографов развернулась дискуссия по этому вопросу и в итоге было решено данные ЦСК считать завышенными за счет двойного учета сезонной маятниковой миграции полукрестьян-полурабочих. Были разработаны и различные поправочные коэффициенты (С. Прокоповича, В. Михайловского, А. Лосицкого, В. Зайцева, Е. Волкова, Б. Гухмана). После этого соответствующие изменения были внесены в данные за 1913 г. и последующие годы, которые и вошли в научный оборот [9].
В российской эмигрантской и зарубежной историографии (работы И. Курганова, Э. Тэри, Л. Бразоля, С. Максудова (Бабёнышева), М. Бернштама и др.) [10] за основу брались данные ЦСК без советского поправочного коэффициента, которому отводилась роль ширмы для сокрытия огромных демографических потерь в годы Гражданской войны. С учетом предвоенного коэффициента естественного роста населения России указанными выше авторами производились исчисления предполагаемого роста численности российского населения, которые, с учетом территориальных изменений, сопоставлялись с данными официальной советской статистики. В итоге образовался разрыв в 60-165 млн. человек. Этот недобор предполагаемого населения минус потери в годы Второй мировой войны объявлялся результатом большевистского террора и геноцида. Относительно периода Гражданской войны советские историки исчисляли прямые потери населения в 8-13 млн. человек, общие потери в 21-25 млн. человек, а их зарубежные коллеги называли цифры, которые были в 2-3 раза больше [11].
Чтобы выяснить действительные размеры демографических потерь, необходимо их классифицировать по основным видам и выявить реальную численность населения России перед Первой мировой войной. Эти процессы необходимо рассматривать в общем контексте развития демографической ситуации в Европе в целом и особенно в сравнении с ведущими державами: Германией, Францией, Великобританией и Австро-Венгрией.
Какова же была реальна численность населения в границах бывшей Российской империи на момент окончания Первой мировой войны? Официальных данных у нас нет, а по имеющимся экспертным оценкам, на неоккупированной территории России проживало от 98 до 114 млн. человек [12]. По моим подсчетам, можно говорить о 111 млн. человек (без учета мобилизованных, беженцев, выселенцев, пленных и т.д.). Если учесть маятниковый и хаотичный характер миграционных потоков и то, что около 3 млн. солдат все еще находились в плену, то население неоккупированной части России к концу 1918 г. составляло около 110 млн. человек. На оккупированной же территории проживало около 67 млн. человек, из которых 17 млн. были потеряны к октябрю 1917 г. и 50 млн. - в результате заключения «похабного» Брестского мира и последующей агрессии германо-австро-турецкого блока.
Таким образом, население России к концу Первой мировой войны вместо ожидаемых 195,2 млн. человек, сократилось до 110 млн. человек, т.е. уменьшилось на 85,2 млн. или на 43,5%. Из каких видов демографических потерь складывалась эта цифра? 67 млн. приходится на территориально-демографические потери, около 10 млн. - на косвенные потери (уменьшение рождаемости и увеличение смертности в результате негативного влияния войны). Цифра косвенных потерь достаточно условна, но она находится в общем контексте развития демографической ситуации, характерной для Франции, Германии, Великобритании и Австро-Венгрии, где численность населения осталась на предвоенном уровне (без учета территориальных изменений). По данным Троицкого, потери населения России от уменьшения рождаемости составили 8,3 млн. человек, а от увеличения смертности - 2,25 млн. человек [13]. По мнению Л.И. Лубны-Герцык, косвенные потери за период с 1914 по 1917 г. составили 6,5 млн. человек [14], но с учетом нарастающей тенденции роста косвенных потерь за 1918 г. эта цифра значительно увеличится. В то же время следует учесть, что около 20 млн. мужчин производящего возраста (20-43 лет) были оторваны от семей: 1,4 млн. человек составляли кадровую армию, 13,68 млн. были мобилизованы в действующую армию, 2,6 млн. - на внутреннюю службу и 2,7 млн. человек - на тыловые работы по обслуживанию действующей армии [15]. Жизненный уровень населения значительно снизился по сравнению с 1913 г., поскольку большая часть национального дохода пошла на военные нужды. В стране началась широкомасштабная гражданская война, осложненная иностранной интервенцией и сопровождаемая национально-территориальным расколом и ростом социально-политической нестабильности. Все эти и многие другие факторы способствовали росту косвенных демографических потерь. Поэтому наиболее вероятной является цифра в 10 млн. человек, что соответствует недобору при снижении естественного движения населения с предвоенной отметки до нуля. Аналогичные процессы происходили и в Германии Австро-Венгрии, Великобритании и Франции, где численность населения в соответствующих границах за 1913-1921 гг. осталась неизменной, а в побежденных странах даже несколько снизилась [16]. Вполне вероятно, что в будущем российские демографы установят иные, более точные цифры косвенных демографических потерь. На мой взгляд, 10 млн. человек - это минимальная цифра, поскольку в России социально-экономическая ситуация была гораздо хуже, чем в побежденных Германии и Австро-Венгрии, а около 3 млн. солдат продолжали находиться в плену. Процесс их возвращения растянулся до 1922 г.
Наибольшую трудность представляет определение безвозвратных потерь населения, или прямых демографических потерь, вызванных непосредственным влиянием Первой мировой войны. К сожалению, объем статьи не позволяет подробно описать методику расчета с конкретным указанием источников и определением степени их репрезентативности. Если собрать и систематизировать все наиболее доступные сведения из открытых источников, то в конечном итоге получим следующий ряд данных: