Песнь жизни и смерти

.В альтернативной вселенной, в мире похожем во многом на наш, но
где викинги всё же захватили весь мир, а потом сами же распались
на царства. В славном царстве Среднегория, в городе Рондо
случилась эта история.

.Глава первая: "Инесса.".

.Сцена первая: "Царь Крах гуляет в саду.".

Трава предвидя шаг суровый Краха —
К земле клонится и становится суха —
Чтобы ему дорогу уступить;
И потому царь предпочитал ходить —
По каменным дорогам и тропам,
Которые частенько строил сам.
Душа его великая желала:
Ценить всю жизнь — от малого начала.
Ценил он каждый в своём саду цветок;
Хоть был суров он, но не был он жесток.

.Сцена вторая: "Инесса — первая красавица Среднегории уже
гуляет в этом саду.".

Прекрасней всех цветов, что сад этот знавал;
Перл красоты. В ней взял — и ожил идеал!
Неповторима она в каждом своём жесте;
Стать её ладная; всё на своём месте.
Она венки красивые — из цветов в саду плела;
И пела песню; с нею нежность эту песню пела.
Венки она на головы скульптурам одевала;
И поцелуи им из уст в уста шутя давала.
Продлилось их молчание в веках:
Спасибо — не прозвучало в их устах.

.Сцена третья: "Царь Крах тайно любуется прекрасной девой.".

Её завидев: царь шаг замедлил свой —
Словно не властен здесь — как над своей страной.
Он подле роз цветущих притаился —
И тайно взором к Инессе устремился.
Из роз цветущих не видя ни одной;
Весна видя Инессу — стеснялась быть весной!
И в этот миг поющий — все краски мира —
Померкли, выцвели пред ней и моя лира —
Забыв красоты в этом мире всех зеркал —
Красавицы Инессы подтвердила идеал.
Перед Инессой меркнет Солнца пьедестал —
Так много красоты образ её в себя впитал.
— Пора уж мне. — Крах себе молвил, запрещая;
Свой взор в моменте этом немного укоряя —
Ибо Инесса была давно обещана
Его второму сыну Теодору как жена.

.Сцена четвёртая: "Тронный зал, играет музыка, Теодор
танцует с Инессой.".

В очах её он таил словно снег от пламя;
Он нёс в сердце своём имя её — как знамя.
Он музыку, что играла совсем не замечал;
Он млел от бытия, а не существовал.
Любовь к Инессе его так околдовала —
Словно она была, у вечности же не было начала.
Так было в его сердце: чувств шумело торжество
Видя в красавице Инессе — само божество!
Луна на небе там, где звёзды яркие горят —
Инессе уступает высь ставя её над миром этим "Над"!
И Теодор ценил свой каждый в жизни миг —
Когда он видеть мог Инессы дивный лик.

.Сцена пятая: "Царю Краху дарят свои подарки таланты
других земель.".

Царь удивлялся им недолго — суровый его взгляд —
Коим цари врагам своим грозят —
Узрел вдруг в камне: "Божество";
Восторг его возрос в чувств торжество.
— Прекрасная Инесса, как похожа!
Точь-в-точь стоит вот рядом, лишь живее кожа.
Одно лицо, что красота благословила —
Когда сама век наш ничтожный посетила.
Так совершена в них обеих каждая черта;
Чуть уберёшь, прибавишь, будет уж ни та.

.Сцена шестая: "Мастер Диабэль Ланческо — скульптор
беседует с царём Крахом.".

Он тоже понял сходство и был им удивлён:
Как будто он уснул и видит дивный сон.
Всё поражался происшествию такому —
Как один человек может соответствовать в роду своём — другому.
"Давая понять, что лепил-то он ни Инессу, а её
прапрабабушку Прекрасную Клавдию.".

.Сцена седьмая: "Теодор, Инесса и Диабэль ведут беседу.".

— Бесспорно Вы талантливы во всём!
Успешны Вы, верно, в деле любом!
Сказав это Инесса наземь бросила платок —
Чтоб сблизил их на миг надменный рок.
Но платок поднял тут же Теодор;
Он от Инессы не отводил свой пылкий взор.
Но вскоре жажда вспыхнула в Инессе;
И Теодор пошёл; потеряв словно в весе —
Чтобы воды Инессе принести;
Не зная как всё это вот перенести.
Её восторженные взгляды:
На Диабэля изливались — как в горных реках льются водопады.

.Сцена восьмая: "Инесса хочет пробраться в спальню к
Диабэлю.".

Давно уж Солнца свет в небе погас —
Луч лунный мой продолжит сказ:
Как тень таясь она к нему спешила;
Гордыню, стыд, увы, совсем забыла.
Не зная чувств его, в пылу своих.
Ей верилось: что её любви хватит на двоих!
Тихонько скрипнув дверью — притаилась;
От этого чуть стража вся не переполошилась.
Тут в коридоре стража час считает;
Их глаз уютный сон ни на мгновенье не смыкает.
"Стража считала часы до утра. Громко
говоря друг другу, через определённый
интервал времени: Всё спокойно!".

.Сцена девятая: "Инесса входит в спальню Диабэля и
целует его.".

Так нежен поцелуй — когда сквозь сон в уста проник;
Зов его к сердцу громче — чем дней крик.
Когда ещё не помнишь: "Как дышать?";
И эту явь ты не сумел вновь осознать —
То словно божество тебя целует;
Плоть отвечает, душа не протестует.
Уста от нежных уст в миг этот не отнять;
Так любит нечто в нас всё ж целовать.
Когда коснётся поцелуй губ нежно и легко —
То сердце ввысь взлетает высоко.
Туда, где чувства высокие парят — с тысячами крыл;
Так вот целуют те, кто полюбил.

.Сцена десятая: "Диабэль просыпается и овладевает
Инессой.".

Так краток миг, так жар прикосновений мил —
Когда двоих миг страстный обнажил.
И оживает желанье ближе двоим стать;
Вплести ласки свои в другого кожу прядь.
В каждом касание и позе —
Как шмель, тот, что стремится к розе —
Порхал, не зная с кем, наш Диабэль;
Он таял, твердел, млел — как по весне вечномладой апрель.

.Сцена одиннадцатая: "Теодор приходит в спальню к Инессе
и не находит её там.".

— Скажи мне, вечность, что мне делать?
Скажи, к кому мне в днях воззвать?
Как быть — когда уводят женщину твою?
Не в силах я её забыть! Всё также я её люблю!
Мил каждый жест её и взгляд;
Образ её всё также "Над"!
Ею пропитаны всецело мои дни;
Хоть ты мне, подвиг, честь мою верни?!

.Сцена двенадцатая: "Теодор не дожидаясь Инессы, покидает
Отечество.".

Уж конь холмы покинул со спутником своим;
Умчался он за горизонт к краям далёким.
Рассвет встаёт — лучом своим живим —
Он так похож на Бога, что добр к делам любым.
Он прикасается лучом к каждой травинке;
К каждой дорожке на земле, к каждой тропинке.
Он всем начало доброе в днях шлёт;
Особенно всем тем, кто в путь новый идёт.
Пусть путь твой, Теодор, в днях озарит рассвет!
Но пусть не только Солнце тебя хранит от бед:
Твоя решимость — лучший щит тебе и меч —
Станет тебя оберегать, станет тебя стеречь.

.Сцена тринадцатая: "Все просыпаются и обнаруживают:
что Теодор ушёл. Он оставил письмо.".

— Вам, всем моим родным, пора и мне на подвиг;
Опасности умело бесстрашья явить лик.
Коль петь и рифмовать, лепить из глины не умею —
То ради чести и любви себя не пожалею.
Коль нет таланта, героем стану, может быть;
Сердце моё желает в бегство беды обратить.
Героем стану иль погибну; как случаем будет дано;
Теперь с шансом фортуны — шаг мой заодно!
Пусть бард надменный сложит обо мне свой сказ;
Иль песнь свою: Мол, был такой вот среди нас.

.Сцена четырнадцатая: "Царь Крах пускается в погоню
за сыном.".

— Иди, свищи! Уж не найти теперь.
Терпенье, пусть закроет сожалений дверь.
Пора домой, в тем более:
Не первый сын — он; царём не быть ему; в тем более:
Пропал в широком поле его след;
Я чую в замке уже готов обед.
Чем околачиваться тут и там и здесь;
Лучше пойти — да вкусненько поесть.

.Сцена пятнадцатая: "В городе Рондо переполох.
Инесса признаётся только Диабэлю: что она виновница
этого.".

— Как гром средь неба — как будто Солнце потеряли;
Днём ищут: то — тут, то — там; и факелы зажгли!
В два глаза, в шесть глаз и двенадцать глаз;
И хоть бы это дело не коснулось после нас;
И не потребовал от нас миг в гневе сказ —
Бросив на нас свой любопытный, зоркий глаз.
И не узнал никто; хоть я не говорила никому —
Про нашу близость; свой первый раз уже я не верну!
Тебе он отдан был, мой милый Диабэль;
К тебе пришла сама я ночью сей в твою постель.
Позову сердца своего, в порыве чувств своих —
Чтобы коснутся хоть разок легонько губ твоих.

.Сцена шестнадцатая: "Диабэль осознаёт: что этой ночью
он был с Инессой. До этого он не знал: с кем провёл ночь.".

— О! Боже мой, что я наделал?
Я всем щедротам врагом стал.
Чертог разрушил, что приютил меня —
Как самая поганая змея.
Хозяевам стал аспидом ужасным; змеёй ползучей:
Подлой, мерзкой, злой, вонючей!
Я благородным людям два клыка с ядом вонзил;
Их за добро — прям в сердце укусил.
Зачем я овладел тобой? Хоть ты прекрасна!
Зачем я овладел тобой? И это видела Луна!
Зачем не умер я позавчера?!
Зачем дожил до этого утра?! —
Чтоб опознать в себе змеиные начала;
Ту сущ, что в раю Еву соблазняла?!

.Сцена семнадцатая: "Инесса успокаивает Диабэля совращая
его вновь.".

— Никто не умер! Успокойся, милый;
Ты — неплохой, ты — очень, очень милый.
Твой дар с тобой и я буду с тобой —
Пока на небе Солнце светится звездой.
Пока пространство не побеждено в днях пустотой:
Буду твоей, а ты будешь лишь мой!
Как с телом тень всегда везде роднится;
Как невозможно им друг с дружкой разлучиться —
Теперь твоя я; вся целиком твоя!
Ты так чудесен! Всё остальное неважно для меня.
"Затем она его целует, раздевает; раздевается сама
и они складывают мифического зверя за шторами в
одном из залов замка.".

.Сцена восемнадцатая: "Первый подвиг Теодора.".

Где путь тернист и среди скал лежит;
Где редко кто один вперёд спешит —
Разбойники путника поймали;
И полумёртвого его всё ещё терзали.
Заметил это славный Теодор;
Моменту — тут же вынес он свой приговор.
И браво! Он одолел злодеев всех;
Обучен бою был он с малых лет. Это заслуженный успех!

.Сцена девятнадцатая: "Теодор находит лекаря для
израненного путника.".

— Скорее, лекарь! Помоги нам!
Изранен он: там, тут и там.
Уж верно смерть к нему своих отправила гонцов;
Она быстрее в сделках всех земных купцов.
Коль вздох отнимет надолго, назад уж не отнять;
И бесполезно хищницу об этом умолять.
Верни ему дыханье и век ему верни его!
Я заплачу тебе после того.

.Сцена двадцатая: "Теодор покидает лекаря и оставляет
на него пострадавшего.".

— Когда окрепнет он; не гони его —
Как будто лучшего друга своего.
Дай ему дело и дай ему приют —
На это на тебе ещё вот злата тут.
Пусть он живёт с тобой — как родной брат;
Равным родным твоим всем вряд.
Любви и человечности — Святое небо — пол!
Считай: что ты себе ныне брата нашёл!

.Сцена двадцать первая: "Город Рондо, Инесса и
Диабэль ночью вместе.".

— Такие руки — как твои —
Ведь верно в днях благословили боги.
Ласкать они умеют до высоких чувств;
И знают грани всех в мире искусств.
И моё тело плавят — как стекло!
В них магия любви, в них волшебство.
От них я таю словно воск от пламя свеч;
Ты в моём сердце навеки — не извлечь!
Знай: твоё имя мой каждый вздох полнит!
Твой образ тёплый с сердцем моим сшит!
Я вся твоя всей сущностью живой своей!
Я жажду быть всегда только твоей!

.Сцена двадцать вторая: "Второй подвиг Теодора.".

Там, где долина вишнёвая цвела —
Где жизнь роднясь с прекрасным пела;
Где раньше был край мирный:
Сад весенний, сад вишневый —
Теперь средь лепестков везде лежат:
Кусочки тел; весь край похож на ад.
И каждый дом тут ныне разорён;
Всё видится тут словно страшный сон.
Так отвратителен средь вишен адский вид;
Душа страдает — когда рядом прекрасное и мерзкое лежит.

.Сцена двадцать третья: "Теодор и бестия.".

И в мрачный склеп направился герой:
За подвигом! За славною судьбой!
Там была бестия в гробах погребена —
Как смерть опасна! Как беда страшна!
С небес взывала к ней по ночам Луна —
И на свет божий шла месть нести она.
Ей Теодор путь обратный преградил;
И ждал: чтоб свет зари её испепелил!
Она явилась...

.Сцена двадцать четвертая: "Непродолжительная битва
Теодора и бестии.".

И резвый шаг, и громкий крик;
И даже страшный её лик —
Оружие её в битве любой;
Но ловок наш с мечом в руках герой.
Она коснулась его и тут же отпрыгнула назад;
Инстинкты её поняли: что это дней её закат.
Не удержать её порыв души и злобный век —
Её на миг покинул; в ней пробудился человек.
Упали слёзы тогда с её очей;
Заплакала она: о потере человечности своей.

.Сцена двадцать пятая: "Исповедь бестии.".

— Я — Катерина, мужняя жена!
Когда была я молода, прекрасна —
Средь этих вишен песни пела;
И тут же я невестою была.
В день свадьбы милый мой меня предал;
Со мною и с другою переспал.
В одеждах брачных я его с другой застала;
И гневом страшным моё сердце воспылало.
Месть ненасытная образовала крик —
Что оборвал их жизни в один миг.
И всех других. — шипя сказала это — как змея:
— И я давно уже во днях этих ни я!
Тебя я не могу даже коснутся. Счастливец!
Ты — счастливец! Мне конец!
В тебе пылает светлый лик любви;
Прошу тебя хоть раз меня: Катей — назови.

.Сцена двадцать шестая: "Бестия погибает при восхождении зари.".

— Достаточно у каждого грехов!
Сказал ей Теодор; добавил в опроверженье своих слов:
— Мы деву лишь одну на свете этом знаем,
Чей свет всегда в веках неувядаем!
Катя, я не могу тебе позволить дальше жить;
Должна ты умереть: зло, перестав, творить.
И только Солнца луч на землю первый пал;
Огонь на грешном теле воспылал!
Почти что вмиг она — в пепел обратилась;
На миг покоем её сердце насладилось.

.Сцена двадцать седьмая: "Теодор решает возвратиться
домой.".

— Как дивен мир, но всё ж пора домой;
В сердце зовёт меня так край родной.
Уж подвиги и дали — повидал я;
Возможно, уж не ждёт меня родня?
В страну родную, что забывать нельзя;
Спешу обратно ныне я, друзья!

.Сцена двадцать восьмая: "Инесса застает Диабэля
с другой.".

— Не в вечер тайный, в час неожиданный пришла;
С другой его в объятиях нашла.
А он другую — как меня целует —
Словно меня вообще не существует.
Руки его и его уста: её в высоты те же поднимают;
И видя это, верно, ангелы рыдают.
Какой ужасный час меня настиг;
Сиянья всех светил мрака закрыл зловещий лик.
Ты, пенье чувств высоких, решилось во мне крыл;
Сей миг меня в момент до дна опустошил.
И сердце пало с выси звёздной прямо в ад;
Любовь погибла, бедная; уж не вернёшь её назад.
Так бесполезно жить, так больно жить —
Когда уже не в силах любовь больше любить.

.Сцена двадцать девятая: "Инесса решает
принять яд.".

— Ни мне, ни моему дитя —
В садах весенних не встречать тебя, заря;
И в праздник улыбаясь не играть;
Пусть небо запретит предателям детей рожать!
Так горек миг — что не хочу дышать!
И умирает она; яд не успев принять.
"Её сердце остановилось ещё до того, как она выпила яд.".

.Сцена тридцатая: "Город Рондо провожает в последний
путь красавицу Инессу.".

— Ухо миров! услышь печальный мой рассказ:
Так хладен день — хоть ныне летний час.
Хоть Солнце в небе ещё было высоко;
Город был мрачен; вздыхал он нелегко.
Печаль покрыла родных её тенями горько лик;
Где-то в сердцах их прятался невыразимый горя крик.
Они теснясь с ней рядом, так печально шли —
Как уходящие на дно безвестно корабли.
Их парус радостно уж ветер не вдохнёт;
Так это больно, что дождь в душе идёт!

.Сцена тридцать первая: "Теодор возвращается в славный
город Рондо и сталкивается с похоронной процессией.".

Вошёл он в город и увидел любимой бледный лик;
И рухнул в нём его надежд всех материк.
Её несли в ладье вечерней на озёрный брег —
Как принято было у них: досель, до этого, вовек.
Царь Крах мимо его прошёл бесславно;
Увидев боль его в очах: "Как бедствий многих полотно.".
Не зная, что сказать ему;
День Теодора вмиг с высот упал во тьму.
И он побрёл за нею следом —
Как за самым важным...

.Сцена последняя: "Прощание с красавицей Инессой.".

— Прощай! Прощай! — к ней каждый подходил;
И только Теодор над ней застыл.
Он целовал, всё целовал её прекрасные уста;
Их полюбил он, верно, навсегда!
— Ты так мне дорога! — всё повторял он ей —
Красавице, Инессочке своей.
— Запомнит пусть сей мир и каждый в этом мире человек:
Клянусь, любить тебя одну вовек!

.Послесловие первой главы:

Ладья вечерняя с прекрасной девой — вспыхнув огнём —
Спустилась уж на дно; все разошлись: затем, вскоре, потом.
И только Теодор стоял там день и день —
Как самая печальная во всех вселенных тень.

.Глава вторая: "Я отрицаю.".

.Сцена первая: "Теодор один на бреге того озера, где
проводили в последний путь красавицу Инессу.".

— Я отрицаю эту всю реальность и в неё не верю!
Подобен я — восставшему против святого неба зверю.
Не верю я теперь в Солнца живящий в небе свет;
Была реальность — ныне ж её больше нет!
Тот мир, где нет Инессы, для меня не существует;
Сердце моё его весь на корню опротестует.
Всё вижу я: живым, Инесса, образ милый твой;
Я брежу так, что ты мне видишься живой!

.Сцена вторая: "Теодор решает покинуть Отечество,
потому что всё-всё в Среднегории ему напоминало
красавицу Инессу. Письмо Теодора".

Вам всем моим родным, мне здесь миг каждый — тьма!
Повсюду здесь мне видится Инессочка сама.
Чтоб не сойти мне от этого наваждения с ума:
Решил уйти я. Прощай навек, родимая страна!
Твои поля, что с детства я роднясь с тобой любил —
Ныне мрак горя горький все чернотой своей затмил.
Прощай же, Среднегория моя!
Я добрым словом вспоминать буду тебя!

.Сцена третья: "Теодор встречается с лекарем и с тем,
кого он спас от разбойников, знакомится с ним.".

— Я — Влад. Я благодарен так тебе —
За твоё доброе участие в моей судьбе.
Шёл с другом, с братом — в путь тогда я свой;
И оба они кинули меня в час злой.
На растерзанье разбойникам средь дня —
Был брошен, предан ими подло я.
Теперь ты мне — и друг, и брат!
Куда ты, Теодор, туда и Влад!

.Сцена четвёртая: "Теодор и Влад направляются в Астамдаль,
ибо оба ни разу там не были, но слышали о том, как он
прекрасен. Людям того места так нравилось название их столицы,
что они стали так называть всю свою страну. Мир наполняли
стихи и песни о красоте Астамдаля. Вспоминаются сразу такие
стихи и песни: "Мой чудесный Астамдаль", "Я люблю тебя,
Астамдаль", и прочие перлы тех мест.".

Когда звезда путь твой вновь указала;
Куда бы она тебя с небес не позвала —
Спеши на светлый её зов и блик;
Вчерашние пути — это тупик!
Ты устремись туда, где новые начала —
Как будто там ты жив и ранее тебя не существовала.

.Сцена пятая: "Теодор спит и видит сон.".

Там, где сей мир не властен, где царствует Морфей;
Где власть бессильна всей страны теней;
Где этой вечности всегда светлы начала —
Красавица Инесса с Теодором танцевала.
Был лёгок шаг её, был звонок её смех;
В надзвёздность образ её плыл — всё вверх.
И Солнце ярко всё светило им двоим —
Как самый светлый во вселенной исполин.
Где бед и горя не властен вовсе произвол —
Своё счастье с Инессой наш Теодор обрёл.

.Сцена шестая: "Теодор просыпается и понимает: что
это всего лишь сон.".

Как, свет зари, бываешь ты ко мне жесток!
Зачем ты поспешил вновь озарить восток?
Не знаешь что ли ты, что счастлив был так я —
Как вряд ли буду уж когда-либо средь дня?!
Ведь я Инессы дивный стан в руках держал;
Ей песни пел, с ней танцы танцевал!
Её лучистый смех мне сердце освещал!
Зачем ты, новый день, скажи, вообще настал?

.Сцена седьмая: "Теодор и Влад решают продолжить свой
путь в Астамдаль по перешейку между двумя морями
несмотря на то, что по слухам на перешейке обитали русалки.".

Где путь так узок и между морей зажат;
Где рифы из воды всюду хищно торчат —
Их шаг искал надёжный, твёрдый путь —
Чтобы нечаянно в бездну моря не шагнуть.
Вид сей был мрачен и торжественно красив;
Ветер с волнами здесь был весел и игрив.
Всё волны пенились на брег и между скал;
Шумел зов моря и песни им шептал.

.Сцена восьмая: "Русалки просят помощи у Теодора и Влада.".

Вдруг брег пред ними вспенился волной:
Русалки вышли к ним — двуногою толпой.
Ибо когда времена летние стоят —
Они ходят ногами как лишь захотят.
А вот, ну вот, скажем, вот: зимой —
У всех их вместо ног лишь хвост большой.
— Ты помоги нам, славный Теодор;
Свой к нам убогим брось ты взор.
Мы слышали уж тут про подвиг твой;
Про край вишневый цветущий под Луной.
Одну из нас разбойники поймали —
Когда мы голые на бреге танцевали.
Покинув бездну вод в вечерний час —
Для своих девичьих, русалочьих проказ.
И жалко бедную сестричку всем так нам;
Что с нею, с бедной, будет теперь там?

.Сцена девятая: "Третий подвиг Теодора.".

Там, где путь узок и брег морской бурлит:
За девой голой шайка разбойников спешит.
А та ступает уж устало по камням;
Магическая вещь её осталась где-то там.
Ничто не может её в рыбу обратить;
Ей никуда не деться, ей не уплыть!
Разбойники всё ближе — они так близки:
К земле прижали бедную и щупают соски.
Но злу в моменте этом всё ж не повезло;
Вновь время доброе нечаянно пришло.
То оказался тот же злой отряд —
Которым ранее избит был бедный Влад.

.Сцена десятая: "Теодор выносит предупреждение избитым
им разбойникам.".

— Откуда злобы столько в вас?
Вы биты мало — в последний раз!
Ещё раз попадётесь мне на зле —
Ваш путь окончен будет на Земле.

.Сцена одиннадцатая: "Русалка благодарит Теодора за помощь.".

— Спасибо тебе, странник, милый друг:
Что спас меня от этих пошлых губ и рук.
И разве так, скажи, должны нас целовать?
Нежность возможно ль силой отобрать?
Не знаю я: чтоб было тут ныне со мной;
Возможно бы сегодня меня не стало под Луной.
И вышла бы на брег волна — а меня нет!
Взошло бы Солнце над землёй — а меня нет!
Растерзанная пошлостью; лежу прям тут:
Холодный, бездыханный, бледный труп.

.Сцена двенадцатая: "Теодор и Влад идя в Астамдаль
проходят по перешейку между двух морей и попадают
в сумрачный лес.".

Рос здесь у моря: дуб древний и большой;
Ветвями крепкими скрипел он в час любой.
Крона его: вздыхала, ухала, звала;
Тропа исхоженная к нему с пути вела.
Тут добрый час приют им предложил;
И на ночлег их гостеприимно приютил.
Как только Солнце спряталось;
И звёзды высыпали над. Луна явилась —
Как важная в любой ночи персона;
Одна достойная звёзд сияющего трона.
И в этот поздний час в лесу раздалась песня;
А тёмный лес всегда страшнее — дня.
Идёт из леса: то ли призрак, то ли виденье к ним;
И поёт: тихий, незнакомый, скорбный гимн.
И ветер подвывает песни грустной той —
Как самый жуткий инструмент под сей Луной.

.Сцена тринадцатая: "Ночь в сумрачном лесу.".

И вот когда казалось: что к ним она придёт;
Та, кто песнь грустную в ночи этой поёт —
Но не приходит: ни человек, ни божество —
Седой туман лишь странно укутывает всё.
Хоть факелы в руках у них двоих горят:
Так страшно им, что руки их дрожат.
И вдруг лицо пред ними и расплылось опять;
И никого уже в тумане не видать.
И снова песнь — вон там, недалеко;
Сойти с ума в такой миг так легко.
Снова шаги и шёпот голосов —
Схожденье в образ и распад его основ.
Снова туман весит стеной и пеленой:
Кто тут играет с ними под Луной?
Опять шаги; виденье обнаженных дев:
— Это нимфы! — сказал Влад разглядев.
— Они не любят, говорят, людей;
Хозяйки леса и природы славной всей.

.Сцена четырнадцатая: "Теодор и Влад решают погасить
факелы. Памятуя: что нимфам не нравится огонь.".

Уже зари виднелся в небе бледный след;
Уж скоро взойдёт Солнца добрый свет.
Отступит нечисть всякая от них —
За ночь не давшая сомкнуть им глаз своих.
— Давай потушим факелы и спать!
Что будет? Спать хочу. Плевать!
Как только факелы погасли в руках их;
Туман покинул сразу их двоих.
Луч лунный небо освещал светло;
Обычна ночь; всё странное ушло.

.Сцена пятнадцатая: "Теодор спит и ему снится
красавица Инесса.".

Как только он свои глаза закрыл —
Он грань миров опять переступил.
В надзвёздной выси там за тучкой пряталась Луна;
Услышал песнь знакомую он: это Инесса, это она!
Эта её всегда так песнь нежна!
Только она умеет петь так! Лишь она!
Он устремился к песни той и был так рад;
Он осмотрелся: это Рондо и знакомый сад.
Скульптуры в лунном свете и она сама —
Та, что его сердцу больше всего нужна.
Его она увидев, свой воспламенила взгляд —
Как только нежности высокие горят.
— Подойди. — голос её ему нежно сказал:
— Венок сплести ты мне, помнишь, обещал?
Сплетёшь, в награду поцелую тебя я.
И Теодор сорвал цветы в саду не зря —
Он плёл красавице своей венок —
Такой прекрасный: какой только мог.
И жаркий поцелуй он в награду получил;
Жаль тут его рассвет дня разбудил.
Но даже после сна был поцелуй высок;
Вырвался в явь высоких чувств поток.

.Сцена шестнадцатая: "Теодор просыпается и видит,
что его целует юная нимфа.".

Прикосновенья губ: легки, нежны;
Форма и стать чуть менее пышны.
Юней на вид Инессы, что за на?!
И почему она совсем обнажена?!
Глаза зелёные — как зелен травы цвет;
И симпатична — как муз лучших портрет.
Поцеловала, улыбнулась и голышом —
Быстрее в лес: бегом, бегом, бегом.

.Сцена семнадцатая: "Теодор и Влад встречают прославленного
героя Фалько.".

Там, где лес сумочный кончался —
Саваны край широкий начинался.
Тут реки и ручьи были редки;
Жар в воздухе весел и давил в виски.
К оазису направился их шаг;
Власть жажда обнажила словно меч свой враг.
У водопоя битва шла двоих!
И непонятно кто останется в живых —
Могучий лев иль грозный человек?
Каждый из них уж кровью своей тёк.
Хрипели оба и дышали тяжело;
Желанье: пить — у них на второй план ушло.
Желанье: победить, желанье: убить —
Их сущ в себя желала лишь вместить.
К земле прижал он льва и шею обхватил —
Тот человек и наконец-то льва он задушил.
И лишь потом к воде припал устами;
Такие вещи творят вот жажды с нами.

.Сцена восемнадцатая: "Теодор и Влад беседуют
у водопоя с прославленным героем Фалько.".

— Я — Фалько. Известный в мире этом;
И прозванный в народе: "Костолом".
Борюсь с неправдой и борюсь со злом;
Хоть все мы делаем лишь то, что мы живём.
Просто везёт мне меньше — чем людям другим;
Зло так и липнет к кулакам моим.
Я б с удовольствием прожил мирно век;
В душе я очень добрый человек.
— Я — Теодор! Не прозванный ещё народом;
Борюсь со злом и иногда с добром.
Ты верно вот подметил в повествование своём:
Мы все лишь делаем то, что лишь живём.
— Я слышал о тебе. — перебил Фалько:
— Печальные истории настолько —
Что они сердце вырывали из меня;
И как — дитя рыдал, их слыша я.
Я также слышал про подвиг славный твой:
Ты спас край для меня родной.
Там дивный сад вишневый так цветёт —
Что самый вкусный там на свете этом мёд.

.Сцена девятнадцатая: "Теодор и Влад продолжают
свой путь в Астамдаль. Выслушав предупреждение от
Фалько: что на самом деле Астамдаль — это очень опасное
место.".

В страну из песен их шаг вновь поспешил;
Ослушавшись того, кто их предупредил.
Коль начал путь, то отступать никак нельзя;
Давайте же подержим их, друзья?
Коль цель воззвала — то спешите также к ней:
Всем сердцем, всей душой своей.
И тогда верно сбудутся ваши мечты;
Какой бы не были мечты те высоты.

.Сцена двадцатая: "Выйдя к реке, Теодор и Влад устроились
на ночлег и снова Теодору снится во сне красавица Инесса.".

Та, чья стать прекрасна, совершена;
Чей светлый, нежный взор — мерил всех вышина.
В сон Теодора явилась вновь сама;
И чувств высоких в нём пробудилась глубина.
Любовь и нежность — мерами живыми —
Полнили их слова высотами своими.
Так бесконечно нежно он Инессу обнимал —
Как только мог позволить ему во сне астрал.

.Сцена двадцать первая: "Теодор и Влад продолжают
свой путь в Астамдаль и достигают его.".

Там, где пути сливались в путь один:
С низин, с вершин, с гор, с долов, с долин.
Врата великие стоят словно хранят;
Ведь стражи нет. Никто не скажет вам: Назад!
Проходит каждый, кто б не захотел;
И надписей приветственных частично стёрся мел.
Что очень странно для прославленной страны;
Ведь вроде мир и не видать следов войны.
Всё ж интуиция в свой громкий набат била:
Какая-то беда тут, верно, горе приютила!

.Сцена двадцать вторая: "Теодор и Влад в Астамдале.".

Цветы цвели тут ярче — чем в других местах;
Повсюду всё сады; фрукты спелые в садах.
И виноградники, и ежевика — дома прям оплетали до верхов:
От крепких их основ до крыш домов.
Играло много так на улицах детей —
Каждый с забавой собственной своей.
Ну в общем райское местечко, что сказать,
Вот только взрослых почти что не видать.
Куда ни посмотри: повсюду детвора!
Никто их не зовёт: Домой, малыш, пора!

.Сцена двадцать третья: "Теодор и Влад разговаривают с
правителем тех мест.".

Дворец был пустоват, в нём мало было слуг —
А на лице правителя мелькал испуг.
Он прятал это — в гостеприимности своей;
Стараясь быть как можно угодливей, добрей.
— Вы знаете, тут есть у нас один источник сил?
Правитель к ним вдруг слово обратил.
— Чего ни пожелаешь, то в точь сполна даёт;
И даже мёртвого легко к жизни вернёт.
Как будто тот: и не болел, и не старел;
Не умер вовсе, и после не смердел!
В общем, источник этот может всё; от всяких врат —
Ключ есть у его сил, так говорят.
— Он может вернуть мне милую мою,
Которую всем своим сердцем я люблю?!
Спросил его с мольбою славный Теодор;
Свой устремив к нему надежды полный взор.

.Сцена двадцать четвертая: "Теодор идёт в тёмную пещеру
к месту силы, в надежде воскресить красавицу Инессу.".

Туда, куда свет не проникал —
Наш смелый Теодор ступал:
— Не обманул ли ты меня?
Увы, не знаю ныне я.
Хоть факелы нельзя здесь жечь
Со мною всё же острый меч.
Коль подкрадётся ко мне враг —
Зарежу: на раз, два. Вот так!

.Сцена двадцать пятая: "Теодор находит место силы и
загадывает своё желание.".

И вдруг в кромешной темноте —
Пламя сияет на плите —
Руны блистают и горят;
К себе его взор всё манят.
Он обнажил просьбу свою:
— Верни мне ту, что я люблю!

.Сцена двадцать шестая: "Теодор и Инесса снова вместе.".

Страну теней открыли руны —
Из мира, где не видать Луны —
Они живой её вернули;
Их в край родной перенесли.
Тут Среднегория и замок;
Как будто не вонзал нож рок.
Сей миг на сон очень похож;
Похож на сна святую ложь.
И взгляд Инессы также ясен;
И нежность её — тот же плен.
В ней тот же высший идеал —
Опять живым существовал.

.Сцена двадцать седьмая: "Теодор и красавица Инесса
счастливы вместе в городе Рондо.".

Так стать прекрасна той, что он любил;
Он обнимал её, ей свои фразы говорил —
В которых звёзды он с небес перед ней свергал;
Тем возвышая её над этим миром идеал...
И поцелуев всех мире — простату —
Вознёс он ныне в чувств великих высоту.
До этого никто так в этом мире не любил —
Так много было у любви их нежных сил.

.Сцена двадцать восьмая: "Теодор и Инесса, постельная
сцена.".

Их поцелуи были — тут и там;
Легки — как бабочки, что прикасались к их телам.
Бежала по телам их легко дрожь;
В такой момент себя не узнаёшь.
Как будто чувств высоких ток —
Наш Теодор по телу милой тёк.
Уже без платья она и так близка;
Такое не разглядеть из далека.
Такое лишь вблизи можно познать —
Родство, что может одно с другим сплетать;
Настолько близко в целое одно —
В миг этот ничто другое в мире неважно.

.Сцена двадцать девятая: "Астамдаль, мальчик и
солнечный зайчик.".

Там, где край тёплый, край садовый —
Мальчонка бегал озорной.
И зеркальцем в руке своей —
Будил он спящих всё теней.
Так зайчик солнечный забавен:
Он прыгает легко меж стен.
Этой игрой вообще случайной
Он справился с большой бедой.
В пещеру мрачную пробился —
Луч Солнца; рану нанеся —
Джину, что там вот поселился;
Из людей силушку сося.
Питался гад: грёзы внушая;
Он — паразит для бытия!
Людей во власть свою поймав —
Лишал он их всех в жизни прав.
И пожирал их: чувства, души;
Я не встречал, ох, твари хуже!

.Сцена тридцатая: "Четвёртый подвиг Теодора: смерть джина.
Это было быстро.".

Когда луч Солнца в пещеру эту пал —
Наш Теодор Инессу обнимал.
И тут он видит: страшный гад —
У его шеи прямо "Над".
И он мечом его своим —
Отправил в ад к тварям другим.

.Сцена последняя: "Теодору привиделось в грёзах,
что он жил с красавицей Инессочкой несколько лет
по мироощущению и потому ему снова было очень больно
принять то, что его возлюбленной на самом деле нет
среди живых.".

Как тень — он мрачен, хоть джина победил;
Опять потеряна им та, что он любил.
Любил и любит. Хочется кричать!
На этот раз не хочет он молчать.
Слёзы из глаз его — вот потекли;
Надежды, отговорки его все уже прошли.
Реальность и себя — он принимает!
Инессы в этом мире нет и он рыдает.
— Как горек этот миг? Он очень горек. — скажу я вам:
Сполна ты не узнаешь этого — пока не испытаешь сам.

.Послесловие второй главы:

Там, где вновь край свободный уж цветёт;
Где Астамдаль песни свои новые поёт.
Печален лишь один наш Теодор который день —
Как самая печальная во всех вселенных тень.

.Глава третья: "Мы те, кто должен дальше жить.".

.Сцена первая: "Теодор выходит из пещеры и
приветствует Солнце.".

— Спасибо тебе, Солнце, за твой лучистый свет!
Он спас меня сегодня от смерти и от бед.
Добра немало свет твой для нас уже свершил;
Давненько я тебя за это не хвалил.
Ты тысячи светлейших творишь в мгновенье дел!
Твой образ самым славным быть богом бы сумел —
Но ты ни так тщеславно хоть побеждаешь мрак —
Ты не богаче в этом мире бездомных и бродяг.
Твой образ — бескорыстен, твой образ — чист, лучист!
Ты — самый правый в этом мире оптимист!
Спасибо тебе, Солнце, за свет лучистый твой!
Хоть ныне так печален день каждый в мире мой.
Красавица Инесса... и ну опять рыдать;
Не может: "Нет её!" — уверено сказать.
— Я обещаю тебе, Солнце: я буду вновь —
Верить: в надежду, в правду и в любовь.
Я обещаю тебе, Солнце: дальше жить —
И слово: Быть — над смертью возносить!

.Сцена вторая: "Правителя Астамдаля за его
покорность джину народ изгоняет из Отечества.
Мир обретает ещё одного изгоя.".

Так вот случилось, что дочь его была больна;
Болезнь её была ни так уж и страшна.
Но мерзкий джин старца обманул с помощью рун;
Он был могущественный в колдовстве колдун.
И стал правитель Астамдаля твари той служить;
Лишь б только дочь его продолжала жить.
В итоге их погнали бесславно из дворца:
Больную дочку и безумного отца.
За то, что он народ свой джину в пищу отдавал —
Хуже тиранов всех он в мире этом стал.

.Сцена третья: "Теодор и Влад знакомятся с
дочерью правителя Астамдаля.".

— Не бойся ты, старик. Я дочь твою свезу —
В страну свою родную; врачам там покажу.
Я обещаю позаботиться о ней —
Как о родной сестре собственной своей.
И волос с головы её не упадёт;
Пусть твоё сердце старческое слёз о ней не льёт.
Сказал уже девице: Меня звать: Теодор;
К ней устремив свой любопытный взор.
Власы её — были густы, были темны —
Как небо тёмное без проблесков Луны.
Глаза её — всё ж отдавали синевой;
И поражали сразу своею глубиной.
Была она худа, была она бледна —
Как иногда на небе в часы зари Луна.
— Я — Элисон. — девица молвила в ответ:
— Быть может, что несчастней меня в стране сей нет.
Болею я так долго, что не помню того дня —
Когда была здорова на свете этом я.

.Сцена четвёртая: "Теодор, Влад и Элисон начинают
свой путь в Среднегорию.".

Там, где пути свой шаг врозь начинают;
И друг от друга в край разный убегают;
Где врата древние стоят словно хранят —
Они идут и в Среднегорию спешат.
Им далеко свой путь ещё теперь держать;
Они решают на ночлег у реки встать.

.Сцена пятая: "Теодор спит и ему снится
вновь красавица Инесса.".

Там, где цветы цветут и в зимний час —
Любовь продолжит свой безумный пляс.
Ведь не всегда ты тут осознаёшь:
Что это — сон, что это — просто ложь.
Взглядом своим Инесса к Теодору прикасалась —
И высь их чувством тёплым наполнялась.
Тверда, крепка была с ними счастья рука;
Не существовала, не рождена была тоска!
Вот так любили крепко во сне этом эти двое —
Друг друга и любви чувство святое.

.Сцена шестая: "Герой в клетке.".

Там, где саваны край в жажде томился;
Где славный Фалько насмерть со львом бился.
Работорговцы в путь к реке спешат
Со стальными клетками, что рабов в себе пленят.
В одной из клеток Фалько заперт был;
Разрушить клетку — не имея уже сил.
Изголодавшийся от жажд и без еды —
Смирено принял он волю своей судьбы.

.Сцена седьмая: "Теодор освобождает Фалько
из рабства.".

На этот вот жестокий караван —
Рок Теодора словно навёл сам.
Но работорговцы достаточно сильны,
Чтоб быть одним побеждены.
Один из них пяти пудовым всё мечом —
Крутил круги — как будто бы пером.
Как пёрышком дитя малое играет —
Так тот силач мечом своим махает.
Другой завидев их так обозлился:
Что ввысь на метра три — как Брюс Ли взвился.
Рыча при этом словно дикий зверь.
Остановились; мечи достали все теперь.
— Я — Теодор, второй сын царя Краха.
Сказал им Теодор, гоня прочь тени страха.
— Держу я путь в Среднегорию свою,
Которую всем своим сердцем я люблю!
Вон тот, в той клетке, на которой птицы уж сидят?
Вот так случилось: он мне словно брат!
Есть долг у меня к нему и чтоб его отдать —
Хочу, купив его: свободу ему дать!
Конечно же они ему Фалько продали —
Хоть цену за него стократно вверх подняли.

.Сцена восьмая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько выходят
к границам сумрачного леса, но у реки останавливаются
на ночлег, не желая ночевать в сумрачном лесу, припоминая
жуткую ночь.".

Когда на небе зажглись звёзд огоньки:
Недалеко от тех троих — в заводь реки —
Раздевшись догола в кустах; она нырнула —
Вода её усталость приветливо слизнула.
По пояс выйдя из воды; вся умывалась;
Ночь к ней так нежно ветром прикасалась.
И тайно любовался небосклон;
Тобой одной в ночь эту, Элисон!
Как вишни две на бледной ей весели —
Соски её; хоть бы её не подглядели?
Но не сбылось желание её; судьбы другой был приговор:
Голой её коснулся Теодора взор.
Тут из-за тучки Луна явилась "Над" —
Ещё опасней этим делая Теодора взгляд.
Но не смутилась Элисон
Как будто это — всё всего лишь сон.
Ополоснулась и вышла из воды;
На брег направилась — как виденье красоты.
Неся величественно прелести свои;
Таких картин прекрасных, увы, не видят дни.

.Сцена девятая: "Сон Теодора.".

В страну без войн его Морфей воззвал;
И там с Инессой наш Теодор гулял.
Весенний ветер их так нежно обнимал —
Как будто бы обоих их венчал.
Плыл нежный взгляд Инессы вдоль холмов —
Как будто собирая всё множество цветов.
И стать её весенняя цвела ныне сама —
Равной тебе самой, красавица Весна.
Как на сокровище — Теодора взгляд —
Смотрел на лик её, будто это клад!
Он так ценил в лице её каждую черту —
Что высь с небом своим теряли высоту.
Сердце его песнь громкую свою —
Инессе пело: люблю, люблю, люблю!
Сон изменился вдруг... и в его сон —
В платье сиреневом явилась Элисон:
Мила, тиха — но вдруг ветра порыв.
От ветра злого Теодор её прикрыв —
В синь её глаз своё вниманье уронил;
Так нежен этот момент странный был.

.Сцена десятая: "Жесток бывает Астамдаль.".

Устав изгойничать правитель в град вернулся —
И на детей бесчинствующих наткнулся.
И те припомнили ему, что нет у них теперь родных;
Камнями забросали и не оставили в живых.
И "Зуб за зуб" — закон в мире такой —
Безумствует, бывает, под этою Луной.
Ни мне жалеть того, кто тысячи сгубил;
А вот об этих детях — уже я слёзы лил.

.Сцена одиннадцатая: "Падение сумрачного леса.".

Их шаг направился на этот раз сквозь лес,
Чтобы быстрей пройти его наперерез.
Шёл первым Фалько, затем Влад и Элисон;
А Теодор — последним шёл тут он.
И нечто странное творилось в том лесу;
Опасность воздухе повисла навесу.
Вон нимфы обнаженные, полуживые уж лежат —
Пылал в лесу Содом, пылал в лесу разврат!
Та нимфа, что его тогда поцеловала:
— На помощь! — сквозь ласки прошептала.
Эрато пала и устроила тут Содом!
Сошла с ума, упилась тут вином!
Любовь и свадьбы та, что воспевала —
Тут падшей музой ныне теперь стала.
Уж Солнца свет её не озарял —
Мрак самый тёмный плащ ей свой отдал.

.Сцена двенадцатая: "Пятый подвиг Теодора:
смерть падшей музы.".

Фалько и Влад попались во власти её чар —
И обнажили плоть свою пред нею словно дар.
Вот Элисон раздеться попыталась, но сознанье потеряла;
И без сознания — как мёртвая лежала.
Инессе верный всем своим сердцем Теодор —
Достал свой меч и вынес падшей музе приговор.
Мечом своим ей прямо сердце поразил;
Чары её решились тут же своих сил.
Разврат окончен! Все в свой ум пришли.
Уста музы Эрато тогда произнесли:
— За то, что ты мой век так вот оборвал;
Хочу: чтоб ты свой щит в днях потерял!
Любовь твою, что высь тебе дала —
Знай, ныне у тебя я всю тут забрала!
Ты думаешь: что ты сильно так любил? —
Что даже музу с этим победил?!
Любовь — ни твоя сила, дурачок.
Такой силы любви течёт лишь свыше ток.
Любовь такая свыше небом рождена,
Я знаю это; я была такой любви верна —
До этого как пала в этот грешный век;
И мрак увлёк меня с собою быть навек.
Не думал ли ты раньше, что любовь очень велика
Своим величием для тебя, зверька?

.Сцена тринадцатая: "Муза Эрато умирает.".

В земле растаяла Эрато — как тает поздний снег;
На мокром месте выглянул побег.
Ещё один и вот ещё местами —
И вскоре было место то усыпано цветами.
Эти цветы: были белы, были нежны —
Как самое чистое дыхание весны.
"Теодор помогает Элисон одеться, ибо до того, как она
потеряла сознание, она тоже начала раздеваться под
властью чар Эрато и почти сняла с себя платье. Из-за
происшествия — они решают остаться на ночлег всё же
в сумрачном лесу.".

.Сцена четырнадцатая: "Сновидение Теодора.".

Как только сна пространство перед ним открылось —
Красавица Инесса опять к нему во сне явилась.
Но он её лицо вновь распознать, увы, не мог —
Смотрел в него он словно читая книгу между строк.
Не мог признать её он и не желал её обнять;
Всё продолжал с ней рядом печально так стоять.
Хоть также всё Инесса была прекрасна и мила;
В ней красота такая же великая цвела.
Но он не мог узнать её лицо и не узнавал —
Любви своей огромной без лика идеал.

.Сцена пятнадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
продолжают свой путь в Среднегорию.".

Уж скрылся лес вдали: вот древний дуб;
Вот море, вот другое, вот уступ —
Песчаной полосы меж рифов и морями:
— Пойдём туда, узнаем, что там будет с нами?
И волны набегали с двух сторон —
На хрупкий брег пугая Элисон.
Волн Элисон больших пугалась —
Когда волна шипя на брег вздымалась.
И это было так забавно для них всех:
Что это общий у них рождало смех.

.Сцена шестнадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и
Фалько приходят к лекарю, который лечил Влада
после того, как его избили разбойники. Теодор
рассказывает лекарю свою беду: что он не помнит
свою возлюбленную, красавицу Инессочку; что
он забыл её лицо.".

Они уединились и он у лекаря спросил:
— Есть ли лекарство, чтоб я снова полюбил?
Чтоб вспомнил вновь я: милой прекрасные черты,
Что ранее царили выше каждой высоты?
Всё то, что забрала у меня муза Эрато —
Хочу вернуть я; будет тебе, лекарь, плата!
— Конечно есть у меня такой отвар;
Он избавляет от всех на свете чар.
Но будешь ты в бреду несколько дней —
Пока не вспомнишь лик возлюбленной своей.
Как только её образ в памяти всплывёт —
Сердце твоё ей гимны снова запоёт.
Её увидишь ты и вновь будешь её любить;
Не смей ни на кого другого взор свой уронить.

.Сцена семнадцатая: "Теодор в бреду.".

Он выпил лекарем ему данный отвар;
И тут же окатил его рассудок жар!
Он звал в бреду: воды просил попить;
Никто не заходил ему воды налить.
Входить нельзя! Он с памятью своей —
Один на один в борьбу вошёл средь дней.
Уж ангел смерти над его душой;
К нему горчайший устремил взор свой.
И вынув его душу — тащит в царство той,
Что всех сильней под этою Луной.

.Сцена восемнадцатая: "Теодор и Смерть.".

Царица Смерть в крик сказала: Стой!
Крылатому слуге с живой душой.
— Ты почему в край тихий, вечный мой —
Несёшь того, кто всё ещё живой?
И ангел смерти душу пред Смертью возложил;
И на три шага от души той отступил.
Нельзя и ангелу её перед Смертью встать;
Смерть ближе подошла, с душою поболтать.
— Я — та, что вечность эту сокрушит!
Пусть всё нутро твоё пред мной дрожит!
— Я — Теодор, второй сын царя Краха.
Ей молвил Теодор борясь со чувством страха.
— Я позабыл лицо возлюбленной своей;
Хочу я, жажду я: вспомнить поскорей —
Лицо Инессы. Оно милей мне всех красот;
Улыбка её — день мой. Очи её — мой небосвод.

.Сцена девятнадцатая: "Загадка смерти.".

— Я загадаю тебе сейчас загадку;
За твою мудрую к загадке той отгадку —
Ты вспомнишь лик возлюбленной своей,
Что позабыл ты нечаянно среди дней.
Что важней жизни? Дай ответ, коль мысль есть?
И сразу Теодор ответил: Это честь!
И тут же вспомнил он лицо Инессочки своей,
Что лиц всех в свете дев ему милей.

.Сцена двадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько продолжают
свой путь в Среднегорию и достигают города Рондо.".

Вот к Теодору пришли мы в край родной;
Рондо блистает славой мирной под Луной.
Парки, сады — скульптуры в тех садах —
Как принято во многих столичных городах.
Воздух пах домом! Пах знакомою порой!
Здесь каждый лист у дерева был: по сердцу, родной!

.Сцена двадцать первая: "Теодор знакомит своих новых
друзей с отцом, с царём Крахом.".

— Я — Крах, царь Среднегории, его отец.
И обонял Теодора: Иди сюда, юнец.
Давно ли я твою колыбель в ночи качал?
Как будто ты вчера ещё был юн и мал.
А после обнял тех, кто с ним был — ни так тепло;
Сегодня время радости само к нему пришло.
— Да будет пир! — вскричал царь Крах,
С большой улыбкой на своих устах.

.Сцена двадцать вторая: "Пир на весь мир.".

Шумел весь город так —
Словно большой кабак.
Вино и медовуха —
Пьяно и сыто брюхо.
Устроили всем праздник;
И дополняя миг —
Хоть был тогда четверг —
Взорвали фейерверк.

.Сцена двадцать третья: "Элисон всё же показывают врачам.".

Те осмотрев бедняжку, в полтона или в тон
Сказали: Есть леченье для бедной Элисон!
Ей нужно искупаться в царской купальне вот;
Болезнь и хворь её тотчас сразу пройдёт.

.Сцена двадцать четвёртая: "Царская купальня.".

В царской купальне источник был согрет —
Природой матушкой уж двести восемь лет.
И стены крепкие возложили вкруг него;
Внутри ж всё было из мрамора — бело.
Хоть ночь уже, но Элисон к нему спешит;
Факел в руках её, пламя факела дрожит.
Зашла она в купальню и зажгла лампаду;
Лампада дала свет необходимый взгляду.
Свои одежды Элисон сложила на скамью;
В источник окунула сперва ножку свою:
— Терпимо. И лишь затем зашла вглубь вод;
Но плавно, вдруг вода тело обожжёт?
Тут вся порозовела её бледнота —
Ещё прекрасней стала её ныне нагота.
Высь звёздами сияет и те словно глядят —
В окошечко купальни роняя луч — как взгляд.
Как ты прекрасна, Элисон. Мил образ всё же твой!
Ты всех чудесней в час этот под Луной!
В окошечко купальни вдруг ворон залетел;
Он взглядом своим чёрным ей в душу прям смотрел.
И каркнул ворон громко: Кар, кар, кар!
И эхо подхватило в купальне это: "Кар".
Крылом своим он машет и на неё глядит;
А вдруг этот негодник клюв в глаз её вонзит?
Лицо закрыла Элисон руками и бежать;
И он к двери и: "Кар" своё опять кричать!
Уйти ей не даёт; над голой ей кружит;
Ещё чуть-чуть и клюв в неё вонзит.
В угол забилась Элисон, глаза свои прикрыв;
Заплакав — как дитя, как девочка — заныв.
Вдруг снова каркнул ворон: Кар, кар, кар!
А Элисон кричит хитро громче него: Пожар!
Тут люди прибежали и бедную спасли;
Одеться барышне в одежды помогли.
Тот злополучный час как будто он был стар —
Известным слухом стал: "В купальне был пожар!".

.Сцена двадцать пятая: "Теодор спит и ему снится
вновь тот несчастный день, когда красавицу Инессу
провожали в последний путь.".

Как, бог Морфей, бываешь ты жесток!
Каков от снов подобных, скажи, прок?
Забыл я: что бывают сны страшней —
Реальности подлунной этой всей.
Губы холодные Инессы словно лёд —
Целует Теодор и слёзы свои льёт.
В ладье вечерней лежит мирно она;
Вся красота её великая — бледна.
У губ холодных вкус совсем другой;
Он отдаленно лишь частично той —
Что жизни этой песни свои пела;
Что быть прекраснейшей из всех умела.
Но запах её тот же — он родной!
Всё также пахла Инессочка весной!
Он так хотел её согреть своим теплом;
Но сам замёрз словно покрылся льдом.
Эта картина так была горька —
Печаль её не вместит, увы, моя строка.

.Сцена двадцать шестая: "Теодор просыпается и
идёт на озеро — туда, где проводили в последний
путь красавицу Инессу.".

— Тот скорбный день я вижу в памяти своей —
Как будто он вчера был среди этих дней.
И в радость этот брег и вид —
Навряд ли что-то в жизни обратит.
Твоих холодных губ, я помню, лёд;
Так это больно. Когда же боль моя уснёт?
Я не хочу: забыть тебя! И помнить я устал:
Что твой, Инесса, отцвёл уж идеал.

.Сцена двадцать седьмая: "К Теодору застывшему на
брегу озера тихонечко подходит Элисон.".

— Как здесь красиво словно сама вечность,
Себе позволив проявить беспечность —
Нашла себе здесь навсегда скромный приют;
И поселилась на бреге этом, прямо тут.
И тихо, мирно так здесь сердце бьётся;
Душа легка словно в высоты неба рвётся.
И верится: что все дорогие люди нам —
На этом месте здесь сейчас вот прям.
Сказав эти слова; она вдруг улыбнулась —
И к Теодору время настоящее вернулось.
Тоску в сердце его сменил собой покой.
Сквозь себя шаг он сделал — за мечтой чужой.

.Сцена двадцать восьмая: "Врачи снова осматривают Элисон.".

— Так, купальня царская конечно помогла;
Настолько насколько вообще помочь могла.
Необходим ещё один ей важный шаг —
Горный цветок: Эдельвейс. Он точно не сорняк!
Отвар его чудесный излечит Элисон;
Болезнь она забудет как будто страшный сон.
Растёт этот цветок высоко в горах;
Его тут не найдёшь на наших-то холмах.
В Высокогории, в горах — его можно сорвать.
— С Высокогорией мы продолжаем враждовать.
Не то, чтобы война. — перебил их царь Крах:
— Но мой первый сын Орландо у границы в патрулях!

.Сцена двадцать девятая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
собираются в Высокогорию за Эдельвейсом.".

Прощальный, званый пир устроил царь;
Богов усыпан щедро был царём алтарь.
Своими подношениями он умолял богов хранить —
Его второго сына в час страшный защитить.
А после пил вино он, а после танцевал —
Он ныне сам на подвиг сына провожал.
Уж вырос Теодор и подвиги его зовут;
Ведь юности всегда не мил домов уют.

.Сцена тридцатая: "Сон Теодора.".

Как только звёзд число знакомое взошло;
А время торжества потухло и прошло:
Спал тихо-мирно Рондо и спал наш Теодор —
Красавицу Инессу вновь видел его взор.
В саду весеннем она цветочки собирала;
И вверх их над собой она после бросала.
Кружились лепестки над нею так легко;
Был счастлив Теодор, но внутри глубоко —
В душе, в сердце своём — он понимал:
Что ту, что любит он — уже он потерял...
Но был вид её ясен и смех её звучал —
Что он не смог отвергнуть Инессы идеал!
В объятья устремился он к ней и вот:
Танцует с ней он танцы и песни ей поёт.

.Сцена последняя: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
отправляются в Высокогорию.".

Туда, где путь всё вверх и вверх ведёт —
Они идут уже. Что их там дальше ждёт?

.Послесловие третьей главы:

Не всех мрачней, ни так печален этот час;
Из всех возможных в мире о нём фраз;
Из слов кричащих фразу такую я сложу:
Надежды Теодора, где вы? Я вас не нахожу!

.Глава четвёртая: "Надежды, где вы?".

.Сцена первая: "Теодор в жажде убежать от себя,
стремится вперёд в Высокогорию.".

Так, новый день, ты молод и хорош;
Ты прошлых бед лицо не узнаёшь.
Порой достаточно дождаться нам утра,
Чтобы вскричать победное: Ура! —
Над малою бедой, что час ночной явит —
Пока заря на небе сладко спит.
Но у бед великих — толще кожи толщина;
И нужны годы, нужны времена —
Чтоб одолеть беду такую среди дней;
Всегда поэтому спеши вперёд быстрей.
Так мыслил Теодор идя вперёд:
— Там впереди, возможно, счастье ждёт?!

.Сцена вторая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
решают: идти безопасным путём и обогнуть перевал.".

Тут путь в долину с гор совсем спускался;
И вверх опасным склоном возвышался.
Чтоб не погибнуть на перевале группой всей —
Они решили вниз пойти; так будет вот быстрей.
Опасный путь всегда лучше обойти;
Да здравствуют любые мудрые пути!
Их шаг направился к брегам всеокеана;
Он глубже всех морей на свете этом прямо.
Хоть в добрый час он легкою волной своей —
Не отличался вовсе от простых морей.
И видит взор их: волна приветливо бежит —
На брег уютный, а брег как будто спит.
И волны ласково баюкают жёлтый песок;
Какой чудесный мир всё ж создал Бог?!
Но океан вдруг вздрогнул сущностью своей —
Вот вынырнул в волнах гроза всех кораблей.

.Сцена третья: "Кракен".

Зеленовато золотой в Солнца ласковых лучах;
С очами жёлтыми; свобода, радость — в тех очах.
Резвился он над водами и был с волной игрив;
У этого момента, вечность, обязан быть мотив!
Так был величественен Кракен в радости своей —
Как будто сотни три иль тысяча детей.
Он: плыл, нырял, вздымался над волной —
Как будто он — рыбёшка, а — не гигант большой.
Он счастлив тут! Он не имеет тут врагов!
Он так огромен — чуть меньше островов.

.Сцена четвёртая: "Теодор, Влад, Элисон и
Фалько покидают берег, у которого резвился
Кракен и приходят к реке. Темнеет.".

Как только Солнца луч покинул небосклон —
Уж трое спят из них и видят сладкий сон;
Но Элисон спешит к прохладе вод:
Чтоб смыть с себя усталость, да и пот.
Одежду всю с себя она быстро снимает —
И в воды нежные затем тут же ныряет.
Хоть вода ласкова очень ныне к ней —
Спешит она на брег реки быстрей.
— Куда ты, Элисон? Ещё побудь в воде!
Одежды вообще чужды женской красоте!
Но только вот она, увы, не слышит слов моих —
Уже стоит в одеждах всех своих.

.Сцена пятая: "Сон Теодора.".

Там, где звезду высь может подарить;
Где можно по Луне самой ходить:
Инесса с Теодором танцевали —
И чувства нежные друг другу даровали.
Их взгляд легко плыл вдоль высот —
Словно ничто окромя их уж не живёт.
И Теодора взгляд смотрел и созерцал —
В Инессочке своей стопроцентно идеал.
Его печали не смели упрекнуть —
Инессу в этот миг хоть в чём-нибудь.
И тихо прошептал он к ней: Я так люблю
Улыбку нежную, чудесную твою.

.Сцена шестая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
продолжают свой путь в Высокогорию и достигают
границы Среднегории и Высокогории.".

Вдоль той реки направились они —
К тем, кто на службе ратной ведёт дни.
И у моста границу храбро сторожит;
Страна родная пусть же мирно спит!
Навстречу к ним на гнедом коне —
Дозор ведя Орландо едет весь в броне.
За ним и сотня бравая спешит;
У всех в крови храбрость чинная кипит.
— Ну, здравствуй, брат! — сказал Орландо Теодору;
И дал отмашку: спешится дозору.

.Сцена седьмая: "Любовь с первого взгляда.".

Ты в час нежданный приходишь к нам, любовь!
Пьянеет высь над нами и хмелеет в теле кровь.
Взор видит ясно пред собою: божество;
И чувства в сердце начинают торжество!
И каждым мигом ты отныне дорожишь —
Неважно, бодрствуешь ты или же спишь.
Вселенная уже вся стала ярче, красивей —
В присутствие богини твоих дней.
Орландо взор узрел в миг этот в Элисон —
Весь мир подлунный и звёздный небосклон.
В походном платье, с лентой алой в волосах;
С улыбкой еле заметной на устах —
Она так мило в руках лилию белую держала —
Которую у вод реки недавно вот сорвала.
Скажу вам честно я: тот белый цветок —
С красотой Элисон спорить никак не мог.
Такая в ней краса уж ныне расцвела —
Что многих дев она в красе уж превзошла!

.Сцена восьмая: "Орландо обращается своим словом
к Элисон.".

— Вы так прекрасны оба: Вы и цветок!
Как только миг вместить вас вместе смог?
Два Солнца разом, вот так чудеса!
В вас столько красоты, что слепит высь глаза.
В красе цветку конечно Вас не превзойти;
Вы — ось всего мне Млечного пути!
— Я знаю Вас так мало,
Чтоб речь ко мне ваша такая прозвучала.
Сказала Элисон ему его перебивая монолог;
Подошла ближе подарив ему цветок —
Взглянув глаза его себя саму заверяя:
Правда ли ныне я уж красавица такая?

.Сцена девятая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
остаются на ночлег в сторожевом замке у моста.
Вечереет. Орландо и Элисон гуляют у реки вдвоём
наедине друг с другом.".

Уж Солнце позднее катилось в небе;
И благодарные своей ныне судьбе.
Они шли у реки; их робкие шаги —
Держали их, увы, на расстояние руки.
Её природной красоты всё же касался —
Его взор осторожно: она прекрасна вся!
Но он старался отвести свой взгляд —
От вожделенных её мест; глаза ж сами глядят.
Рисует кисть ума в мечтах её фигуру:
Без платья, всю обнажённую натуру.
Ум представляет: вот они близки —
Как ягодки поспевшие под платьицем соски.
Но разговор их шёл же: о погоде;
О речке шумной, о матери природе.
Но подтверждаю я и подтверждают дни:
То, что друг другу понравились они!

.Сцена десятая: "Сон Теодора.".

Как только Солнца свет в небе погас
Дозору: "Смотреть в оба!" — дан приказ.
Но Теодор уж спит и видит сны —
Пришедшие к нему из неизвестной глубины.
Он видит: луг, а на лугу бежит ручей;
Водой журча прозрачною своей.
А у ручья сидит песнь напевая —
Красавица Инесса, его сердцу дорогая.
Он подошёл к ней и рядом с нею сел;
И песню эту вместе с ней запел.
И хоть ручей не слушал их и вдаль бежал:
Момент их счастьем полноценно наполнял.
Пространство всё бы это Теодор отдал
За твой, Инесса, прекрасный идеал!

.Сцена одиннадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и
Фалько продолжают свой путь в Высокогорию. Они
переходят по мосту реку и попадают в Высокогорию.
Охранный пост Высокогории был брошен: потому что
в тех местах поселился медведь людоед.".

И вот их шаг уж на земле теперь чужой;
Был брошен Высокогории пост сторожевой.
Уж паутиной он покрылся и зарос кустами;
Все здания поста разрушены местами.
И было видно: что уже который год —
Никто границы здесь храня не стережёт.
Мурашки по спине бегут от сей картины:
Неужто есть медведи, что непобедимы?

.Сцена двенадцатая: "Бой насмерть! Шестой подвиг Теодора.".

Тут, у ручья, что вниз спеша катился —
Воды попить наш Фалько наклонился.
И на него, ведь он из них самый большой
Накинулся медведь — как демон злой.
Он обнял Фалько в объятья страшные свои;
Сжимает его тело, грудную клетку, плечи —
И те трещат от силищи такой большой...
Ох, неужели, Фалько, сегодня день ни твой?
Фалько взбешён и в обе он глазницы —
Разом вдавил медведю свои пальцы.
И выдавил медведю левый его глаз —
Тогда медведь обнял его сильней, да в десять раз.
Вот-вот обмякнет Фалько и его убьют —
Но храбрый Теодор с мечом своим уж тут.
Он перерезал хищнику его рычащую гортань;
Затем башку отрезал вовсе: Иди, глянь!
И бросил наземь одноглазую главу —
Застыл в ней рык предсмертный: "Всех порву!".

.Сцена тринадцатая: "Фалько смертельно ранен.
Из леса к ним выходит молодая ведьма, которая
наблюдала за этим эпическим моментом.".

— Я помогу ему! Скорей его берите и пошли!
Уста прекрасной незнакомки им произнесли.
— Здесь рядом есть убежище в котором я живу;
И обучаюсь у природы колдовству.
Я помогу ему! Спасу его от его смерти!
Отвары есть у меня чудесные, поверьте!

.Сцена четырнадцатая: "Убежище ведьмы.".

В нём было чисто и пахло чудно в нём:
Травинкой летней, да грибным дождём.
Бутылочки полные разных отваров и микстур —
Стояли чинно в нём для разных процедур.
И видно было сразу: что тут она живёт —
Совсем одна уже который в жизни год.
— Несите в дальнюю келью вы его;
Кладите там и оставьте одного.
Сказала ведьма им; спеша найти отвар —
Чтоб сбить агонии его предсмертный жар.

.Сцена пятнадцатая: "Ведьма спасает жизнь
Фалько раненного в битве с медведем.".

Отвар он выпил, но он не помогал!
Уж Фалько бредил и из реалий выпадал.
И как — дитя, он маму, бедный, звал;
Он просто здесь сейчас вот умирал.
— Не спи! Не спи! Могучий ты, силач!
Надежды не бросай и мечт своих не прячь!
Самой царице смерти шёпотом своим —
Перечила она: Ты нужен здесь живым!
Тут грудь свою она вдруг обнажила,
И ладонь Фалько на родимой приютила.
— Смотри! Смотри! Что тут у нас есть?
Не спи! Со мной будь ласков здесь!
Как будто умирать ему ещё не срок —
Наш Фалько уж целует нежно ей сосок.
"Затем она раздевается и раздевает его
и они осторожно лепят себя друг к другу —
складывая неуклюжего, мифического зверя.
Фалько остаётся жив!".

.Сцена шестнадцатая: "Теодор, Влад и
Элисон знакомятся с ведьмой.".

Вот из убежища вышла она к ним —
И лес запел ей своих восторгов гимн.
Одета в платье и с распущенной косой;
Вся хороша, вся слажена собой.
И Солнце в небе, что гордится высотой —
Стыдилось уронить луч яркий свой —
В рыжих волос её златую прядь —
Словно она могла равно ему сиять.
— Я — Светлана. — сказала им она:
— Живу здесь прямо вот совсем одна.
Давно не видела я живых людей —
Идущими тропою этой среди дней.
— Я — Теодор, второй сын царя Краха.
Сказал ей Теодор смотря: как черепаха —
Ползёт лениво словно вдаль в ближайшие кусты;
Желанья, чтоб успеть к ним, верно, её просты.
— А почему ты здесь одна живёшь?
О! иногда не знаешь, зачем вопросы задаёшь.
И этот вот вопрос ей Теодор задал —
Лишь потому, что очень уж устал...

.Сцена семнадцатая: "История одной ведьмы.".

— Когда мне было всего пятнадцать лет —
И радовал меня весь этот белый свет —
Меня продали: "Ценой упрямого осла" —
И я слугой в дом богача служить пошла.
Ему уж тогда было лет пятьдесят;
Седина в бороду, бес в ребро! — так говорят.
И первым вечером, что после наступил:
Он детство всё моё — как ад испепелил.
От губ его и рук меня никто не спас —
Ни в этот раз и ни в двадцатый раз.
Вот смотришь: все вроде добрые вокруг?!
Кто зло не осуждает, тот разве добру друг?
Кто зло приветствует или покорен пред ним;
Кто глаз прикрыл: Да что ты, мы тут спим —
Не видим: как бедняжка слёзы свои льёт;
Возможно, это просто дождь идёт?
Тот разве друг добру?.. Презрев людей —
Ушла я в лес, чтоб быть одной средь дней.
Здесь встретила я ведьму старую Тамару;
Она стала учить меня природе славной дару.
Её несчастную медведь этот сгубил —
Которого ты, герой, сегодня победил!

.Сцена восемнадцатая: "Они остаются на ночлег
в убежище ведьмы. Сон Теодора.".

Как только мрак пространство всё укрыл —
За грань реальности наш Теодор вступил.
Он видит: Рондо; видит: его фруктовый сад,
Где яблони теснились друг к другу — к ряду ряд.
Красавица Инесса там фрукты собирала;
И песню пела, в песне радость лишь звучала.
Стал Теодор вблизи неё и нежно яблоньку обняв —
Решал он это небо его священных прав.
— Ты больше, звёздность, не прекраснее всего!
— Ты ныне, бесконечность — меньше мига одного!
Мгновенье рядом с Инессой — единственная высота!
Лишь ей дано моё в днях этих: "Навсегда".

.Сцена девятнадцатая: "Фалько остаётся жить со
Светланой. По сути ему некуда больше идти. Из
родного вишнёвого края он изгнан слишком —
усердствовал в борьбе с неправдами. В краю, где
томилась жаждой савана, в городе Лан-Джафар его
вообще продали в рабство за то, что он ударил
богатого купца заступившись за нищего. Почти по
всему миру правители были не рады его присутствию,
его любил только народ — считая его героем. Он
остаётся жить со Светланой навсегда... Теодор,
Влад и Элисон продолжают свой путь в Высокогорию
без него.".

Там, где дорожка узко ввысь всё шла;
И огибая скалы всё время вверх вела.
Где горы гордые смотрели свысока:
Как вниз бежит шумя в долы река.
Где гор покой века спокойно спит —
Они идут; их взор пропасть страшит.
Сорвётся шаг — прощай, жизнь. Всё конец!
В горах — смотри внимательней! Смотришь? Молодец!

.Сцена двадцатая: "Теодор, Влад и Элисон
достигают столицы Высокогории города Вздрогвирх.".

Тут высоко в горах стоял большущий град;
Река пред ним срывалась вниз — как водопад.
Вот мост прошли они и к городу идут;
Чем ближе к городу, тем тише горы тут.
На улицах Вздрогвирха ютилась тишина —
Как будто бы она была для стен сих создана.
Так было здесь: уютно, тихо и легко —
Что в сердце чувства все парили высоко.
Одно здесь было больше всего непривычно:
Дома стояли друг к другу ближе — чем обычно.
Ширь улиц была местами: метра полтора;
Здесь же, играя, носилась детвора.

.Сцена двадцать первая: "Теодор, Влад и
Элисон находят травника, чтобы узнать у него:
есть ли у него цветок необходимый им?".

— О! травник, есть ль у тебя такой цветок:
Эдельвейс? Быть может, приберёг его ты впрок?
Спросил у травника наш славный Теодор —
На него бросив надежды полный взор.
— Увы, нет у меня такого ныне вот цветка,
Где он растёт — трудна дорога уж для старика.
Но ныне та дорога для каждого трудна;
Там тень живёт теперь — как сотня дьяволов хищна!
И не найти того, кто мог б цветок сорвать;
А после цветок травнику за дорого продать.
Ужасна так та тень и так она страшна;
Опасна днём! Ещё опасней — когда светит Луна.
Окутает тело и плоть сжирает до костей —
Как будто умер ты лет сто назад средь дней.
Уж тысячи людей она хищная сгубила;
Исчезла б в бездне эта дьявольская сила!
Сказал всё это травник с болью и тоской;
И вместо трав им предложил: встать на постой!
И внучка травника приглашенье деда подтвердила:
— Я баньку как раз сегодня истопила.

.Сцена двадцать вторая: "Баня".

У травника остаться они решили на ночлег;
Во тьме опасен шаг в горах — в тем более бег.
Быть может, им придётся от этой тени убегать;
И лучше видеть ясно: куда тогда бежать.
Вот внучка старика по имени: Адель —
Им стелет в горнице просторной чистую постель.
И в баню Элисон с собой мыться зовёт;
И Элисон конечно с ней туда идёт.
На чердаке той бани мальчишки притаились;
И ждали негодяи: чтоб девы обнажились.
Разделись девушки и входят (радуя их глаз)
Туда, где стоит полный воды горячей таз.
Но щель на потолке всего одна.
Один любуется — всем остальным тьмы пелена.
Друг другу шепчут они: Дай я посмотрю?
А тот в ответ им: Тихо сиди! Молчи! Жди очередь свою!
— А что там, хоть, скажи, сейчас видать?
— Адель мочалкой гостью продолжает натирать.
Трёт верх спины ей, ниже теперь трёт;
Трёт ещё ниже, у ягодиц почти, ну вот!
— Дай сам я посмотрю разочек в эту щель?
— Да тихо ты! О! теперь гостья трёт Адель.
— Такая гостья бледная, но груди хороши!
— Дай посмотрю! Ну, дай! Да покажи!
А тот в ответ им: Тихо! Цыц! Всё тишь!
Ещё успеешь после поглядишь.

.Сцена двадцать третья: "Сон Теодора.".

Как только Вздрогвирх ночь накрыла —
Героя нашего неведанная сила —
Сорвала с плоскости спящей под Луной —
Переместив его прям в ад, что под землёй.
В приделе этом ада вовсе не было огней —
Он ночки зимней в сто раз холодней.
Тут тьма ползёт повсюду ледяная;
Ей чуждо всё! Ей каждая душа чужая!
И в этой тьме Инесса замерзает;
И боль её души — единственный ей свет.
И не понять живым: как больно это —
Отсутствие прекрасного. О! где вы: жизнь и лето?
— Помоги мне... — Инесса тихо обронила —
С такой печалью будто вечно слёзы свои лила.
В ней не было нечего, чтобы могло б уметь:
Восторгаться, а в тем более петь.
Руки холодные она тянет к Теодору;
Моля: Дай мне порадоваться какому-нибудь слову.
Тьма вкруг неё — дыры чёрной мрачней;
Любовь погибшая в аду — ещё темней!
И вы не знали об этом, может быть?
Что преступленье: перестать любить!

.Сцена двадцать четвёртая: "Теодор, Влад и Элисон
отправляются в горы, туда, где растёт цветок Эдельвейс
невзирая на возможную опасность.".

Они идут туда, где нет исхоженных тропинок;
Идут туда, где б ни каждый пройти смог;
Где страх и смелость: друг другу смотрят в лик;
Где путь любой без мужества — это тупик!
Где взор может узреть: любую дали даль —
Они идут; тут впереди их путь и это: вертикаль!
И чтоб сорвать цветок необходимый им —
Наш Теодор лезет вперёд один путём таким.
Уже он высоко, уже вот рядом те цветы;
Тут тень пред ним — из неоткуда, из пустоты.
Схватила руку Теодора и тащит в небеса;
Он рубит тень мечом; страх разуму закрыл глаза —
Под ним ведь пропасть, упадёшь, всё смерть!
Врастёшь — как капля дождевая в твердь!

.Сцена двадцать пятая: "Седьмой подвиг Теодора:
смерть адской тени.".

Луч Солнца светит и Солнце неприятно ей —
И тень спешит в пещеру с добычею своей.
Зря ль Теодор кромсает её? Ведь мрака её ткань —
Срастается прям тут же невредимой, дрянь!
Вот Теодор разрубил её почти пополам —
Она срослась же вмиг; не верит он глазам.
Уже в пещере с нею он. Боя не видит его взор;
Неужто обречён он и тут погибнет Теодор?
Ударившись о камни меч высек вот искру;
Искра насквозь прожгла на тени той дыру.
Как начал Теодор об камни мечом бить —
Увидев шанс в битве с тенью победить.
Да, искры, искры — ей наносят славный вред.
Не свет, а пламя — тень отправит на тот свет.
И тень погибла вскоре; но он остаток её бил —
Руками голыми — пока в лепёшку не разбил.
Всё бил, и бил, и бил; часа три бил —
Хоть та была мертва и нет в ней уже сил.
Он вышел из пещеры, тень за собою волоча:
Серая масса её — не убежит уж от луча;
Лежит, кровоточит тень и кровь её черна;
Не причинит вреда уж больше нам она!

.Сцена двадцать шестая: "Теодор, Влад и Элисон
набрав цветов нужных им, взяв собой тело
мёртвой, адской тени — возвращаются Вздрогвирх.
Теодор на площади Вздрогвирха бросает тело
мёртвой, адской тени и призывает местный народ
возрадоваться концу угрозы.".

— Смотри, Вздрогвирх! Конец пришёл беде!
Не подкрадётся больше эта сволочь в высоте!
Уж никого больше она не обглодает до костей:
Ни скот домашний, ни зверюшек, ни людей.
И если снова тварь такая нападёт —
То знайте: что её пламя вмиг убьёт!
Вокруг него столпились все и каждый ему рад:
— Слава герою! — они ему толпой кричат.

.Сцена двадцать седьмая: "Теодор, Влад и Элисон
покидают Высокогорию и спешат в Среднегорию.".

— Прощай, Вздрогвирх! Прощай, Высокогория!
Прощай, травник старик, уж дома буду скоро я.
Вот: Эдельвейсы, возьми немного их себе —
Пусть доброе умножится, старик, в твоей судьбе.
— Так нет у меня злата, нечем заплатить. —
В ответ старик посмел зачем-то возразить.
— Это подарок! Я из числа тех, кому деньги ненужны.
Старик удивляясь: Неужто бывают подобные сыны?
Забыв вражду двух царств без малой тени страха —
Промолвил гордо Теодор: Таков я — Теодор, второй сын царя Краха!

.Сцена двадцать восьмая: "Теодор, Влад и Элисон пошли
другой тропой к границе Среднегории: потому что ей было
легче идти вниз. Миновав убежище ведьмы Светланы,
они намного быстрее достигают моста ведущего в Среднегорию.".

Вот Среднегория тут уж за мостом!
Тут каждый лист уже напоминает дом;
Тут каждая травинка сердцу не чужая;
Тут сущ всего душе крепко родная.
Здесь Родина! Здесь Теодора ждут!
Здесь добрый час готовит уж приют!
И вот навстречу к ним, да весь в броне
Орландо чинно едет на гнедом коне.
— Ну, здравствуй, брат! — спешился, обнял
Орландо Теодора как будто годы не видал.

.Сцена двадцать девятая: "Орландо оставляет
Теодора на границе Среднегории с Высокогорией
служить в патрулях, а сам увозит Элисон в
город Рондо, чтобы она продолжила своё лечение.
Ему не надоело служить, ему просто очень
понравилась Элисон, да и давненько он не был
дома. Сон Теодора.".

Там, где нет света, где тьма зябко бежит —
Вновь Теодор там. Неужто вновь он спит?
И видит взор его сквозь тьму любимой лик;
В пространстве этом её хладен каждый миг.
Ничто не греет сущ её своим добрым лучом;
Все добродетели к ней уж не причём.
И имя той, что называют люди: Красота —
О ней забыла здесь навеки, навсегда!
Всё мёрзнет она. Тёплых чувств в ней нет —
Так мёртвая любовь затмевает весь возможный свет!

.Сцена тридцатая, "Город Рондо, Элисон выпив
отвар из Эдельвейса пришла днём в царскую купальню,
чтобы закрепить эффект лекарства.".

Где страшно ночью — там уютней белым днём:
Ведь Солнце светит ярко ей в небе голубом.
В окошечко купальни падают его лучи златые;
В такой миг сердцу все горести чужие.
Свои одежды Элисон сложила на скамью —
Дню показав величественную наготу свою.
Вот Солнца луч коснулся нежно её кожи:
Чудесна, Элисон, ты вся, прям аж до дрожи!
Нежданно Солнца луч её из вида потерял —
Горячих вод источник уж плоть её обнял.
Так жизнь прекрасна в мгновения такие —
Ведь в целом дни блаженству все будто бы чужие.
В купальню царскую Орландо вот зашёл;
Он знал: что Элисон там! Он к ней туда пришёл!
Он вожделел её и не желая долго ждать:
Решил, как крепость — её штурмом взять!
Когда зашёл в купальню он, прикрылась Элисон;
Подумав: Не дверью ли ошибся он?
Но он разделся и в объятья идёт к ней —
Со всей решимостью, со всей серьёзностью своей.
Он обнял Элисон, целует он её уста.
— Не надо... — шепчет Элисон, а думает: О! да.

.Сцена тридцать первая: "Прошло два месяца,
приглашение на свадьбу.".

Там, где граница Среднегории лежит —
Где мост через реку издавна стоит —
На вороном коне с дозором едет Теодор;
Пылает смелостью и ратью его взор.
С ним сотня бравая и Влад, что друг ему —
Пройти без спроса не дадут тут никому.
Вот мчится к ним верхом страны родной гонец:
— Письмо, письмо прислал тебе отец.
Вот Теодор письмо от отца вскрывает;
И быстро про себя письмо не вслух читает.
Читает вслух он Владу отрывок из письма:
— От счастья, сын мой Теодор, я схожу с ума.
Твой брат Орландо свадьбу затевает —
С той девой, что у нас здоровье поправляет.
Уж выздоровела теперича совсем ныне она;
Нежна, прелестна — хороша выйдет жена!
И вот тебе приказ мой, Теодор:
Домой вернись, оставь на старшего дозор!
На свадьбе этой желаю видеть тебя я;
А свадьба будет эта через четыре дня.

.Сцена последняя: "Теодор и Влад отправляются
в город Рондо на свадьбу Орландо и Элисон.".

Уже границы вид давно вдали совсем исчез;
Уже вновь скоро сына обнимет царь отец;
Уже видны им стены Рондо белые вдали —
Хочу сказать: что мы к концу главы пришли.
А свадьба будет после уж в главе другой;
Спешно закончу всё! Мир полон также суетой.

.Послесловие четвёртой главы:

Час этот вовсе в Среднегории не мрачен;
Час этот счастью многих предназначен.
Но сквозь грядущее торжество очами я воззрю:
— Надежд нет Теодора! Я их нигде не зрю!

.Глава пятая: "За грань возможного.".

.Сцена первая: "Свадьба"

Шумел град Рондо славный ныне весь;
Теснились радости друг к другу здесь.
И песнь одна в другую песнь вливалась;
Кипело торжество, радость его ни унималась.
Вот он стоит: Орландо, наш жених;
Он ждёт свою невесту и оттого притих.
Он учит клятвы, повторяет про себя:
Клянусь, я обещаю, я люблю тебя!
И вот невеста наконец-то вышла в сад;
Пусть все уста на свете этом замолчат!
Пред красотой её блекнет небосклон;
О! как же ты прекрасна сегодня, Элисон?!
Вот двенадцать красных лент их связали по ногам;
Вот двенадцать синих лент их связали по рукам;
Вот двенадцать белых лент меж плеч им лямкой пали —
Их в целое одно они навек связали.
— Клянусь, любить тебя! — Орландо ей сказал:
— Пока дышу и сколько б дней я не дышал.
Клянусь, тебе я, Элисон, любить тебя всегда!
С тобой мне рядом, знай: горя — не беда!
— Клянусь, всегда тебе я верной быть!
Клянусь, тебя теперь лишь одного любить!
Ты — день мой! Всё остальное просто сон...
Такие клятвы жениху сказала Элисон.
Вот птиц освобождают и птицы в небо поднялись —
Словно их клятвы принимает сама высь.

.Сцена вторая: "Ещё гремит свадьба в городе Рондо,
царь Крах получает письмо от царя Высокогории Густава
третьего и читает его вслух.".

— В сей добрый миг пишу письмо тебе я, царь:
Вражда нас разделяла люто меж собою встарь.
Но ныне всю вражду меж нами я свожу к нулю;
Первый протягиваю мирясь тебе руку свою!
Твой сын второй тут много славного свершил:
Медведя людоеда хищного обезглавив, он убил!
Тень адскую, что тысячи сожрала до костей —
Он победил в бою рукой славною своей!
Уж песни вечные сложили барды о Теодоре здесь;
В час добрый Вздрогвирх их напевает весь.
За сына Теодора тебя, Крах, я благодарю;
Я в подвигах его зрю: мирных дней зарю.

.Сцена третья: "Орландо высказывает Теодору:
что Теодор украл у него торжество.".

— Так как так получилось: что славят вновь тебя?
Как будто день сегодня твой и ни жених тут я?
Вот слышишь снова: Слава! Слава! Слава Теодору!
Брат, подобен ты в миг этот, знаешь кому: вору!
Украл мой лучший день. Может, и трон мой украдёшь?
Вместо меня в цари, глядишь, да сам пойдёшь?
— Ты пьян, Орландо. — грустно Теодор сказал:
— Да я ли это, скажи, письмо писал?
Мне жаль, что ты не понял; надеюсь ты поймёшь:
Что ты, Орландо, на царя — больше меня похож!

.Сцена четвёртая: "Теодор уводит пьяного Орландо
спать, после чего и сам ложится спать. Сон Теодора.".

То чёрное пространство вновь открыло глаз —
Тут тьма зябко бежит, нет тёплых мер и фраз.
Мрак её плотен так, что сквозь не разглядеть —
Даже мечты одной умеющей согреть.
В пространстве этом не только надежд нет —
В нём попросту отсутствует весь возможный свет.
Призрак Инессы в этом мраке, в сей тиши —
Нет сил прекрасной быть у выцветшей души.
Повсюду тьма вокруг куда ты ни гляди;
Всё шепчет к Теодору Инесса: Помоги!

.Сцена пятая: "Теодор рассказывает этот сон
мудрецу Аркадию, самому мудрому в городе Рондо.".

— Мне снится каждой ночью теперь: тьма!
В той тьме Инесса мёрзнет от холода одна.
Нет нечего там умеющего душу обогреть:
Ни улыбнутся там и песню там ни спеть.
Там даже тьма умеет быть всегда "Чужой";
Никто не дорог тьме! Никто тьме неродной!
Щедроты, благодати — там не рождены!
Там тьма повсюду, бег вдаль той зябкой тьмы.
И в этой тьме Инесса молит: Помоги!
Всё тянет жалобно ко мне руки свои.
— Да это ад. — сказал мудрец ему:
— Один из приделов ада похож собой на тьму.
В тот придел мрачный тот попадает —
В ком чувство высшее при жизни умирает.
Чаще всего такова мёртвая любовь:
Черна однажды — темна всё вновь и вновь.

.Сцена шестая: "Мудрец Аркадий подробно
рассказывает Теодору о разных приделах ада.".

— Мы все тут делаем одно: что лишь живём!
Однако горе тем, кто дружит в жизни с злом.
Их души после смерти ожидает ад —
Там зло их в муках до времени казнят.
Когда же это время выйдет? Увы, неизвестно.
По слухам же в аду пока не очень тесно.
Все, кто дружил со злом — все верно будут там!
Злу каждому отдаст ад стократно больше ран!
Не только тем, кто злое в жизни полюбил —
Ад в себе место навек определил —
Для тех, кто предал: доброе, святое и себя —
В аду местечко тёмное есть тоже, слышал я.
Предатели всех возможных в принципе мастей —
Живут там, зябнут — тенями средь теней.
Вход в те приделы адские на севере, вон там:
Уходит там под землю пещера в бездну прям.

.Сцена седьмая: "Теодор направляется на север
один, никому нечего не говоря об этом. Через
несколько месяцев он всё же достигает жуткой
расщелины спускающейся в приделы ада.".

Тут была щель ведущая всё вниз;
Какой туда его безумный вёл каприз?
Через хладный воздух нос сшибала вонь;
В расщелину не хочет идти конь.
Зажёг он факел и вниз один идёт;
Неужто он погибель там свою найдёт?
Тут ниже путь один — идёт в шестьсот путей;
Что ж он пошёл туда, где было потемней.
Он быстро шёл, к душе любимой он спешит;
Вот некий придел ада уж перед ним лежит.

.Сцена восьмая: "Первый придел ада на пути
Теодора: ленивые и беззаботные.".

Средь душ выходит старший из чертей —
Раскидывая крошки хлеба рукой своей.
У этих душ тела есть! Они еды хотят!
Набрать тех крошек хлебных они себе спешат.
Но, увы, не утолить им этим малым глад;
Покой и сытость — отобрал у них уж ад.
При жизни даром дни кормили и поили их;
Им было не до дел вообще в мире любых.
Теперь им нет покоя всё крошки ищет взор;
Вот мимо них прошёл дивясь наш Теодор.

.Сцена девятая: "Второй придел ада на пути
Теодора: подлецы, гордецы.".

Тут было посветлей, но меньше не было людей;
Тут было: много псов, гиен, других хищных зверей.
И этим душам грешным тела ад тоже дал —
Которые же сам в пытке злой терзал.
Без позвоночников тела здесь всё ползут вперёд;
Живую плоть ж их хищник пастью своей рвёт.
Гиены словно падаль рыча их поедают;
И псы голодные куски от плоти их кусают.
Тут те, кто подл! Кто подл и с друзьями!
Кто обижал других нещадно днями!
Кто радовался сердцем — когда слёзы лил другой!
Кто сам себя назвал: единой высотой!
Гордыня тоже подлость. Ведь в конце концов
Держа руку свою на острие святых основ —
Какой высший мотив скажет тебе вдруг:
Ты лучше многим — чем твой лучший друг?

.Сцена десятая: "Третий придел ада на пути
Теодора: чревоугодники и обжоры.".

И этим душам ад тела на муку дал;
Их глад великий, неуёмный всё терзал.
Огромные, вонючие — они вперёд ползли;
И жрали всё, что лишь сожрать могли.
Вдруг один лопнул, уж другой к нему ползёт;
Кишки, что было в них он жадно жрёт.
Какая мерзость! Какая тут, блин, вонь!
Спалил бы, грешных, лучше б их огонь!
Но в приделе этом ада: дождь всегда идёт!
В приделе этом ада: ветер ледяной им песнь поёт!
Дождём он хлещет оземь; тут множество воды —
Обжорам дано адом взамен вкусной еды.
Вот Теодора один грешник за обувь укусил;
Но Теодор идя его легко переступил.

.Сцена одиннадцатая: "Четвёртый придел ада на
пути Теодора: любопытные.".

Из черни тёмной ад тут вниз свергал:
Камней так много — как в горах обвал.
Долина серой, мрачной тут была;
Весна тут вовсе ни разу не цвела.
На камни серые лежащие наподобие земли;
Высь ада вниз кидала камни свои.
Бросая сотнями их с чернеющих высот;
Живой тут дальше целым точно не пройдёт.
Тут Теодор остановился щуря взгляд:
Ох, не пройти ему сквозь этот камнепад!
Тут души любопытных ада высь терзала;
Их любопытство болью выбивала.
Одно тут могут грешные узнать:
Что будет следующим у них болью стонать!

.Сцена двенадцатая: "Сущность познавшая всё
или Демон Лапласа.".

Тут Теодора "Сила всё будущее зная" —
Сквозь камнепад ведёт перемещая.
Он цел! В него и камень не попал —
Так тот устроил, кто его перемещал.
Он в камнепаде уже рядом с ним —
Перемещается среди камней всё невредим.
— Я тот, кто плод вкусил самой Омеги!
Кто видит атом также — как планет круги!
Я тот, кто знает: что было и что будет!
Мной завтра прожито, что через год наступит!
Конец известен мне бытия всего!
Я знаю: день каждый всех миров до одного!
С самой Омегой я в познаниях своих сросся;
Не любит вечность тех, кто так умом вознесся.
Теперь в аду я заперт среди тех —
В ком любопытство наибольший грех.
— Я — Теодор, второй сын царя Краха.
Сказал наш Теодор, гоня прочь токи страха.

.Сцена тринадцатая: "Зеркало познавшего всё
или зеркало демона Лапласа.".

Всеведущий несказанно в душе рад:
Что Теодор спустился ныне в ад.
Он зеркало пред ним своё открыл —
В нём день грядущий Теодора был.
И видит Теодора ясно взор:
Как страшен дальше ада злой простор.
То как опасны те, что там страдают;
То как ужасно их порой пытают.
И то, что он там смерть свою найдёт —
Если туда он далее пойдёт.
— Я знаю всё, что произойдёт!
Там далее тебя погибель ждёт!
Ты, Теодор, погибнешь, верно, там;
Конец уж близок твоим дням.
И показал ему: его тысячи смертей!
— Смерть уж сама ищет тебя средь дней!

.Сцена четырнадцатая: "Теодор рассказывает
всеведущей силе зачем он здесь.".

— К душе возлюбленной я спешил в сей ад;
Я не вернусь, не повидавшись с ней назад.
Хочу её я нежным словом обогреть!
Ей улыбнуться хочу! Хочу ей песню спеть!
Так зябко ей в кромешной этой тьме;
Хоть песнь одну пропеть б ей ныне мне!

.Сцена пятнадцатая: "Первая сила познавшего всё:
видеть — прошлое, настоящее, будущее всего.
Вторая сила познавшего всё: показывать другим —
прошлое, настоящее, будущее всего. Третья сила
познавшего всё: менять — прошлое, настоящее,
будущее, но не всего. Третья сила познавшего всё!".

Как мало тех, кому бы он решил помочь;
Бежит пред ним миг ровно каждый прочь.
Перед Теодором он зеркало иное открывает —
В нём тайна незнакомая очам нашим вещает:
Часы Инессы до сих пор в мире живой,
Которой не был дан в жизни миг злой.
Родилась дочка у неё и с нею ласков Диабэль;
А Теодор замёрз зимой насмерть в метель.
Дочка Инессы ещё прекрасней — чем она;
Взрослеет, красу себя вбирает, уже почти жена.
— Не надо! — прервал событий бег вдруг Теодор;
На землю бросив печали полный взор.

.Сцена шестнадцатая: "Ещё дальше в прошлое.".

Тот день, что раньше мига в жизни был —
Когда их Диабэль коварный посетил.
Тот день в своём зеркале демон воскресил —
Там Теодор с Инессой вместе рядом был.
Так счастьем их сердца полнила кровь;
Была их велика в силе своей любовь.
Но после свадьбы ни прошло и пяти лет —
Глянь: умер Теодор. Инессе счастье нет!
Вдовой — она печально век свой коротает;
Улыбок, радости — её душа не знает.
— Ну почему так? — заплакал Теодор;
Не хочет видеть горе Инессы его взор.

.Сцена семнадцатая: "Проклятье познавшего всё
или проклятье демона Лапласа.".

— Свой и знакомых не продлить мне миг;
Это могущества моего — крах и тупик!
Поскольку тут я встретил сам лично тебя —
Твою продлить жизнь не в силах, увы, я.
Мертвы все те, кого я в днях своих любил.
Продлить знакомых век я не имею, увы, сил!
Немало горьких слёз с очей своих я уже лил:
Что самых важных сил меня некто решил.
Смерть стала главной соперницей моей;
Нет счастья моего в живых уж среди дней!
Могу тебя я, Теодор, переместить —
Те пять прекрасных лет с милой прожить.
Её улыбкам, её песням — ты будешь рад;
Покинув этот вечный, мрачный камнепад.

.Сцена восемнадцатая: "Теодор выбирает
счастье Инессы, а ни своё.".

— Пусть лучше будет счастлива она!..
Чем через пять коротких лет одна.
Пусть лучше: её любит этот Диабэль!
Пусть дочь у них растёт прекрасна — как апрель!
Пусть век её и мига горького не знает!
Пусть никогда её душа тут не страдает!

.Сцена девятнадцатая: "Инесса и Диабэль вместе
в городе Рондо".

Не в вечер тайный, в час неожиданный пришла;
Её любовь к нему днём белым привела.
Так много глаз днём могут заподозрить их:
— Что это? Что вместе вдруг свело этих двоих?
Инесса озираясь его уста нежно целует;
Никто не видит? Впрочем, будь что будет!
— Ты так чудесен, милый Диабэль! Вот смотри:
Трясутся жаждая тебя губы мои.
Ты есть? Скажи мне: Ты реален? Ты не сон?
Твой образ сказочен словно нереален вовсе он.
Таких — как ты в сей жизни не бывает!
Счастье меня сполна полнит — переполняет!

.Сцена двадцатая: "Город Рондо, Инесса и Диабэль
в мастерской Диабэля, минутами позже.".

Вот Диабэль увлёк Инессу за собой;
Наедине закрылся с ней он в мастерской.
И обнажил пред ней свою новую работу:
Инессы бюст — явил нам наготу.
Взяв в руку белой глины: бюсту правил он сосок;
Касаясь его нежно словно ветерок.
Инесса тоже взяла в руку белой глины;
Затем подкралась к Диабэлю со спины —
Обняв его, решила плоть его слепить —
И бархат его кожи с сей глиной в одно слить.
Вот он уж словно мрамор! Словно в камне Аполлон!
И даже каменный прекрасен очень он!
Вот Диабэль: Инессу одежд её лишил;
И сам в отместку белой глиной плоть её лепил.
Слепил он всю её и даже её бугорка —
Не обошла лепя её его с глиной рука.
"Затем они испачканные в глине словно
две ожившие статуи, сквозь мрамор, которых
пробивается местами плоть — величественно
складывают мифического зверя.".

.Сцена двадцать первая: "Инесса и Диабэль
покидают город Рондо, навсегда.".

Чтоб вместе свою жизнь вдвоём прожить —
Они решили: страну эту позабыть!
И убежали этой ночью вдвоём в края другие;
Какие всё же любви даны силы большие —
Что может вмиг заставить бросить всё она;
Ведь лишь себе одной любовь верна!
На юге град их приютил навек другой:
— Клянусь, не омрачен Инессы век там был слезой!

.Сцена двадцать вторая: "Существо познавшее всё и
парадокс.".

Поскольку подтверждаю я: Инесса вновь жива! —
Стирается в рассказе этом почти каждая глава.
Вот летопись времён стирает параллель —
Где был предателем любви Инессы Диабэль.
Вот летопись времён сотрёт уж скоро Теодора взгляд,
Который ясно видит то: как страшен в муках ад.
— Хочу сказать тебе, что ты сюда не приходил.
С печалью некой демон Теодору слово обронил:
— Инессы не было в аду и ты в ад не ходил;
Исчезнешь скоро ты словно со мною тут не был.
Тут Теодор воззрев сквозь тьму и хищный ад;
Сыны века сего мудры, верно, правду говорят.
— Но раз с тобой мы не были знакомы —
Проклятья твоего не действуют законы.
С надеждой Теодор ему тогда сказал:
— Спаси и мой век, чтоб я тут не пропал!

.Сцена двадцать третья: "Портал в другой мир.".

И демон тут же в зеркале своём открыл —
Другой мир, что альтернативным миру сему был.
И в этом мире Инесса Теодора ожидает —
Что он погиб борясь со злом она не знает.
Сердечко её ждало Теодора раньше зря —
Но ныне дней счастливых взошла над ней заря —
Сквозь грань возможного Теодор спешит уж к ней;
Счастье великое — век ждёт их среди дней.
Вот переходит в мир другой подлунный Теодор;
На ад бросая в последний раз свой взор.

.Сцена двадцать четвёртая: "Божество".

Так сильно, как Теодор — ещё никто так не любил —
В каких мирах подлунных кто бы где б не жил.
В тот миг — когда он выбрал: счастье Инессы, ни своё —
Любовь его почти созрела в божество!
Надзвёздность, что живая, что вечность эту сторожит —
За ним уже сквозь космос в ад спешит.
Вот в ад спустился от приделов первых Высший Свет,
Чтоб Божеству от Божества сказать: Привет!
Что ж зрит Предвечный? Как сквозь некий портал —
Уходит в мир другой тот, кого Он здесь искал.
И вслед души его луч звёздный бросил Он;
Его луч один ярок — как звёзд на небе: триллион!
Он вырвал сущ почти что всю из тела Теодора;
Вот зрит в неё Он властно — лучше взора!
Он каждою йоктосекундою всю быль в Себе вмещал;
Ему громадный космос словно игрушка мал!
Он зрит и видит: чувств Теодора сполна мерь;
О! Теодор красив в душе даже теперь.

.Сцена двадцать пятая: "Тело Теодора с остатками
души и чувств попав в другой, альтернативный мир:
спешит домой, в город Рондо, к красавице Инессе.
В этом мире красавица Инесса никогда не встречала
никаких Диабэлей и всегда любила только Теодора.".

Вот славный Рондо! Вот родимый его дом!
Вот та, в которую наш Теодор влюблён!
Уста красавицы Инессы Теодор целует —
Любви победа ныне над смертью торжествует!
Воззри же, вечность, как прекрасен этот миг?
Пусть радость смело славит любовь в крик!
Чувства высокие те, что планида берегла —
Их счастью пусть дадут: два мощных крыла!

.Сцена двадцать шестая: "Город Рондо, Теодор и
Инесса вместе.".

Ты, песнь моя, стократно стань нежней —
Дай мне воспеть их счастье среди дней?!
Ты, явь моя, создай меня другим — из нежных струй:
Чтоб я сумел вместить в строки свои их поцелуй;
Чтоб я сумел вместить в строки свои их взгляд;
Так наяву не бывает! Так наяву не глядят!
Их нежность проницала мерь до чувств основ;
Нежнее — самых нежных в мире этом слов.
— Я так люблю тебя! — ей Теодор шептал;
И стан её прекрасный рукою нежно обнимал.
День мимо плыл; Инессы ж идеал —
Всё сердце Теодора сполна полнил — переполнял!

.Сцена двадцать седьмая: "Свадьба".

Шумел град Рондо славный ныне весь;
И лились в небо всюду музыка и песнь.
Вот Теодор красивый и нарядный ждёт —
Когда ж невеста к нему его придёт.
И вот невеста вышла в сад — она прекрасна!
Луна и Солнце в небесах светят напрасно!
Так совершена Инесса в этот час —
Что, светочи вселенной, где вы? Не вижу вовсе вас!
Двенадцать красных лент их по ногам связали;
Двенадцать синих лент их по рукам связали;
Двенадцать белых лент им лямкой пали между плеч —
Связали их в одно и стали их судьбу стеречь.
— Клянусь, сей белой лентой, нас в одно связавшей —
Любить, Инесса, миг каждый сквозь тебя летящий!
— Клянусь. — он далее Инессе обещал:
— В тебе одной я буду видеть идеал!..
— Клянусь, тебе, мой милый Теодор:
Не гневаться, не хмурить вовсе взор!
Клянусь, всегда-всегда тебя любить!
Клянусь, с тобой счастливой в жизни этой быть!
Такие клятвы Инесса Теодору говорила —
Я верю вечность эти клятвы где-то сохранила.
Вот птиц освобождают, вот птицы в небо поднялись —
Словно их клятвы принимает сама высь.

.Сцена двадцать восьмая: "Жили долго и счастливо,
и умерли в один день.".

Счастье полнило после их каждый в мире день;
Слезами их очей ни разу не омрачила горя тень.
Как у великого: Одна судьба у наших двух сердец:
Замрёт сердце твоё и моему сердцу конец! —
Так вот случилось в глубокой старости у них;
Их пульс и вздох синхронно в днях затих.

.Сцена последняя: "Надзвёздность того мира,
где Теодор свершил много подвигов, где
он побывал в аду, где его любовь и сущность
достигли божественности.".

Предвечный Свет, что бег начал живых создал,
Коему и ныне космос громадный также мал!
Сущ Теодора в небеса Свои с Собою превознёс —
Намного выше родных нам Млечных звёзд.
В скопленье звёзд Он чувства Теодора обратил;
Похож ль на Солнце — Теодор и Млечность ль не забыл?
Не знаю. Но так ярка любовь и ныне Теодора —
Что меркнет перед ней в небесах наших Аврора!

.Послесловие пятой главы:

Где вечность поёт вечности мотив:
— О! Адам Кадмон, ты красив!
Сущ Теодора — звёздной галактикой сияет;
Свой добрый свет сквозь ширь миров распространяет.

.Конец.

Автор сего — Данте де Анри

(Картинка из интернета)