Восьмидесятые. Серый

Серый был огромен.

В девятом классе он возвышался над нами, словно Гулливер над лилипутами. На медосмотре его голова упиралась в верхнюю планку двухметровой линейки, а весы показывали сто двадцать килограмм. За партой в классе он смотрелся как взрослый дяденька, зашедший в ясли и усевшийся на детский стульчик.

Серый был невероятно силен.

Однажды на уроке труда он в одиночку перетащил токарный станок через всю мастерскую. К нему регулярно приходили серьезные люди в костюмах и упрашивали перейти в спортшколу. Но Серый был непреклонен и проигнорировал даже категорическое требование райкома комсомола. В то время мы не анализировали причины его отказа, а теперь я склонен думать, что он просто не принимал соревновательности и не желал первенства.

Серый был добр и справедлив.

Он никогда не дрался. Никогда. Собственно, в этом не было нужды –  справиться с ним было невозможно. Одно его появление умиротворяющее действовало на самых безбашенных хулиганов. Впрочем… однажды один не очень умный ПТУшник попытался ударить Серого кастетом. Тот лишь вздохнул, приподнял немаленького, кстати, смельчака, два раза тряхнул и поставил на место. Этого вполне хватило для возвращения мира и спокойствия.

Серый создавал вокруг себя пространство гармонии. Беспорядок, несправедливость, злоба были выше его понимания, а защита слабого воспринималась как естественное состояние. Однажды, когда Серого не было в школе, случилась драка. После я случайно услышал слова завуча: «Серый не допустил бы!»

Серый не допустит!

Мы привыкли к этой простой истине и воспринимали Серого как абсолютную защиту и вершителя справедливости.

У Серого не было друзей. Он был настолько другим и непонятным, что попросту не мог ни с кем сойтись. Возможно, по этой же причине, им не интересовались девчонки… Такие вот издержки совершенства.

Серый погиб в Афганистане в восемьдесят седьмом году.

Он должен был демобилизоваться в восемьдесят шестом, но остался на сверхсрочную… Посчитал, наверное, что именно так сможет восстановить нарушенную гармонию мира.

Иногда я думаю: если бы Серый остался жив, то Союз не развалился.

Серый не допустил бы!