У чужого крыльца в Святое Крещение

Этой ночью, после работы я сел на подоконник, распахнув окно, довольствуясь ветерком, который наполнял комнату морозным, густым воздухом. Проведя часы в закрытом, тёплом, помещении кафе, холод приветствовался. Хотя сильный мороз тоже был не особо приятен. Я чувствовал, как озноб пробирается к моей шее. В ночь Святого Господня Крещения мне так хотелось святости духа.

Луна скрылась за горизонтом. Мне нравились безлунные ночи. Темнота казалась тёплой и уютной, смывая все краски дня, предоставляя обнажённый мир во власть фантазии ночи. В такую ночь, как эта, вы могли быть кем угодно, и никто не смог бы раскрыть вашу истинную сущность. Темнота легко могла скрыть уродство, и вы остались бы в объятиях красоты. Вглядываясь в темноту ночи, всем своим сердцем я верил в реальность произошедшего, насколько бы необычным и нереальным оно ни казалось. Я помнил запах своего ангела: свежий хлеб, морозное бельё и весеннее утро вперемешку. Я пытался вспомнить его образ и, рисуя в воображении образ его бледного, загнанного лица, я лёг в кровать и провалился в сон...

Я всегда любил запах ладана. Когда священник ходил по рядам, размахивая кадилом, я медленно вдыхал, позволяя запаху окутать всё моё тело. Я всегда представлял себе, что так пахнет рай.

Мне нравилось, как почтенная тишина нарушается лишь латинскими фразами, слетающими с уст священника. Даже кашель седовласых старушек или случайные крики малышей, капризничающих на руках своих матерей, казались музыкой.
Мне нравились широкие, размашистые пролёты и яркий свет, сочащийся сквозь витражные окна. В нашей церкви над алтарём возвышалось прекрасное окно, выполненное в изумрудных, рубиновых и сапфировых цветах. Перебирая чётки, я постоянно смотрел на него, а оно, казалось, впитывало меня, я будто становился частью его, и всё моё существо начинало переливаться разноцветьем.

Мне нравился запах кожаных подушек, которые клали под колени во время молитв, и немного затхлый запах псалтыря. Я любил запах свечей, дым которых нёс молитвы в рай.

Но больше всего я обожал статуи святых. Их мудрые, страдающие лица, которые смотрели вниз со своих ниш в стенах, являлись лицами защитников мира, всё ещё беспокоящихся за нас, неведомых и всевидящих.

Больше всего я молился Деве Марии, она знала обо всех жестоких страданиях. Её нежное лицо выглядело грустным, с оттенком тайны, которую мир приготовил для матерей. Сын её казался мне слишком Далёким, слишком Всевышним, чтобы услышать мои молитвы. Я перебирал свои чётки. Я одиноко сидел на своей скамейке - восьмой в левом ряду. Служба закончилась час назад, но я всё ещё стоял на коленях и читал молитвы. Я садился и снова вставал на колени каждый пятый раз, когда заканчивались камни на чётках.

Церковь была пуста, все священнослужители отправились на обед. Исповеди начнутся только через час, единственные звуки доносились от алтаря, где дьякон сменил свечи и вышел через служебный выход. Дверь закрылась за ним, гулко ухнув в тишину зала.

И хотя я мог остаться тут на всю ночь, пора было домой. Тихо, чтобы не нарушить священную тишину, я собрал свои вещи и направился по центральному проходу к выходу. Звук моих шагов приглушался мягким ковром.

И в этот момент я увидел ангела. Он лежал на скамейке, за два ряда до конца, что-то бормоча себе под нос. Одет он был, как любой другой парень нашего времени - в кожаных брюках и куртке. Но его происхождение выдавало его лицо. Бледное, практически светящееся. Губы двигались в унисон его словам, а я наблюдал, как великолепно сложены его черты. Его брови сошлись слегка на переносице, будто он старался сконцентрироваться. Линия скул была чёткой и ровной, губы - чувственными, полными. Я не смог разобрать ни слова из его молитвы, но его лицо выражало нечеловеческие мучения. Только ангелы могут выглядеть так грустно, только им и Богу известны все грехи мира. Его тёмные, красно-коричневые волосы были растрёпаны, будто он спешил на землю с особо важной миссией. Он лежал спиной на скамье, скрестив руки на груди и ноги в коленях.

Меня обуревали разные чувства от осознания того, что Боже позволил мне встретить одного из своих священных созданий. Это был знак великой снисходительности, и я прошептал свои благодарности Ему.

В тот самый момент глаза ангела распахнулись, и он через секунду уже стоял рядом. Двигался он тоже как ангел – так быстро, что взгляд не успевал проследить его движения. Вот он лежит на скамейке, а в следующий момент уже стоит рядом со мной. Если бы я и подумал, что это человек, то скоростью своего передвижения он бы всё равно доказал обратное. Его лицо в один момент стало грозным, красивым и ужасающим. – Кто ты? – спросил он. Даже в гневе его голос был соблазнительным и напевным.

- Вампир, молящий о тебе.

Мои слова его удивили. Его элегантная бровь приподнялась, и он сделал шаг назад. Он нахмурился, оценивающе меня рассматривая.

Надеюсь, я вообще стоил его оценки. Я сделал шаг навстречу, преследуя самый насыщенный запах, который мне приходилось когда-либо чувствовать. Запахи свежеиспечённого хлеба, высушенного на морозе белья и раннего весеннего утра слились воедино. Это был запах того рода, когда хочется уткнуться носом в его обладателя и провести так остаток жизни, вдыхая. Я произнёс первое, что пришло на ум. – Почему ты тут? – поинтересовался я вслух.

Его красивые губы сжались в сомнении. И он ответил вопросом на вопрос.

- Почему я тебя не слышу?

Я посмотрел на него. Его глаза были поистине ангельскими. Насыщенно золотистые, практически как у кошек, они придавали его облику дикости, пропитанной Божьей милостью. Теперь я тоже немного удивился. – Ты не слышишь меня? – пробормотал я.

Я заметил, как он втянул носом воздух, будто принюхиваясь. – Ты пахнешь, как человек, - тихо сказал он, будто ожидал другого результата. Внезапно его глаза потемнели, зрачки расширились, вытесняя окружающее их золото. От такого зрелища волоски на спине встали дыбом.

- У тебя просто восхитительный запах, – он подошёл ближе.

Буря эмоций от его присутствия переполняла меня и была готова выплеснуться через край. Если было бы необходимо покинуть землю с этим ангелом, я бы не испугался. Я просто хотел знать. Сбивчиво, я спросил:

- Ты пришёл забрать меня?

И снова вспышка удивления отразилась на его лице. Он быстро вдохнул сквозь зубы. – А ты хочешь, чтобы я... забрал тебя? – спокойно спросил он, как будто боялся моего ответа.

- А ты за этим сюда пришёл? – спросил я. Я гордился собой, тем, что мой голос не дрожал, но внутри я просто рассыпался на осколки. Он был так завораживающе красив, так нечеловечески притягателен. Появилась удушающая необходимость доказать себе, что это не моё воображение играет со мной злую шутку. Не задумываясь, я дотянулся до его руки, которая расслабленно висела вдоль тела. Она была тверда, словно охваченная морозом дубовая ветвь. Казалось, он и впрямь прилетел прямиком из рая.

Он подпрыгнул от моего прикосновения, как будто оно шокировало его. Его удивлённое выражение лица сменилось на изумлённое, а затем превратилось в страх.

- Я здесь ни для чего, - опроверг он мои догадки, делая шаг назад. Он уставился на меня, будто моё присутствие пугало его, будто я заставлял терять контроль над чем-то. - Исмаэль, тебе нужно уходить. Ты можешь разрушить всё, чего с таким трудом стараешься добиться. - Повествовал голос откуда-то из-под земли и неба.

С этими словами я поднял голову. Мой ангел не сводил с меня глаз.

- Это твоё имя? Исмаэль?

Его глаза всё ещё были черны и широко распахнуты, что придавало ему устращающий вид. Он кивнул и тяжело сглотнул. – Я ухожу, - прошептал он.

- Могу я молиться тебе? – спросил я. Возможно, этого ангела и впрямь послали для меня?.. Нет, эта мысль была слишком эгоистичной, и я выбросил её из головы сразу же.

Он немного закатил глаза. – Молись за меня, Валерий Русик, за меня, - прошептал он тихо, а затем он исчез.
Я почувствовал, что начинаю падать в обморок. Присутствие высших сил привело меня на край моего сознания. Скамейки, арки и свечи начали бешено кружиться перед глазами, и я упал на пол, проваливаясь в темноту.

Что сказать мне, Пречистая Божия Матерь?
Я взываю к тебе, раз не помню другой...
Ад меня возжелал, отвернулся Создатель
Я забытый, непонятый, падший изгой...

О, Пречистая Дева! Взгляни в мою душу,
Её выжгло в безрадостном детстве моём.
Богоматерь, молю я: внемли мне, послушай!
Нету сил... Кровоточит саднящий излом.

Ты, познавшая горя бескрайнего тяжесть,
Ты, принявшая сына руками с креста,
О, Владычица жизни, ответь ну когда же
Из распятого сердца уйдёт пустота?

С полумёртвой, изодранной в клочья душою
Богоматерь, услышь! Я пришёл к тебе сам.
Ничего не прошу. Лишь стою пред тобою,
Изнемогшее сердце бросая к ногам.

Посмотри на меня с неизбывной любовью,
Я зову тебя, мать! Я не звал никогда!
И одною единственной чистой слезою
Смой грехи мои, мама! Навек. Навсегда...