Бородино

         
(Из цикла: "Ратные Поля России")

Не парадным шагом, не галопом.
По российским тропам и полям.
Третий месяц тащится Европа.
Счёт потерян пройденым верстам.

Собранная в призрачной надежде,
Поживиться на чужом балу.
Прёт себе Армада, как и прежде,
Кинув всё в насиженном углу.

Разномастный говор и мундиры,
Помнит Русь сквозь прошлые века.
Кто в Москву - на зимние квартиры,
У того лишь память коротка.

День сменив, сырая мгла упала.
В облаках запряталась Луна.
Тишиной своей в ночи пугала,
Эта непонятная страна...

Он сидел - задумчивый, всесильный,
Кутаясь в шинельное сукно.
Позади Европа, пол-России.
Впереди - село Бородино.

В топку битвы бросить бы поленья,
Наконец, отмашку дав: Вперёд!
Русь отходит, не склонив колени,
И Армада вслед за ней идёт.

Посыльные, наконец явились,
Вестью камень сняв с его души.
- Русские, вконец остановились.
Ставят батареи и флеши.

Не теряя больше ни минуты,
Отданы приказы по войскам.
Ночь пройдёт. Восторжествует утро!!
Всё расставит по своим местам!!!

Стоя под родными небесами.
Растворив в молитве боль и грусть.
С накрепко примкнутыми штыками,
Встречно ощетинилася Русь.

Ядра в металлических корзинах.
Жерла пушек в предрассветной мгле.
И рядов плетённые фашины,
В напрочь развороченной земле.

Тела дух, молитвою Господней,
Укрепив, бестрашье обрели.
Стали насмерть, чтобы в преисподню,
Скинуть всех врагов с родной земли...

Над осенней, жухлою стернёю,
Тянет ветер нити паутин.
Тишину щемящею тоскою,
Потревожил журавлиный клин.

По оврагам - от ручьёв и балок,
На луга наполз тумана дым.
Пробудил рассвет гнездовья галок.
С неба смыло тучь свинцовый грим.

Солнца луч сиянием багровым,
Разукрасил утренний восток.
Прокатился эхом бестолковым,
Первый, пробный пушечный хлопок.

Крик командный чужеземной речи,
Заглушив, ударили стволы.
Взрывом ядер и волной картечи,
Разрывая плоть чужой земли.

Ждёт пехота - все ещё живые.
Дробный топот воздух содрогнул.
Мчат на русских кони боевые,
Кирасир, уланов и драгун.

Цель свою привычно выбирая,
Как молитву шепчут пушкари.
- Матерь-божья... Помоги, родная, -
Поднося к запалам фитили.

Встречный грохот - взрывы, визг картечи.
За дымами - ржанье, крики, стон.
Напролом, по трупам человечьим,
Рвется к ним уланов эскадрон.

Кивера с помпезной канителью,
Мечутся, мелькая тут и там.
Новый залп разящею метелью,
Разметал прорвавшихся улан.

И кипит, бурлит горнило боя,
Чтоб взорвавшись превратиться в ад.
Вновь схлестнулись две волны прибоя -
Грудь на грудь, горящий взгляд на взгляд.

В тесноте, у смолкнувших орудий.
На флешАх, на поле, у реки.
Всё смешалось - пушки, кони, люди,
Пики, сабли, банники, штыки.

Все смешалось, словно быль и небыль.
Боль, страданье, ненависть и смрад.
И вознёсся рай земной на небо.
И на землю опустился ад.

Смерть презрев - извечную подругу,
Помнит лишь солдат священный миг.
Жизнь свою, чтоб положив за друга,
Наколоть француза жизнь на штык.

Безоружный, клятвы не порушив,
Молча принял в грудь холодный штык.
И без стона отдал Богу душу,
В кулаках зажав чужой кадык...

Гнётся сквозь разрывы громовые,
Левый фланг на русской стороне.
Сквозь огонь, дымы пороховые,
Вестовой прорвался на коне.

Соскочил и вымолвил хмелея,
В предвкушеньи радостных минут:
- Сир! Там наши взяли батарею!
Русские оставили редут!!!

Серыми глазами не мигая,
Бонапарт уставился в него:
- Сколько пленных?.. Что значит - не знаю?..
Или вам не названо число?

Отлетело прочь фарфора блюдце.
И лакей нагнулся вмиг за ним.
- Русские стоят... И насмерть бьются...
Гибнут... но не сдался ни один.

Взрывы ядер, вой и свист картечи.
В рукопашной скрещены клинки.
Господа-адью, ещё не вечер -
Русские ударили в штыки.

Вновь назад отбиты батареи.
Всюду уцелевшие бегут.
Но ожив, в догонку, свирепея,
Жерла пушек им заряды шлют.

Миг настал в сраженье поворотный.
Ярости невиданный разгул.
Понеслись вперёд казачьи сотни,
Напрочь смяв уланов и драгун.

Не понять им, из какой мы стали.
Наших не постичь глубин души.
Из огня и пепла, но восстали,
Вновь Багратионовы флеши.

Подвели с сообщеньем ординарца,
Словно тот скакал издалека.
У виска руки дрожащей пальцы,
В копоти испачкана щека.

Треуголка, замерев, качнулась.
Поднялась в немом вопросе бровь.
Отвернулся в сторону, ссутулясь.
Все поняв - без рапорта, без слов.

Вестовой же, весь в служебном рвеньи.
Словно отряхнувши тяжесть пут,
Отдышавшись, выдохнул в смятенье:
- Русские... отбили свой редут...

Спрятав за обшлагами мундира,
В кулаках зажатых пальцев хруст.
Бросил обступившим командирам:
- На исходные... отходят... пусть.

Не сбылась тут сказка-небылица,
Что ему пригрезилась во сне.
Не воспряло солнце Аустерлица,
В этой, презираемый стране...

Свет зари вечерней провожая,
Ночь легла предвестницею сна.
Стихло Поле...
                От конца до края,
Разлилась печаль и тишина.

Отвели к исходной командиры,
В битве поредевшие полки.
Прилегли у пушек канониры.
У костров присели казаки.

Чтобы утром, встав в ряды стальные,
Осенив себя святым  крестом,
Встретить супостата, как и ныне,
Пиками, картечью и штыком.

Если б знать им - не победным маршем,
А совсем, совсем наоборот.
Отведёт к Москве войска фельдмаршал.
А затем и за Москву уйдет...

Сильно поредевшая Армада,
Обойдёт то Поле стороной.
Получив в утешную награду,
Горы трупов смешанных с землёй.

Не дождавшись на горе Поклонной,
От Москвы ключей городовых.
Он войдёт походною колонной,
На брусчатку гулких мостовых.

К ним не выйдут русские мамзели,
С поздними букетами цветов.
Встретят заколоченные двери,
Брошенных харчевень и домов.

И не станет древняя столица,
Как пример, для прочих всех столиц.
За него в своих церквях молиться,
У сапог его склоняясь ниц.

Он с мечом пришел в Россию править.
Было прежде, было и тогда.
Стали всё крушить, тащить и грабить,
Словно азиатская орда.

Распалясь, в воинственном угаре.
Не стремясь свести к концам концы.
Запалили избы и амбары.
Брошенные вспыхнули дворцы.

От кремлёвских стен, поднявши ворот,
Бонапарт безрадостно взирал.
Как сплошным костром пылает город,
О котором бредил  и мечтал...

На закат пошла сырая осень,
Утром льдом ложась по мостовым.
Из Кремля в столице мира просят,
Но ответ им будет - никаким.

Дней не тратя в ожиданье лишнем,
Отданы приказы по войскам.
Всё взорвав, оставить пепелище,
Ненавистным Западу врагам.

Крепкие заслоны на дорогах.
Сводные войска и весь народ.
Выпустив, как зверя из берлоги,
На юга закроют им отход.

Поперёк ему твердыней станут,
Кто прошел от Буга этот путь.
Разгромят, погонят и заставят,
На Смоленск идти - в обратный путь.

От Армады выжившие клочья,
На ветрах декабрьской зимы.
Под конец бесславный путь закончат,
Подо льдом реки Березины.

На Париж уйдёт, остатки бросив,
Чтоб опять поднять страну в ружьё.
Но в Сенате про Армаду спросят.
И в ответ услышат:
                - Нет её...