Сонеты 121-130. Уильям Шекспир - Адела Василой

Сонет 121.
.
Чем подозренье, лучше ярость друга,
Поклёп страшней грехов моих стократ,
Глаза чужих людей в часы досуга
Напомнят боль и прегрешений ряд.
.
И то, что я считал лишь развлеченьем -
Невинных игр и шалостей исток -
В глазах толпы грозит разоблаченьем,
И он меня не пустит на порог.
.
Но я есть я - не кладезь тех пороков,
Что приписали мне мои враги,
Мою любовь не схоронить до срока -
Не мерьте по себе мои грехи.

Мы все грешны - но в дебрях ада даже
Нельзя найти душонок ваших гаже!
.
.
Sonnet 121 by William Shakespeare
.
'Tis better to be vile than vile esteemed,
When not to be receives reproach of being,
And the just pleasure lost, which is so deemed
Not by our feeling but by others' seeing.
For why should others' false adulterate eyes
Give salutation to my sportive blood?
Or on my frailties why are frailer spies,
Which in their wills count bad what I think good?
No, I am that I am, and they that level
At my abuses reckon up their own;
I may be straight though they themselves be bevel;
By their rank thoughts my deeds must not be shown,
Unless this general evil they maintain:
ll men are bad and in their badness reign.
.
.

Подстрочник А.Шаракшанэ.
.
Лучше быть низким [подлым, порочным], чем низким считаться,
когда, не будь ты таков, тебя осуждают, как если бы был,
и теряется законное удовольствие, которое почитается таковым
не нашими чувствами, а взглядом других*.
Почему должны фальшивые испорченные глаза других
приветствовать мою игривую кровь?
Или -- почему за моими слабостями шпионят те, у кого еще больше слабостей,
кто, в своих желаниях, считает плохим то, что я считаю хорошим?
Нет, я -- то, что я есть, и те, кто нацеливаются
на мои прегрешения, имеют в виду свои собственные;
возможно, я морально прям, а они сами перекошены,
и их гнусными мыслями не должны толковаться мои дела,
если только они не утверждают такого всеобщего торжества зла:
все люди скверны и в своей скверне торжествуют.
      * Общее содержание сонета не вызывает сомнений: это отповедь неким лицам, действительным или воображаемым, осуждавшим поэта за безнравственный образ жизни. Однако при этом остается много неясного в истолковании отдельных слов и фраз; так, можно по-разному понять, что значит "законное удовольствие" в строке 3.
.
.
Сонет 122.
.
В моём мозгу запечатлён навечно,
Твой дар - дневник счастливых наших дней...
Хоть жизнь и коротка, и быстротечна,
А память - томика сего  верней.
.
Пока мозги и сердце в полной силе,
Надел свой не уступят никому -
Допрежь чем буду гнить в сырой могиле,
Я образ друга свято сберегу.
.
И не нужны ни записи, ни чеки,
Чтоб мне вести учет твоей любви,
Коль весь источник радости и неги
Не в состоянии вместить они.
.
Не нужно ничего, для сбереженья -
То, что в душе, сильнее отраженья!
.
.
Sonnet 122 by William Shakespeare

Thy gift, thy tables, are within my brain
Full charactered with lasting memory,
Which shall above that idle rank remain
Beyond all date, even to eternity;
Or, at the least, so long as brain and heart
Have faculty by nature to subsist,
Till each to razed oblivion yield his part
Of thee, thy record never can be missed.
That poor retention could not so much hold,
Nor need I tallies thy dear love to score;
Therefore to give them from me was I bold,
To trust those tables that receive thee more:
To keep an adjunct to remember thee
Were to import forgetfulness in me.
.
.
Подстрочник А.Шаракшанэ.
.
Твой подарок -- твоя книга для записей* -- находится в моем мозгу,
записанная долговечной памятью,
которая останется превыше этого бесполезного ряда строк
за пределами всех сроков, до самой вечности;
или, по меньшей мере, пока мозг и сердце
имеют от природы способность существовать, --
до тех пор, когда каждый уступит полному [стертому] забвению свою долю
тебя, эти записи о тебе не могут быть утеряны.
То бедное хранилище не могло удержать многого,
да мне и не нужны квитанции, чтобы вести учет твоей любви;
поэтому я посмел отдать его,
чтобы довериться той книге, которая вмещает тебя в большей мере.
Держать такое приспособление, чтобы помнить тебя,
означало бы признать, что я забывчив.
.      
* Как явствует из содержания сонета, поводом для него послужило то, что поэт утратил (возможно, отдал кому-то) полученный от Друга подарок, который представлял собой какого-то рода книгу для записей. Что в точности это была за книга, и была ли она пустой или содержала записи, -- остается неясным.
.
.
 Сонет 123.
.
Не хвастай, Хронос, мне ты не указ!
Меняясь внешне, я в душе всё тот же,
Не пирамиды строишь ты сейчас,
А старые развалины, похоже.
.
Хоть и велик размах - ничтожен смысл,
В сих действиях для нас ничто не ново.
В твоих постройках не блистает мысль,
И не сверкает яркой гранью слово.
.
Но мы в восторге - срок наш очень мал,
Готовы проглотить враньё любое,
Но я  твоим посулам не внимал -
Бросаю вызов и готовлюсь к бою.
.
Не испугает Времени коса -
Клянусь: себе я верен навсегда!
.
.
Sonnet 123 by William Shakespeare
.
No! Time, thou shalt not boast that I do change:
Thy pyramids built up with newer might
To me are nothing novel, nothing strange;
They are but dressings of a former sight.
Our dates are brief, and therefore we admire
What thou dost foist upon us that is old,
And rather make them born to our desire
Than think that we before have heard them told.
Thy registers and thee I both defy,
Not wondering at the present, nor the past,
For thy recrds, and what we see, doth lie,
Made more or less by thy continual haste.
This I do vow and this shall ever be:
I will be true, despite thy scythe and thee.
.
.
Подстрочник А.Шаракшанэ.Подстрочник А.Шаракшанэ.
.
Нет! Время, ты не будешь хвастать, что я меняюсь;
в твоих пирамидах, возведенных с новейшим размахом,
для меня нет никакой новости, ничего необычайного, --
они всего лишь перелицовки уже виденного.
Наши жизненные сроки кратки, и поэтому мы восхищаемся
тем старым, что ты нам всучаешь,
и скорее дадим этому новое рождение по своему желанию*,
чем поверим, что уже слышали это.
Твоим хроникам и тебе самому я бросаю вызов,
не удивляясь ни настоящему, ни прошлому,
так как твои записи и то, что мы видим, -- все обманывает нас,
представляясь более или менее значительным из-за твоей беспрерывной спешки.
В одном я даю обет, и это будет всегда:
я буду верен, несмотря на твою косу и тебя.

* Возможная интерпретация: "...мы скорее примем это за нечто новое, созданное специально для нас".
.
.
Сонет 124.
.
Моя любовь, хоть благородной крови,
Дитя Фортуны - лишена всех прав...
У Хроноса - в опале иль фаворе,
Растёт, аки цветок средь сорных трав.
.
Хоть этого добра всегда с избытком,
Не рождена случайностью, отнюдь,
Не Времени насмешкой или пыткой,
Она возникла, как живая ртуть.
.
Ей не страшны морозы, зной и ливни,
А лесть вельмож и роскошь ей претят,
В политике не пригодятся бивни,
Ни кулаки, как часто говорят.
.
Не трепеща пред роковой косой,
Она пленит добром и красотой!
.
.
Sonnet 124 by William Shakespeare
.
If my dear love were but the child of state,
It might for Fortune's bastard be unfathered,
As subject to Time's love, or to Time's hate,
Weeds among weeds, or flowers with flowers gathered.
No, it was builded far from accident;
It suffers not in smiling pomp, nor falls
Under the blow of thralld discontent,
Whereto th'inviting time our fashion calls;
It fears not Policy, that heretic,
Which works on leases of short-numb'red hours,
But all alone stands hugely politic,
That it nor grows with heat, nor drowns with show'rs.
To this I witness call the fools of time,
Which die for goodness, who have lived for crime.
.
.
Подстрочник А.Шаракшанэ.
.
Если бы моя драгоценная любовь была рождена положением в свете,
она могла бы, как незаконный ребенок Фортуны, быть лишенной отца,
будучи подвластна любви Времени или ненависти Времени, --
сорняк среди сорняков или цветок, который собирают вместе с другими цветами*.
Нет, она была основана отнюдь не на случайности;
на нее не влияет ликующая пышность, она не падает
под ударами порабощающей опалы,
к чему нас влечет время.
Она не боится Политики, этой еретички,
действующей на потребу кратких часов,
но живет одна, своей великой политикой,
так что не растет от тепла и не затопляется ливнями.
В свидетели этого я призываю шутов Времени,
которые умирают во имя добра, а жили во имя преступления.
---------
     * Сонет 124 --  один из  самых "темных",  трудных для истолкования.  По
мнению комментаторов, он, возможно, содержит намеки на  внешние, в том числе
политические  обстоятельства,  впрочем,  совершенно  неясные.  Первый катрен
можно  понять в таком смысле:  поэт заявляет,  что  его  любовь к  Другу  не
обусловлена  высоким  положением   последнего  и  поэтому   не   зависит  от
превратностей судьбы и Времени.
.
.
Сонет 125.
.
Я видел тех, кто в блеске и фаворе
Нёс над главой Владыки балдахин,
И понимал - они с мозгами в ссоре,
Такая "честь" лишь навевает сплин.

Я видел, как теряли состоянья,
Отдав последний грош за ерунду,
И суету почтя за процветанье,
В пустых занятьях тратят жизнь свою.
.
Спускали всё они ради вельможи,
Хоть почести для Вечности -ничто,
А изыски гурманские, похоже,
Вредней желудку хлеба моего.
.
Несу тебе его, как благодать,
Не верь шпионам, что горазды врать!
.
.
Sonnet 125 by William Shakespeare
.
Were't aught to me I bore the canopy,
With my extern the outward honouring,
Or laid great bases for eternity,
Which proves more short than waste or ruining?
Have I not seen dwellers on form and favour
Lose all, and more, by paying too much rent,
For compound sweet forgoing simple savour,
Pitiful thrivers, in their gazing spent?
No, let me be obsequious in thy heart,
And take thou my oblation, poor but free,
Which is not mixed with seconds, knows no art,
But mutual render, only me for thee.
Hence, thou suborned informer! a true soul
When most impeached stands least in thy control.
.
.
Подстрочник А.Шаракшанэ.
.
то, если бы я право заслужил     Разве это значило бы что-нибудь для меня, если бы я нес балдахин*,
внешне отдавая показные почести,
или закладывал великие основания для вечности**,
которая оказывается более краткой, чем все, что обречено на уничтожение
и распад?
Разве я не видел, как те, кто живут ради внешнего и показного***,
теряют все, и больше, платя слишком высокую арендную плату
за изысканные наслаждения, отказавшись от простого вкуса, --
жалкие в своем процветании, тратящие жизнь на видимость.
Нет, позволь мне преданно служить твоей душе;
прими мое приношение -- бедное, но вольное,
которое не зависит от секунд, не знает уловок,
но предлагает взаимную дань -- только меня в обмен за тебя.
Прочь, подкупленный осведомитель! Верная душа,
когда ей больше всего бросают вызов, меньше всего в твоей власти.
     ---------
     * Вероятно,  имеется в виду обычай нести балдахин на шестах над королем
или другой знатной особой в ходе торжественных церемоний.
     ** Возможное прочтение: "(если бы я) клялся в вечной любви". Весь сонет
можно  понять  как   оправдание   перед   Другом  в   обвинениях  (возможно,
спровоцированных неким  "информатором" --  см.  строку  13)  в том, что поэт
оказывал мало знаков внимания своему возлюбленному.
     ***  Фразу  оригинала  --  "dwellers  of  form  and  favour"  --  можно
истолковать по-разному.
.
.
Сонет 126.
.
О, милый мальчик мой, в твоих руках
И серп, и зеркало, и время на часах.
Лицо Любви беспечно расцветает,
Минуты всё бегут, жизнь убывает,
.
Природа-Мать их убивает метко,
Мы увядаем, жалуясь нередко -
Она тебя лишь возвращает вспять...
Но шутка жестока, её нам не понять.
.
Ты всё ж остерегайся - без причин,
Твой лик покроет сеточкой морщин,
И Хроносу отдаст, презрев твои мученья,
Хоть и хранит тебя для наслажденья.
.
В конце концов она закроет счёт,
И долг вернёт, что брала наперёд.
.
.
Sonnet 126 by William Shakespeare
.
O thou my lovely boy, who in thy power
Dost hold Time's fickle glass1, his sickle, hour;
Who hast by waning grown, and therein show'st
Thy lovers2 withering as thy sweet self grow'st;
If Nature3 (sovereign mistress over wrack),
As thou goest onwards still will pluck thee back,
She keeps thee to this purpose, that her skill
May time disgrace4, and wretched minutes5 kill.
Yet fear her, O thou minion6 of her pleasure,
She may detain, but not still keep, her treasure!
Her audit (though delayed) answered must be7,
And her quietus8 is to render thee.
.
.
Подстрочник Шаракшанэ
.
О ты, мой очаровательный мальчик, в своей власти
держащий переменчивое зеркало, серп и часы Времени*;
с убыванием жизни расцветающий и тем показывающий
увядание любящих тебя, по мере своего сладостного расцвета.
Если Природа -- властительница над всяким разрушением --
когда ты продвигаешься в годах, возвращает тебя назад,
то она держит тебя для такой цели -- чтобы ее искусство
могло посрамить время и убить проклятые минуты.
Все же бойся ее, о ты, избранник ее наслаждения:
она может придержать свое сокровище, но не хранить вечно!
Ей -- хотя и с отсрочкой -- придется подводить счета,
и в уплату долга она отдаст тебя Времени.
   
* Эти три предмета -- зеркало, серп и песочные часы -- считались символами времени.
.
.
Сонет 127. 
.
Когда-то чёрный цвет не слыл прекрасным,
А кто любил, таким не возглашал,
И чёрный цвет, безродный и безгласный,
Лишь нынче смело распахнул глаза.
.
С тех пор любая разрисует вежды
И лик дурнушки в яркие цвета,
Наивно полагая, как и прежде,
Что это всё зовётся "красота".
.
А у моей любимой чёрны брови
И очи в цвет воронова крыла,
Что грустно смотрят на меня с любовью -
То лучшая на свете красота.
.
С клеветниками не вступая в ссору,
Скажу: очам любимой траур впору!
.
.
Sonnet 127 by William Shakespeare
.
In the old age black was not counted fair,
Or if it were it bore not beauty's name;
But now is black beauty's successive heir,
And beauty slandered with a bastard shame:
For since each hand hath put on Nature's power,
Fairing the foul with art's false borrowed face,
Sweet beauty hath no name, no holy bower,
But is profaned, if not lives in disgrace.
Therefore my mistress' brows are raven black,
Her eyes so suited, and they mourners seem
At such who not born fair no beauty lack,
Sland'ring creation with a false esteem:
Yet so they mourn, becoming of their woe,
That every tongue says beauty should look so.
.
.
Подстрочник Шаракшанэ:
.
В прежнее время черный цвет не считали красивым,
или, даже если считали, он не носил имени красоты,
но теперь черный цвет стал законным наследником красоты,
а красота опорочена появлением незаконнорожденных детей,
ибо с тех пор как каждая рука присвоила власть Природы,
делая уродливое красивым с помощью фальшивой личины искусства,
у красоты нет ни имени, ни священного приюта,
она осквернена или живет в позоре.
Поэтому брови моей возлюбленной черны, как вороново крыло,
и глаза им под стать, -- кажется, что они в трауре
по тем женщинам, которые не рождены красивыми [светловолосыми], но не имеют недостатка в красоте*,
пороча творение незаслуженными почестями.
Но траур их так идет им**,

что любой язык скажет: красота должна выглядеть так.
* Красотой, приобретенной искусствеными средствами.
* глазам возлюбленной.
.
.
Сонет 128. 
.
Когда порой мелодией прелестной
Меня балуешь, музыка моя,
Хотя прослыть ревнивцем и нелестно,
Признаюсь, что тебя ревную я.
.
Сей благородный инструмент так нежен,
Когда целует пальчики твои,
В гармонии с твоим румянцем свежим
Выводит звуки, полные любви.
.
Я клавишам завидую, проворным,
Что прыгают в ладошку без стыда,
Сей урожай и мне бы не зазорно
Устами собирать, как божий дар...
.
Дай щепкам этим пальцы, пусть танцуют,
Мне ж губки протяни, для поцелуев!
.
.
Sonnet 128 by William Shakespeare
.
How oft, when thou, my music, music play'st,
Upon that blessed wood whose motion sounds
With thy sweet fingers, when thou gently sway'st
The wiry concord that mine ear confounds,
Do I envy those jacks that nimble leap
To kiss the tender inward of thy hand,
Whilst my poor lips, which should that harvest reap,
At the wood's boldness by thee blushing stand!
To be so tickled, they would change their state
And situation with those dancing chips,
O'er whom thy fingers walk with gentle gait,
Making dead wood more blest than living lips.
Since saucy jacks so happy are in this,
Give them thy fingers, me thy lips to kiss.
.
.
Подстрочник Шаракшанэ:
.
Как часто, когда ты, моя музыка, играешь музыку
на этой благословенной древесине, движение которой производит звуки
в согласии с твоими милыми пальцами, когда ты нежно управляешь
гармонией струн, поражающей мой слух,
я завидую этим клавишам, проворно подпрыгивающим,
чтобы поцеловать твою нежную ладонь,
тогда как мои бедные губы, которые должны были пожинать этот урожай,
при тебе краснеют от смелости этой древесины!
Чтобы их так касались, они бы поменялись положением
и ролью с этими танцующими щепками,
по которым твои пальцы прохаживаются нежной поступью,
делая мертвое дерево более блаженным, чем живые губы.
Раз наглые клавиши так счастливы в этом,
отдай им свои пальцы, а мне -- твои губы для поцелуев.
.
.
Сонет 129. 
.
Что похоти искус? Растрата духа,
Обрыв над бездной мерзкого стыда,
Она - обман, убийство и разруха
Тех лучших черт, что зрели в нас всегда.
.
Пока не утолил - манит усладой,
А утолишь - презреньем поразит,
Охотясь, почитаешь ценным кладом,
Поймал - от омерзения тошнит!
.
Безумен тот, кто мчит за сей приманкой,
Вдвойне безумен тот, кто проглотил,
Отведает, заворожён обманкой -
Лишится воли, радости и сил.
.
Все знают, сколь коварен этот яд,
Который всех мужчин свергает в ад!
.
.
Sonnet 129 by William Shakespeare
.
Th'expense of spirit in a waste of shame
Is lust in action, and till action, lust
Is perjured, murd'rous, bloody, full of blame,
Savage, extreme, rude, cruel, not to trust,
Enjoyed no sooner but despisd straight,
Past reason hunted, and no sooner had
Past reason hated as a swallowed bait
On purpose laid to make the taker mad:
Mad in pursuit, and in possession so,
Had, having, and in quest to have, extreme,
A bliss in proof, and proved, a very woe,
Before, a joy proposed, behind, a dream.
All this the world well knows, yet none knows well
To shun the heaven that leads men to this hell.
.
.
Подстрочник Шаракшанэ
.
Растрата духа в пустыне стыда --
вот что такое похоть осуществленная, а до того похоть
лжива, убийственна, кровава, полна прегрешений,
дика, чрезмерна, груба, жестока, ненадежна;
наслаждение, которое сразу сменяется презрением;
за ним безрассудно охотятся, а как только получают,
безрассудно ненавидят его как проглоченную приманку,
специально выставленную, чтобы свести с ума того, кто попадется;
оно сводит с ума тех, кто домогается, и тех, кто обладает;
полученное, получаемое или искомое -- всегда чрезмерно;
когда его испытывают -- блажество, а испытали -- сама скорбь;
до того -- обещание радости, после -- всего лишь сон.
Все это мир хорошо знает, но никто не знает,
как избежать этих небес, которые ведут людей [мужчин] в ад.
.
.
Сонет 130. 
.
На солнце очи милой не похожи,
Кораллы ярче этих нежных губ,
А снег белей стократ оттенка кожи,
И если речь сладка, то голос груб.
.
Копна её волос чернее сажи
И, словно проволока, чуть блестит...
Что видел розы вместо щёк, не скажет
Заядлый лгун, что дамам вечно льстит.
.
Ни запах роз, ни дух лесной фиалки,
Я никогда не чуял от неё,
Но терпкий запах от моей смуглянки
Мне слаще и приятнее всего.
.
Пусть не богиня - яркой красотою
Не ниже тех, кто вознесён толпою!
.
.
Sonnet 130 by William Shakespeare
.
 My mistress' eyes are nothing like the sun;
Coral is far more red than her lips' red;
If snow be white, why then her breasts are dun*;
If hairs be wires**, black wires grow on her head.
I have seen roses damasked***, red and white,
But no such roses see I in her cheeks,
And in some perfumes is there more delight
Than in the breath that from my mistress reeks.
I love to hear her speak, yet well I know
That music hath a far more pleasing sound;
I grant I never saw a goddess go -
My mistress when she walks treads on the ground.
And yet, by heaven, I think my love as rare****
As any she belied with false compare.*****
.
.
Подстрочник Шаракшанэ
.
Глаза моей возлюбленной совсем не похожи на солнце;
Коралл гораздо краснее, чем красный цвет ее губ;
если снег -- белый, то почему тогда ее груди бурого цвета;
если волосы сравнивать с проволокой, то у нее на голове растет черная проволка.
Я видел дамасские розы, красные и белые,
но никаких роз я не нахожу в ее щеках,
и есть ароматы приятнее,
чем дух, исходящий от моей возлюбленной.
Я люблю слушать, как она говорит, и все же мне хорошо известно,
что у музыки гораздо более приятный звук.
Признаю, что никогда не видел, как ходят богини,
моя же возлюбленная, когда ходит, тяжело ступает по земле.
И все же, клянусь небом, я полагаю, что моя любовь не уступит красотой
любой женщине, оболганной фальшивыми сравнениями.
.