Гребень

Ко мне недавно заходил мой полковой сослуживец по Индии, он приехал  из Австралии, так он сказал, что там водятся самые большие в мире гребнистые, морские крокодилы, - Ватсон смотрел на Холмса, сознавая, что производит на того неизгладимое впечатление.
- Вашими устами да мёд пить, Ватсон, - ответил Холмс, изучая бумагу, которую ему принесла миссис Хадсон.
- Не понимаю смысла вашей фразы, при чём здесь это?
- А то, что мне прислали кусок гребешка, которым расчёсывают обычно волосы на голове. Здесь есть пояснение. Этот гребешок есть собственность горничной Лизы Ларсон. Она была найдена мёртвой у себя в комнате минувшей ночью. Нам предстоит выезд на место преступления. Как не хочется трястись в поезде, ну, да ничего не поделаешь. Я сам себе выбрал хлопотную работу частного детектива.  До Йоркшира ехать около часа. Весьма утомительно.
- Я не поеду с вами, Холмс. Я буду сидеть в тепле, и держать за вас кулаки.
- Вы наплевательски  относитесь  к издержкам моей профессии, Ватсон. Не оказать помощь другу, когда он особенно нуждается в этом. Это не красит вас. Вы не джентльмен.
- Как вам будет угодно, Холмс, но я не обязан сопровождать вас по принуждению. Когда у меня есть настроение, я еду вместе с вами куда угодно.
Холмс прихватил бутерброд с холодной телятиной, бутыль с бренди  и, не сказав больше ни единого слова, ушёл, хлопнув дверью. Со стены упал портрет миссис Хадсон в рамочке. Стекло рамочки разбилось, и фотография выпала на пол. Миссис Хадсон зашла в комнату, спросив Ватсона причину громкого хлопанья.
- Ваша фотография, что была в рамке, вылетела из неё по причине того, что стекло, за которым скрывался ваш портрет, миссис Хадсон, разбилось.
- Я огорчена несказанно, - ответила миссис Хадсон,  она  приблизилась к кровати Холмса и налила из чайника на постель Холмса некоторое количество жидкости.
- Это моя месть мистеру Холмсу, который меня сильно огорчил тем, что испортил мой портрет. Клюквенный кисель пристанет к одежде Холмса, и он будет поминать меня недобрым словом, как я сейчас его  за моё испорченное фото.
- Фото не испорчено, миссис Хадсон! – возвысил свой голос в защиту Холмса его верный друг и товарищ Ватсон, - рамка испортилась, вернее стекло в ней, сама рамка портрета не пострадала. Вставить стекло в рамку и всё будет, как и прежде.
- Прежде уже не будет никогда. Миссис Хадсон я съезжаю с вашей квартиры, - на пороге комнаты стоял Холмс в белых лайковых перчатках. Он был одет как истовый джентльмен с иголочки, с ослепительным цилиндром на голове, - я слышал ваши слова насчёт мести. Вас это не красит, почтенная старушка опускается до такой мелкой пакости, как заливка моей постели киселём. Вот сами и спите теперь на этой кровати, а я покидаю ваше жилище. Ватсон вы со мной или остаётесь здесь?
- Как дела обстоят с вашим делом, Холмс? Есть подвижки, оно продвигается? Или вы не были в Йоркшире?
- Что вы, когда там я мог успеть обернуться туда и вернуться обратно. Не был я там, не был. Но я купил лайковые перчатки и костюм от кутюрье Бразара, который погряз в кутерьме.
- Зачем это вам понадобилось Холмс? Зачем эта роскошь, не свойственная вам. Вы не любитель дорогого туалета. Ваша одежда всегда отличалась скромностью и умеренным изыском. 
- Протуберанцы в последние дни расшевелились на солнце, образуя магнитные бури. Они влияют на поступки людей чрезмерно. Вот и я ни с того, ни сего приобрёл лайковые белые перчатки. Зачем они мне?
Сам не пойму, действую на подсознании. Так вот кусок гребня Лизы Ларсон. Она пользовалась им, Ватсон, пока не нашёлся такой выродок, который убил  горничную, кроткую и безобидную.
- Мне это не интересно, Холмс. Можете не утруждать себя рассказом об этой солнечной девушке с ангельским характером.
- А вот и нет, Ватсон. У Лизы Ларсон не был ангельский характер. Я действовал умом, пока вы хлопали ушами. Я съел кусок холодной телятины, запил его пивом, и у меня пошёл умственный процесс в голове. Я задал себе резонный вопрос. А зачем эта девица пользуется гребнем, когда можно расчёску применить для этого, для расчёсывания волос.  Она действовала старушечьим способом, Ватсон. Не как молодая девушка, а как старуха.
- Вы несёте невесть что, Холмс. Ваши выводы не стоят и выеденного яйца.
- Не скажите, Ватсон. Не скажите. У девушки была старушечья психология, она оставалась невинной девушкой, далёкой от  манер современных девиц.
- И её за это убили?  Кого - то взбесил увиденный гребень в волосах? Это мог сделать психопат, которому показалось скромность Лизы напускной. Она изображала скромницу, но такой на деле не была.
- Так что, на деле она была распутницей?
- Это я скромница, это я девица, которая не заимела ни детей, ни семьи, ни мужа, - выступила миссис Хадсон, привлекая к себе внимание тем, что появилась в дверном проёме, держа в руках поднос с чайником и плюшками.
- Вот поэтому - то мы и покидаем вас, миссис Хадсон. Нам кажутся подозрительными такие личности как вы. В тихом омуте черти водятся.
- Скатертью дорога, мистер Холмс. Я найду более сговорчивого квартиранта, а вы мне надоели своим аскетизмом, химическими опытами, после которых стоит такая вонь, что не продохнуть.
- Миссис Хадсон, а у вас ко мне нет претензий? Я сейчас проживаю у себя дома с женой, но я же для вас слыл образцовым квартиросъёмщиком, - спросил Ватсон.
- Да, мистер Ватсон, у меня нет к вам претензий, если не считать, что на завтрак вы слишком много намазывали на хлеб сливочного масла, опустошая мои запасы.
- Моменто море – помни о смерти, - сказал Холмс, закуривая трубку.
- Это вы к чему клоните?  Это почему вы мне такое говорите, несносный курильщик?
- Не за горами час, когда вы покинете этот бренный мир, миссис Хадсон. Я мог бы поколотить вас палкой после вашей кончины, чтобы убедиться, не появляются ли синяки после смерти.
- Чрезмерно я  польщена, но быть подопытным кроликом отказываюсь.
Холмс вышел из съёмной квартиры, что находилась  на  улице Бейкер стрит 222б. С собой у него был только саквояж.  Его сопровождал друг доктор Ватсон.
- Я забыл зубную пасту и густой гребешок! – завизжал истерично мистер Холмс, - я забыл свой гребень, которым ежедневно расчёсываю свои непокорные волосы, но возвращаться плохая примета. Как же быть, Ватсон?
- Вы лучше бы делали упор на умственную составляющую в вашем расследовании убийства Лизы Ларсон, а не отвлекались на такие пустяки. Не узнаю вас, Холмс. Где ваше великодушие? Вы стали мелочным, желчным и злым. Придираетесь ко всякому роду мелочи.
- Вам же не интересно следить стало за ходом расследования моих последних дел, не так ли, Ватсон?
 - Но это дело, связанное с убийством горничной заинтересовало меня. Просветите меня  на этот счёт.
- Подержите этот рулон бумаги, я достану из портфеля свой отчёт на бумаге, пробегусь по нему бегло глазами и воссоздам  картину  преступления в Йоркшире.
Ватсон безропотно взял рулон и пристроил его под мышкой у себя, что вызвало некоторое нарекание со стороны Холма.
- Осторожнее с бумагой, не помните мне её и помните, что я столп дедуктивного метода. Со мной никто не может сравниться, КОГДА РЕЧЬ ИДЁТ ОБ этом методе.
- Не преувеличивайте, Холмс. Дюпен сыщик, что надо, он интеллектуален  не хуже чем  вы, но как практик вы сильнее его.
- Всё хватит, мне надоело хлопать ушами, пора действовать стремительно и неотвратимо для убийцы, совершившего тяжкое преступление. Он попадёт в мои расставленные сети. Вот увидите, Ватсон.
- Назовите мне убийцу Лизы Ларсон.
- Не могу я это сделать, не могу. Недостаточно собрал улик против этого монстра. А ваш полковой сослуживец?
- Что такое, при чём здесь мой сослуживец? К чему вы клоните, Холмс?
- Он прекрасно ложится под мою версию, как убийца Лизы Ларсон. Вы получаете письмо, в котором находится кусок от гребня горничной Ларсон. И в это же время ваш сослуживец появляется и говорит  о самых крупных австралийских гребнистых крокодилах.
Улавливаете намёк – там гребень, и там гребень. Тут, несомненно, имеется связь.
- Холмс, вы спятили, совсем, что ли?! Это уже не дедуктивный метод, построенный на логике. А метод гадания, нелепых предположений, догадок. Я разочарован в вашем новом методе намёков. Почему вы стали гнусавить, Холмс? Может вы вовсе не Холмс, а его двойник? Куда делся настоящий Шерлок Холмс? Я иду делать заявление в полицию, что произошла подмена одного человека другим человеком. И вы не тот объект, за который себя выдаёте. Где томится мой друг? Говорите немедленно.
- Я  Холмс, Ватсон. Успокойтесь. Не говорите ерунды про подмену. Я это, только моложе. Не всегда мы себя узнаём. Я проделал операцию пластики на лице, чтобы выглядеть на пятнадцать лет моложе. Мне это удалось, но операция повлияла на мои мозги. Я перестал логически выстраивать цепочки безупречных доказательств вины преступников. От прежнего Шерлока Холмса, осталось каких – то двадцать процентов.
- А - яй – яй - яй! – сокрушался Ватсон, качая головой.
- Да ладно вам огорчаться, есть ещё порох в пороховницах. Шерлок Холмс ещё пока не спёкся, я сейчас горлышко прополощу  шалфеем и во, будет!
Холмс поднял верхний палец вверх. Он чувствовал себя на коне, и  возомнил себя невесть кем. Чуть ли не богом.
Ватсон тихо ужасался про себя, понимая, что Холмс потерял разум, и городит какую – то  чушь несуразную.
И тут появился инспектор Лейстред. Он был торжественен, как никогда.
- Мистер Холмс, случилось невероятное событие. Я напал на след. Не поверите, но  я самостоятельно без вашей помощи, без ваших подсказок и советов сумел унюхать  ту ниточку, что привела меня к преступнику, посягнувшего на жизнь горничной Лизы Ларсон.
- Как я рад, Лейстред, что вы стали настоящим  детективом. Моя школа, браво!
- Мистер Холмс, вам не повредит небольшое кровопускание, - с этими странными словами Лейстред достал длинный мушкет и выстрелил в Шерлока Холмса, который взвыл от боли.
- Ватсон, этот болван прострелил мою правую руку, ну, скажите мне, разве он не идиот?
- Я сделаю вам перевязку, Холмс, но сначала достану пулю из вашей правой руки.
- Это же моя рабочая правая рука, без неё я недочеловек.
- Всё будет хорошо! – заверял Ватсон Холмса, намереваясь достать пулю из руки щипчиками для рафинада.
- Вам доктор Ватсон тоже показано небольшое кровопускание,- Лейстред, недолго думая, выстрелил в руку Ватсона. 
- Инспектор спятил, он пуляет в законопослушных граждан страны Великого Альбиона, его надо обезвредить, его надо остановить, пока он кого – ни будь, не застрелил насмерть, - миссис Хадсон подняла вазу со стола и ударила по голове зарвавшегося инспектора сзади. Инспектор рухнул на пол, как подкошенный увлекая за собой скатерть, за которую он судорожно ухватился руками. Лейстред  произнёс фразу:
- Кагарлык Измайлович вне себя от бешенства.
- Он не в себе  этот взбесившийся инспектор, какая его укусила муха?! – Холмс схватил инспектора за грудки на полу и стал трясти его как грушу, выбивая из него показания, - что означает слово Кагарлык? В чём тут фишка? Почему загвоздка в моей стройной, логической цепи?
- Мне дали попробовать какое – то зелье, я после этого рехнулся, ей – богу спятил, настолько оно дурно влияет на голову, которая и так у меня плохо варит, не то, что ваша светлая головка, мистер Холмс.
- Ваша похвала пришлась мне по вкусу, Лейстред. Так, кто вам дал зелье и где, в каком месте?
- Со мной был инспектор Грегсон, но он сбежал с места театра действий. Он поступил не как джентльмен, а трус.
- Так, где вы были вместе с ним? – Холмс стал опять трясти инспектора за грудки, от чего голова того ударялась о землю.
 - Мы были… в кабине машиниста паровоза, в которой отсутствовал машинист, а был только кочегар, подбрасывающий уголь в топку.
- Куда пропал машинист, без него паровоз мог бы потерпеть катастрофу?
- Но не потерпел же, спасибо и на том.
- Слава богу, что всё обошлось без последствий.
- Да, я  вспомнил, мистер Холмс. Я глянул из кабины паровоза и увидел машиниста, с петухом на руках. Он гладил петуха по гребню.
- И густой гребешок, и мыло душистое, и полотенце пушистое. Машинист намекал на сказку "Мойдодыр".
- Зачем? Какой смысл от этого намёка? Вы перегибаете палку с этим нелепым предположением. Машинист паровоза – англичанин не может знать сказку Чуковского. Это аксиома.
- Я имел беседу с этим машинистом. Это продвинутый товарищ, он знает, что такое блазары, квазары и пульсары. И знать сказку "Мойдодыр" тоже  вполне может. И я спросил его напрямик: знает ли он эту сказочку для детей про неряшливого мальчика, грязнулю, который ходил по улице немытым. С улыбкой, достойной аристократа, машинист с пятнами масла и копоти на руках, ответил, что он знает её чуть ли не с пелёнок.
- Не верю, - ответил я ему, - процитируйте несколько строчек этого произведения мне.
- Кого я вижу! Это же Ватсон, мой сослуживец, вместе в одном  полку солдатскую лямку тянули! Привет, старина!
- Роджерсон, узнаю товарища. И хотя из одного котелка  мы не хлебали солдатские щи, потому что в этом не было никакой необходимости, но пришлось нам не сладко при осаде Хайджарабадской крепости.
-  У вас протёрта ткань на локтях пиджака, - блеснул своими  познаниями Холмс, обращаясь к полковому товарищу  Ватсона.
- И что это означает, мистер ищейка?
- Вы были штабной крысой, вы склонялись над картами, но в боях участия не принимали. Вы никак не подвергали свою жизнь риску быть убитым. Вы штабная крыса!
- Это уже чересчур, вы меня оскорбили, мистер ищейка. Я вызываю вас на дуэль! Два раза назвали меня крысой.
- Какая дуэль в наше - то время. Это прерогатива французов, но не англичан, которые склоны к кулачным боям. Мы с вами проведём боксёрский поединок.
- У нас с вами разная весовая категория.
- Хорошо, я приношу вам свои извинения, вы принимаете их?
- Да, я принимаю их. И закончим на этом, я уезжаю в Бристоль, чтоб там заняться разведением пчёл. У меня такое же хобби, как и у вас, Холмс.
- А я выкурю две трубки крепкого табака, чтобы вычислить убийцу Лизы Ларсон, но мне нужны факты, которые необходимо собрать, выехав на место преступления.
- Вот вам табачок. Берите, пока я добрый, - сказал инспектор Грегсон, который заменил спятившего инспектора Лейстреда, - решайте эту задачу, вы поможете мне, я помогу вам табаком.
- Дружба дружбой, а табачок врозь, - сказал Холмс, закуривая трубку.
- Какой дурак же стал наш великий сыщик, - извинился перед Грегсоном Ватсон, тихонько сказав ему на ухо, чтобы не услышал мистер Холмс, который мог на такие слова о себе крепко обидеться. 
И тут Холмс сообщил известие, что он разгадал эту Йоркширскую загадку. Он начал своё повествование:
- Первым делом, когда я прибыл в город Йоркшир, я посетил морг, в котором находилась Лиза Ларсон. Я обратил внимание на след на пальце от кольца. Самого кольца не было. А что это означало? А то, что кто - то снял с неё кольцо с целью завладеть  её имуществом. Ограбление – вот, что подвигло убийцу на страшное преступление.  Кусок жёлтого металла стал его вожделенной целью, ради чего он пошёл на преступление, преступив закон. Я стал выспрашивать у её подруг  круг её знакомых. И в этот круг попал некто эсквайр, мистер  Тремлупон  Огюст. Я попросил его показать мне его руки, сославшись на то, что такие длинные пальцы могут быть либо у хирурга, либо у пианиста. Но он зажался, не желая мне показывать пальцы, что вызвало у меня большие подозрения.
- Вы что красная девица, что ли, что стесняетесь мне продемонстрировать свои уникальные пальцы?
Мистер Огюст Тремлупон отвернулся, пытаясь стянуть со своего мизинца кольцо, принадлежащее миссис Ларсон.
- Ну, не надо, что вы, ей - богу. Смущаете меня, - замямлил он. 
Пытаясь избавиться от кольца, Огюст запрокинул руку, как это делает баба. Он решил избавиться от вещественного доказательства. Но тут Холмс перехватил его руку. Улика – кольцо Ларсон оказалась в его руках.
- Вы убили горничную и завладели её кольцом, - обвинительным тоном сказал Холмс, порозовев лицом. Он ждал оглушительных  похвал, восхищения от доктора Ватсона и инспектора Грегсона. И они последовали в виде хлопанья в ладоши. В глазах Холмса можно было прочитать удовольствие, которое он испытывал, слушая похвалу от друзей. Он цвёл и пах. Он млел - таки весь от восторга, охватившего всё его существо.
- Позвольте предъявить вам обвинение в убийстве Лизы Ларсон  жалкий человечишка, носящий такое громкое имя как Огюст Тремлупон! – Холмс сиял, что смог раскрыть это дело в короткий срок, как обычно он это делал в свои лучшие годы.
- Я не убивал горничную, клянусь своим пупом! Своим животом клянусь, это вам не шуточки! – торжественным тоном объявил Огюст Тремлупон, - у вас нет прямых улик против моей персоны, это всё косвенные доказательства, что вы мне предъявляете, мистер Шерлок Холмс. Лиза Ларсон подарила мне своё колечко в знак нашей с ней любви. Она скрепила узы братства между нами этим великодушным жестом.
- Зато вы невеликодушно убили её, затянув на её шее платок. Зачем вы убили горничную, какой был смысл её убивать?
- Смысл был убивать её, мистер Холмс, но я не убивал!
- Так причина всё – таки была? И в чём она заключалась? Коротко и по существу выкладывайте мне.
- Я вам ничего не скажу. Вы ищейка, доходите до всего сами, а меня увольте, меня прошу не беспокоить.
- Хорошо, но я не прощаюсь с вами, но я найду прямую улику, мистер Тремлупон и тогда вам не поздоровится.
- Как вам будет угодно, а сейчас оставьте меня в покое. Мне надо успокоить свои нервы, - сказав эти слова, мистер Тремлупон вытолкал взашей из своего дома Холмса, Ватсона, и захлопнул дверь, погрузившись  в состояние медитации. Он стал нараспев петь заунывную песню, пытаясь отвлечься от внешних раздражителей. Холмс, услыхав его пение,  побежал в курильню, чтобы надышаться кальяном. Просветление в мозгах не наступило, и это его огорчило. Одурев от кальяна, мистер Холмс стал притоптывать одной ногой, выделывая немыслимые коленца. Холмс спятил на какое – то время после этой дури, которой он надышался. Спустя три часа Холмс пришёл в себя, осознав своё поведение несколько неадекватным.
- Эх, Ватсон. Если бы вы знали, как я ностальгирую по таким делам, как, например, "Жёлтое лицо". Там мать надевала маску на девочку негритянку свою дочку. Или вот, помните дело,  было такое, которое вы назвали "Второе пятно". Там пятно крови на ковре с обратной стороны. Я уже не помню деталей, нюансов. А всё почему? Старею, глупею, сосуды забиваются холестерином. Образуются склеротические бляшки. Слава богу, что пока дело не дошло до болезни Альцгеймера. Мне только деменции тут ещё не хватало. Теперь мне надо проверить показания, данные мне Огюстом Тремлупоном, но сначала подкрепиться холодной телятиной. Где она, где телятина, я вас спрашиваю? Раньше мне подавала её миссис Хадсон, теперь, когда её нет, это делать некому. Ватсон принесите  мне холодной телятины.
- Холмс, но это невозможно. Её надо купить, сварить, подождать, когда она остынет.
- Вот и сходите на рынок за телятиной, а я пока выкурю трубку табака, покумекаю, что и как в этом деле.
Пока Ватсон ходил за мясом телёнка, Холмс распутал этот запутанный клубок. 
- И всё -  таки убийство совершил не Огюст Тремлупон, а вас сослуживец, Ватсон. Его надо арестовать немедленно. Вот как я пришёл к этому железному выводу, и Холмс что - то прошептал на ухо Ватсону, от чего у того лицо вытянулось удивлённо:
- Ай да Шерлок Холмс, ай  да сукин сын! Да, теперь и я убеждён в этом, что это совершил мой сослуживец, а когда буду описывать в своих записках это дело, от читателя утаю нюансы, чтобы придать загадочность этому необычному делу.