Тонкая душевная организация

Меня теснят воспоминанья
Невозвратимых слов и дел –
Давно забытые признанья,
Давно отвергнутый удел;
И ненагляднейшие лица
Мне рассмотреть себя дают,
И недослушанные птицы
Всю ночь в груди моей поют!
Зовут печально и нестройно
Молитвы, что я забывал;
И все проигранные войны,
В которых я не воевал;
Кричат погибшие травинки,
Что попадали под сапог,
И неприметные тропинки,
Какими слепо пренебрёг;
Звучат несдержанные клятвы
И проклинают за обман;
И наступает время жатвы
Мной не посеянных семян.
Ольга Горпенко
Линда. До сих пор не могу осознать, как можно таким именем назвать девочку. Женщину, куда ни шло, но ребёнка…
Ты удивишься, но это имя моей жены.
Когда мы с ней познакомились, это была, точнее, был, ангел во плоти: нежная, ласковая, заботливая девочка. Она могла запросто потратить стипендию до копеечки на подарок для меня.
Понимаю, что такая деталь лично тебе ни о чём не говорит. Линдочка ни секунды не жила для себя, эмоционально отдавалась без остатка.
Я был счастливейшим мужчиной на свете. Когда мы впервые рассматривали небо в алмазах, понимаешь, о чём я, мне представлялось, что я выиграл сектор приз.
Линда была искренним, нежным, любящим существом, которое нельзя было не полюбить.
Она была непреклонна, когда я, сморозив чушь, предложил пожить в свободных отношениях, чтобы познать суть семейной жизни, и понять, смогут ли наши души войти в резонанс. 
Любовь от моего глупого предложения не треснула, не дрогнула, даже не сморщилась. Линда улыбнулась, чувственно прижалась щекой и молвила, – пойми, Игорь, у меня есть родители. Они не поймут такой вольной интерпретации семейного единства. Давай будем придерживаться обычаев и традиций. Сначала свадьба, потом всё остальное. Если у тебя нет терпения, милый мой человечек, могу предложить альтернативный способ снять интимное напряжение.
– Ты прелесть, Линда, – сказал я, и заключил невесту в объятия.
Без неё я не мог себе представить не то, что дня, минуты. Если хочешь, могу показать её фотографию. Интереснее и чувственнее до сих пор  так никого и не встретил.
Это нежное создание взяло в плен мою сущность, оставив единственное право действовать самостоятельно – дышать.
Как я мог не согласиться с её доводами? Линда была права всегда и во всём. Такие женщины не способны лгать, не умеют хитрить и притворяться.
Я признался ей в любви, сложил знамёна мужской доблести к её прекрасным ногам, и предложил не только руку и сердце, но и душу в придачу.
Линда благосклонно приняла моё нелепое предложение. Разве я мог быть достоин такой женщины? Состояние эйфории, безразмерной величины счастье, как ещё можно описать мои чувства в тот миг?
Я зацеловывал её до бесчувствия, из последних сил удерживая себя в узде чисто дружеских отношений.
Сложно поверить, но до дня свадьбы, точнее до ночи, ни разу не дотронулся даже до её груди, только мечтал о прикосновениях, понемногу сходя с ума от вожделения. Её воспалённый бутон снился мне по ночам, но я не представлял, как он выглядит на самом деле.
Моё счастье упало в бездну беспросветной мглы ещё до первого слияния. Линда приревновала меня: сначала к свидетельнице, потом к близкой подруге.
Мы всю ночь выясняли отношения, так и не обнявшись. Моей мечте о близости не суждено было сбыться на следующий день, и даже через неделю.
Молодая супруга, плоть которой оставалась для меня недосягаемой тайной, превратилась в ещё большую загадку, несмотря на то, что в её роду были приняты весьма странные обычаи, касающиеся первой ночи.
Что и как предпринимали её родичи, я так и не понял, но окровавленную простыню наутро торжественно предъявили гостям. Это ритуал означал то, что моя жена до свадьбы якобы оставалась девственницей. Но мне это доподлинно не было известно.
Нет, ничего такого про неё сказать я не мог. В рамках жизненного опыта и суммы усвоенных знаний, скорее всего, она была невинна на момент дефлорации, в чём я не до конца уверен по причине неосведомлённости о том, как это на самом деле происходит.
Мне показалось, что жена вела себя естественно, что ей действительно было страшно и больно.
Линда извивалась, кричала, плакала, потом закатила жуткую истерику.
Первая почти удачная попытка интимного единения случилась спустя два месяца после свадьбы. Хорошо, что так. Я уже думал, что в этой жизни мне не удастся отведать запретный плод.
К тому времени я успел познать всю прелесть семейных отношений. Линда ревновала меня к каждому столбу, по несколько раз на день закатывала истерики, остановить которые было невозможно.
Дальше спираль странностей супруги закрутилась и вовсе лихо: её бесило всё подряд.
Угодить жене было невозможно в принципе. Зато рос список потребностей, удовлетворить которые мог разве что арабский шейх.
Линда транжирила деньги, словно у неё был тайный счёт, способный удовлетворить любые желания.
Интимный паёк выдавался строго лимитированными дозами, когда на своей ладони она могла поместить определённое количество выданных мной денежных знаков.
Сексуальный голод мой был таков, что приходилось постоянно пользоваться ванной комнатой и кулаком правой руки.
Несмотря на это, и на многое другое, я её любил.
Линда не желала ухаживать за ребёнком, не прибиралась в доме, не готовила обеды и ужины, но я был рад тем крохам любви, которые доставались, когда у жены было хорошее настроение.
Попытки как-то изменить вектор отношений или порядок в доме были напрасными. Линда начинала рыдать и сыпать обвинения.
Через несколько минут психической атаки я был изнурён настолько, что готов был не просто согласиться с её условиями, но ещё и приплатить.
Как только я пытался с ней поговорить, призвать к хрупкому семейному согласию, Линду начинало трясти. Она немедленно впадала в прострацию, закатывала глаза, начинала кричать.
Далее шли приступы обвинений, которые следовали один за другим. Моя вина росла по спирали в геометрической прогрессии, доходя до степени смертельных грехов, искупить которые можно только кровью.
Я был виноват одновременно в том, что приносил мало денег и в том, что вечно пропадал на работе. Мне инкриминировались тотальные измены со ссылками на опредёлённые личности, большую часть которых я даже не знал.
Линда перечисляла десятки фигурантов, которые обеспечивали жён всем необходимым, находясь рядом с ними круглосуточно, при этом удовлетворяли их материальные, духовные и физиологические потребности в немыслимых объёмах.
Мало того, что эти обвинения были обидными, они являлись поводом для отлучения от секса, которого не было в принципе.
Спросишь, как я не сходил с ума?
Не знаю. Я выдержал.
Был ли я хладнокровен? Увы, нет. Мои нервы закручивались в морские узлы, развязать которые невозможно даже теперь, когда этой женщины нет в живых.
Линда систематически устраивала концерты по заявкам, которые подавал вовсе не я.
Чего только я не предпринимал: встречную истерику, выяснение отношений, призыв к примирению, даже детальный разбор полётов. Ничего не работало.
Иногда я не выдерживал давления изнутри и снаружи, выдавал Линде оплеуху или пощёчину, после чего рвал на ней одежду и имел, как последнюю шлюху.
Нет, я её не насиловал. В такие минуты она безоговорочно подчинялась, просила ещё.
Каждый раз, когда нервы окончательно сдавали, мы жили душа в душу, месяц или около того, после чего весь спектр кошмарных отношений повторялся.
Иногда казалось, что Линда намеренно провоцирует меня на грубые физические воздействия. Для меня этот метод был неприемлем, а она испытывала явное удовольствие.
Когда случались периоды тихих размеренных отношений, она предпочитала секс в позиции женщина сверху. При этом ей нужно было непременно сжимать соски так, что даже у меня каменели яички от ощущения боли.
После оргазма Линда долго билась в беззвучной истерике, требовала снова и снова сдавливать груди, после чего начинала рыдать.
Я никак не мог понять, когда ей хорошо, а когда плохо. Даже после бурного секса она могла орать по часу и больше, пока я не догадывался сжать её в объятиях так, что невозможно было вздохнуть.
Обездвиженная, она затихала, запросто могла заснуть, даже улыбалась во сне.
После каждой истерики жена чувствовала себя малым ребёнком: любила, когда её купают в горячей воде, моют с шампунем, проникают пальцами в потайные пределы, массируют. Если после ванны был страстный секс, она плакала от счастья, благодарила, клялась в вечной любви.
В такие минуты Линда могла пообещать что угодно, причём верила в свои клятвы, которые забывала, не успев проснуться.
На третьем году семейной жизни, когда наша дочь научилась ходить и разговаривать, после очередной истерики Линда опять забеременела.
Я об этом не знал. Жена тайно от меня сходила на аборт, после чего больше года предъявляла претензии, что сделала это под моим давлением. Представьте себе, что я чувствовал.
Линда была крайне эмоциональна. Я терпел.
Немного позже я начал изучать причины её неадекватных состояний. В пособии по этой страшной и странной теме было написано, что женщины устраивают истерики по трём причинам: стресс, сексуальная неудовлетворённость, и предменструальный синдром.
Мужчина, впадающий в истерическую прострацию, имеет на это конкретную причину, разрешить которую, по его мнению, не может. Женщине одной причины мало. Она выстраивает логическую цепочку, отследить которую невозможно в принципе.
Даже если ты ни в чём не виноват, более того, имеешь стопроцентное алиби, доказать это, пока женщина не успокоится, невозможно. Более того, если попытаешься чего-либо доказать, только усугубишь проблему.
Женщине не требуется доказательств и обоснований вины. Она несчастна, проблема исключительно в этом.
Хочешь усугубить положение, начни доказывать и спорить.
Любая женщина – актриса от рождения. Ей необходима публика. Остановить представление  может только равнодушие зрителя. Попробуй не принимать участие в её спектакле, и всё закончится. Но есть ли мужчины, готовые и способные выдержать женские слёзы?
Почувствовав твою реакцию, не важно, какой направленности, она будет изображать из себя Офелию, девушку, несчастную в любви. И не вздумай пытаться её успокоить, пожалеешь: сцена должна быть сыграна до конца.
Организм привыкает к определённому ритму жизни человека, выделяет для каждого процесса определённую толику энергии. Успокойся, досмотри до конца. Возможно, будешь вознаграждён. Перевозбуждённая женщина после истерического припадка становится страстной любовницей.
Понимаю, что не каждому это понравится, но что делать, если у тебя нет другой женщины.
Иногда приходится добывать информацию, дабы избежать скандала, буквально из воздуха.
Помнится, был такой случай. Проснулся я оттого, что почувствовал запах блинов. Не так часто благоверная баловала меня домашними деликатесами. Умылся, оделся, вышел в кухню.
По привычке попытался обнять жену, облапил за бюст, отыскал на шее особенно чувствительную эрогенную зону.
Реакция последовала незамедлительно: горячей сковородкой в лоб, и коленом в пах. Вот такая любовь.
Сгруппироваться или защититься я не успел, для обороны как бы не было предпосылок и причин.
В результате ожог лица и опухоль на оба глаза. Но это мелочи жизни по сравнению с истерикой, которая за этим последовала.
Думаешь, для этого была веская причина? Ошибаешься. Линде приснился сон, в котором я переспал с её лучшей подругой.
Со мной жена не разговаривала больше месяца, с подругой поругалась навсегда.
Считаешь, она психически ненормальна? Так нет же! Врачи в голос говорили, что с ней всё в порядке, что причина истерик в тонкой нервной организации.
Получается, что ненормальным был я? Тогда почему она вскрыла себе вены, когда я объявил ей, что требую развод, и уехал на неделю к родителям?