Всё он, всё он

Что верно, то верно: причудлива слава
людская и в жребии так прихотлива
порой и капризна, что искра едва на
челе промелькнёт, как тут же исчезнет.
А мы уж и рады сперва похвалить да
забыть поскорее, ведь будущий светоч
уже на подходе, и надо сей лик нам
зачем-то добавить в пустую копилку.
И вот, – в угождение человекам
несмысленным славой минутной покинут
один и другой примеряет беспечно
корону в лучах бутафорских смарагдов.
Но что интересно: среди многоликой
толпы лицедеев найдётся ли вправду
хоть кто-нибудь, не порождённый ехидной
для зрелищ позорных и гнева Господня? 
Всего же прискорбнее то, что порядок
насмешничества утвердился не только
в удобных для этого цирках, театрах
и прочих площадках стыда и бесстыдства.
Обмана, притворства, глумления вдоволь
на каждой стезе – везде, где с избытком
оваций, похвал и почёта, где толпы
зевак и разинь, а не зрителей в зале.
Что ж? Лучше ли рукоплескать ненавистным
шутам, скоморохам и клоунам в праздном
веселии, чем лицезреть с любопытством
нелицеприятство героя? Утешьтесь.

На белом коне, в блестящей кирасе
и остроконечном шлеме, исполнен
достоинства, неустрашим и прекрасен
в седле, как на троне, – рыцарь в порфире!
Из рода былых исполинов, о коем
давно понапрасну ни ритмов, ни рифм не
слагают уже менестрели, поскольку
балладам не верят теперь даже дети.
Но он! Настоящий, не призрак в эфире
теней и фантазий, а самый последний
из тех великанов, что некогда в мире
встречались порой, хотя и не часто.
Из тех, на кого указует с небес и
кого на ведущую роль назначает
Божественный Промысл – вот кто в седле и
на троне глядит одинаково зорко.
Российскому самодержавцу тем паче
блюсти надлежит властительным взором
порядок вещей, что сам под началом
Того, Кто начальства уже не имеет.
И если заметит какую угрозу
внутри иль снаружи, то должен немедля
пресечь таковую, что не зазорно
совсем даже, а совершенно обратно.
Такой незатейливый ход во вселенной
для каждого был отведён государства
от первого дня, но многим затея
сия, очевидно, пришлась не по вкусу.