Никогда не разговаривайте с неизвестными 2

Продолжение:

–А вы  курить хотите,
как я вижу? 
Предпочитаете какие?
– к Бездомному вдруг обратился неизвестный
– У вас есть, что ли разные ? – спросил Иван не добро,
похоже у поэта не осталось папирос.
– Какие?
– Прозвучал вопрос повторно.
– Ну, «Нашу марку», –озлобился  Бездомный.
И Незнакомец оный немедленно извлёк
и протянул Бездомному
массивный портсигар
под цвет спитОй заварки
А в портсигаре том, извольте:
– сигареты «Наша марка».
Но сигареты – что?
Сам портсигар достоин описания:
Огромный, золотой, на крышке треугольник бело-голубых, сияющих бриллиантов.
«Нет всё-же иностранец!»
– подумал Берлиоз.
Другая мысль мелькнула у Бездомного Ивана:
«Вот черт его возьми! А?»

Владелец портсигара и Бездомный принялись курить,
а некурящий Берлиоз решал:
Как лучше иностранцу возразить.
Он мыслил фразу:
«да, человек конечно смертен,
Никто не спорит против,
а дело в том, что...»
Но иностранцу, скрытой мысли ход,  как будто был известен, даже очень,
он произнёс её, продолжил и окончил
и финал у фразы был весьма уместен.
Да, человек конечно смертен,
но это толькьо полбеды.
А плохо то, что он  ВНЕЗАПНО  смертен  иногда,
Да, да, вот в чем тут фокус !
Ведь он не может даже быть уверен ,
что будет делать в этот самый вечер.
«Тут сам вопрос стоит нелепо как-то...» – подумал Берлиоз и
собеседнику ответил угловато:
– Ну, здесь уж явно преувеличение.
Вот этот вечер мне известен точно, более или менее.
Но, безусловно ,
это только
если мне не свалится на голову кирпич на Бронной.
Тут неизвестный вдруг его прервал бесцеремонно.
—О нет, кирпич, я уверяю,
вам ни в коем случае не может угражать.
Вы, в частности, умрёте от другого.
—Вы вероятно знаете, и можете сказать?
—С естественной иронией спросил писатель, увлекаясь этим странным и нелепым разговором .
—Охотно.
– отозвался незнакомец, бодро.
Он смерил Берлиоза взглядом,
как будто собирался сшить ему костюм,
сквозь зубы произнёс чего-то вроде:
«Раз, два... Меркурий смотрим по погоде ... зенит – Июнь,
луна ушла... несчастье шесть,
 температура олова  ... »
Вдруг радостно и громко объявил:
—Вам отрежут голову!

Глаза Бездомного полезли из орбит
А Берлиоз лишь криво усмехнулся:
— Кто именно?
 враги?
А может интервенты,
снова к нам вернутся?
– О нет, – ответил собеседник, с расстановкой, – простая женщина,
и даже, как не странно, комсомолка.

– Гм, ... – редактор  промычал невнятно
беседа становилась откровенно неприятной,
и он ответил
– ну, это, извините, маловероятно.
— Прошу и вас меня простить,
Но тут уж ничего не изменить.
Да, я хотел узнать ,
какие ваши планы в этот вечер?
Ведь это не  является секретом?
– Секрета  никакого нет.
Сейчас я на Садовую, к себе,
— выкладывал писатель ,
— а в десять вечера, по плану,
в МАССОЛИТе собирается актив, на заседание,
где оглашать повестку буду я, как председатель.
– Нет, этого никак не может быть ,
—   ему  незванный собеседник  твёрдо  возразил.
 — Всё потому что Аннушка
уже купила масло,
и даже пролила!
И ваше заседание не может состояться,
это ясно!

—Он возвысил взор,
где чувствуя вечернюю прохладу
уже чертили птицы чёрные простор.
Возникла пауза .
В недоумении редактор
покосился на сидящего соседа
— Позвольте, а причём же тут подсолнечное масло?
— Ещё совсем недавно  благостной была беседа...
— Какая Аннушка, к чему?
— И тут вспылил Бездомный, 
решив выше означенному, вероятно, объявить  войну:
— Подсолнечное масло тут,
полезно в обстоятельствах иных...
А вам не приходилось, гражданин,
бывать когда-нибудь в лечебнице для психбольных?
– Бывал, бывал четыреста четыре раза!
— ни мало  не смутясь ответил подозрительный , смеясь,
однако не сводя с поэта
 не смеющегося глаза.
— Вот только у профессора там, как-то не спросил я,
что за такая, эта самая — шизофрения?

Вы уж, Иван Николаевич, сами…
всё распросите своими устами
— И тут взыграла у Ивана неуместная гордыня.
— Откуда вам, в конце концов, известно моё имя?
– Помилуйте, да кто же вас не знает?
–  «Литературная газета»,
тотчас была предъявлена поэту
и там на первой же странице стихи,
и собственно его изображение!
Оно ещё недавно вызывало у Ивана лёгкое кружение головы,
теперь же  отмечался только приступ тошноты,
и резко подрывало личное, его, - Ивана самомнение.
Он потемнел лицом
– Вы извините,
...на минутку отойдём,
я пару слов товарищу скажу
– О да, конечно.
Тут хорошо под липами
А я , к тому же, никуда и не спешу.


– Ты вот что, Миша...– зашептал поэт,
и оттащил редактора в сторонку,
– он  шпион!
Он русский эмигрант,
втирается в доверие потихоньку
заброшенный от туда к нам.
– поэт косился,
глядя, чтобы неизвестный куда нибудь не слился, не удрал.
– Ты слышишь , как по-русски шпарит?
– Уж ты мне верь,
я сразу понял эту харю...
Он притворяется, как будто идиот.
– сипел  поэт на ухо Берлиоза,
– Его необходимо задержать!
 Скорее документы спрашивай ,
 а то сейчас уйдет...

– Ты думаешь? – встревоженно промямлил Берлиоз,
а сам подумал: «А ведь Бездомный прав, 
не медля  нужно разъяснить  вопрос!»

Идут они к скамейке,
– вот те на...
А неизвестный  уж стоит,
и книжица в руках,
в каком-то тёмно-сером переплёте,
Конверт бумаги плотной,
визитка с вензелем   на обороте.
Он пронициательно  взглянул
на литераторов обоих
— Вот карточка, вот паспорт
вот и приглашение
для консультации в Москву ,
...ну это по работе.
Простите, сразу не представился
я, так сказать, в пылу.
И те сконфузились. «А чёрт, он все слыхал.»
Редактор жестом выразил ,
что в предъявлении, мол, нет нужды,
ладошкой эдак помахал.
Но ,тем не менее
поэт заметил на визитке,
и отпечатал в голове:
написано латиницей,
и что «профессор»,
и что фамилия означена с двойной заглавной «В».

- Ну что ж, весьма приятно.
- тем временем, смущенно бормотал редактор,
- И отношения
таким пространным образом вернулись снова
в мирную стезю, 
и обрели свой доверительный характер.
Все трое  сели на скамью.

— А вы, в какой же области профессор?
— Продолжил Берлиоз.
— Я специалист по чёрной магии,
«Ого!
 Вот это да!»
— редактор мысленно воскликнул.
—По этой специальности вас пригласили к нам сюда?
— Да, — говорит,
— по этой пригласили.
Тут в библиотеке
найден подленник
-  десятого столетия.
Предположительно,
известный чернокнижник Герберт Аврилакский
писал его своей рукой.
А в мире специалистов      
больше нет, по этой теме, 
только я один такой!
— А-а! Вы историк?
– с облегчением воскликнул Берлиоз.
– Да-а, я – историк!
редакторскому тону вторя,
кивая подтвердил учёный 
и  ни к селу ни к городу добавил :
– Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!
Но снова удивились и редактор и поэт,
профессор пальцем их обоих поманил  к себе,
когда они подались ближе, прошептал:
– Имейте же в виду, 
— Иисус существовал!
– Профессор,
– принуждённо улыбнулся Берлиоз,
– мы, уважая ваши знания,
адепты  точки зрения другой...
– А точки зрения  не надо больше никакой!
– Профессор молвил странно,
– поймите, он существовал,
и больше ничего.
— А доказательства?
– И доказательств никаких не надо,   
           вообще!
Все просто,
— Он словно погружал в гипноз обоих:
— В белом ...
         Плаще...
              С кровавым...               
                Подбоем ...