Выстрел. Парафраз повести Пушкина А. С

Мы стояли в невзрачном местечке.
Память стёрла названье его.
Жизнь порой, как сгоревшая свечка:
Ни огня, ни тепла. Ничего.

Полковая жизнь - серая скука,
Лишь ученья, манеж и муштра,
И просветом в армейской науке
Только пьяный разгул до утра,

Карты или визиты друг к другу,
Иль в жидовском трактире обед
И, конечно, дуэль без которой,
Уж поверьте, в полку жизни нет.

В нашем обществе буднично-сером
Лишь один человек отличал
Себя выправкой, хотя военным
Он давно уже не был. Я знал,

Что ему тридцать пять и меж нами
Он держал себя будто старик,
В прошлом видный гусар и гуляка,
Нрав крутой имел, злой на язык.

Окружён был таинственным флёром
И понятно, что юные мы
Были робки пред этим фрондёром.
Как влиял он на наши умы!

Он носил иностранное имя,
Хотя русским казался. Никто
В окружении не звал его другом
И не мог разъяснить отчего

Он стремительно вышел в отставку,
Поселился в безвестной глуши,
И какая сердечная мука
Освещала мир мрачной души?

О доходах его, состоянии
Мы не ведали, хотя порой,
Всей толпой у него угощались
И шампанское лилось рекой.

А при этом сюртук чёрный старый,
Как мундир он бессменно носил
И пешком лишь всегда по местечку
В молчаливом раздумье ходил.

Главной роскошью мазанки бедной
Были лишь пистолеты. Он их
Почитал за великую ценность.
Стены в скважинах, дырах сплошных,

Словно соты пчелиные. В этом
Он достиг всех высот мастерства
И стрельба, в этом нету сомнений,
Была частью его естества.

Разговор очень часто касался
Поединков, но Сильвио в нём
Не участвовал и, отмолчавшись,
Начинал говорить о другом.

Вот, однажды, на званном обеде
Упросили его прометать
Банк. Хоть в карты при нас не играл он,
Всё же нам уступил, стал сдавать.

Как обычно, спиртное рекою,
Стало лишнее в голову бить
И понтёр – молодой офицерик,
Не умевший ещё толком пить,

По рассеянности лишний угол
Своей выигранной ставки загнул.
Банкомёт же молчком запись мелом
На столе произвёл. Зачеркнул

Эту запись понтёр и повторно,
Под смешки окруженья вписал
Свою цифру, а Сильвио молча
Запись стёр и свою указал…

Посчитав же себя уязвлённым,
Наш поручик обиженно встал
И, в порыве бессмысленной злобы,
Кинул в Сильвио медный шандал.

Мы смутились, а Сильвио бледный
Молвил: «Милостивый государь,
А теперь потрудитесь-ка выйти
И дорогу забудьте сюда.

И всевышнего благодарите,
Что случилось всё в этом дому!»
Офицер вышел вон и ответил,
Что готов отвечать, как тому

Будет только угодно. На этом
Вечер кончился рано… И вот
Волновало теперь лишь одно всех:
Сколь поручик ещё проживёт?

День прошёл, и второй, после третий,
Но поручик был жив и здоров,
И в глазах молодёжи утратил
Привлекательность Сильвио кров.

Чрезвычайно ему навредило
Примиренье в глазах молодых:
Он не дрался и, стало быть, струсил.
Честь замарана, можно святых

Выносить из избы… Так промчались
Дни, недели. Однажды, ему
Полковою почтовой оказией
Был доставлен конверт. Посему

Он сзывал нас на ужин прощальный,
Заявив всем, что был бы не прочь
Угостить напоследок собратьев,
Так как убыть сбирается в ночь

Для решения дел неотложных.
И весь полк попрощаться пришёл.
Вновь шампанское лилось рекою
И съестным изобиловал стол.

К поздней ночи изба опустела.
Гости, Сильвио славя, ушли.
Он меня задержал у порога
И промолвил: «Мой друг, подожди…

Может быть, не увидимся боле
В этой или иной стороне
И мне тягостно было б оставить
Мысль обманчивую о себе.

Знаю, всех в изумленье поверг я
Нежеланием честь защитить
И мальчишку-прохвоста заставить
Оскорбленья позор кровью смыть.

Но что стоит скандал этот пьяный?
Несерьёзный, пустой анекдот.
Я не вправе искать сейчас смерти,
Пока есть на земле ещё тот,

Кто шесть лет тому, как обесчестил,
Опорочил меня и сломал,
И судьбу мою на кон поставил».
И тут Сильвио мне рассказал

То, что в жизни его тяготило,
То, что было причиной всех бед,
Отчего жизнь повесы, кутилы
Вдруг померкла, как солнечный свет…


      ________________



Я служил тогда тоже гусаром
В достопамятном N-ском полку,
И одной только страсти был верен -
Первым быть. На армейском веку

Я был первым буяном, задирой,
Выпивохой, был дьявольски смел,
Перепил на спор даже Бурцова,
Ну, того, что Давыдов воспел.

Бесконечно в дуэлях стрелялся
И всегда мне по жизни везло.
Сослуживцы меня обожали,
Командиры ж терпели, как зло.

Наслаждался я славой до срока.
Но, однажды, к нам в полк поступил
Молодой и богатый красавчик.
Вот уж точно кто баловнем был!

И богат, и фамилии знатной,
И умён, и красив. Полк признал
Тут же первым его. Безвозвратно
Моё первенство поколебал.

Он искал было дружбы со мною,
Но я холодно принял его.
Он без слов от меня удалился.
Я его ненавидел. В нём зло

Видел первое, всех бед причину.
Стал искать повод к ссоре. И вот
Эпиграммой решил его ранить.
Но огонь его встречных острот

Был моим не в пример веселее:
Я лишь злобствовал, он же шутил.
Лишь, однажды, на праздничном бале
Я остротой его зацепил.

Он вмиг вспыхнул, пощёчину дал мне.
Мы за сабли, но розняли нас.
Дамы в обморок пали, дуэль же
На рассветный назначена час.

Я стоял с секундантами в поле,
Ожидая с волненьем его.
О, как жаждал я этого мига.
То был час торжества моего.

Как я страстно желал его видеть
На коленях, с дрожащей губой,
Хрипом в голосе, суетным взглядом.
Как мечтал насладиться собой…

Я увидел его: шёл пешком он,
Лишь один секундант был при нём
И ни грамма смущенья иль страха,
Нёс в фуражке черешню. Огнём

Полыхнула в душе моей зависть,
Гнев и злость тесно переплелись.
Я хотел одного лишь – ославить,
Оборвать эту дерзкую жизнь.

Мне должно было выстрелить первым,
Но волнение столь велико,
Что я выстрел движеньем неверным
Мог сорвать, промахнуться легко.

Положил я ему бросить жребий,
Чтобы дать себе время остыть.
Согласился. Мы стали тянуться.
Выпал жребий ему первым быть.

И теперь нас – друзей честолюбья,
Разделяло двенадцать шагов
И кому в это чудное утро 
Отправляться в страну вечных снов?

Он прицелился, выстрел… и пуля
Просвистела в вершке ото лба.
Смерть в глаза мне с ухмылкой взглянула.
Знать, для мести меня берегла.

Наконец-то он был в моей власти,
Его жизнь в моих крепких руках.
Я глядел на него и старался
Уловить беспокойство в глазах.

Ну, хотя б только искру испуга,
Только тень. Долго целился, ждал.
Он покойно стоял и под дулом
Лишь черешню свою поедал.

Равнодушье его отрезвило
И взбесило меня. Этот вид -
Не бравада, не праздная лихость.
Просто жизнью он не дорожит.

И что толку сейчас ставить точку.
Будто спящего жизни лишать.
Не приспело для выстрела время,
Должен цену он жизни узнать.

Злобна мысль промелькнула в сознании.
Опустил я тогда пистолет
И сказал: «Вам теперь не до смерти.
Вы изволите завтракать. Нет

Вам желанья мешать. Пусть мой выстрел
Остаётся за мною тогда».
«Что ж, - сказал он, - я к вашим услугам
И готов к продолжению всегда!»

Объявил я своим секундантам,
Что я нынче стрелять не готов.
Тем и кончился наш поединок.
Вот и всё… Из гусарских рядов

Вышел я и в отставке на время
Удалился от суетных дел.
С той поры здесь живу только мщеньем.
И вот ныне час этот приспел!

Получил я письмо. Мой противник
Собирается в свадебный брак
С молодою прекрасной особой.
Я желаю взглянуть в лицо, как

Перед свадьбой он смерть свою встретит,
Ощутит ли черешневый вкус?
Я в Москву уезжаю. Надеюсь
Доказать для себя, что он трус!

Тут слуга объявил, что коляска
Давно подана: вещи, еда -
Всё загружено. Крепко обнялись,
Чтоб расстаться уже навсегда…

          ____________


Вот прошло пару лет. Я в отставке
Поселился в деревне своей,
Занимался домашним хозяйством,
Поминая разгул прежних дней

Моей службы гусарской. Как скучно
Вечера коротать, просто смерть…
И с соседом болтать о досужном.
На деревне куда себя деть?

Но в верстах четырёх находилось
От меня родовое гнездо
Знатной, очень богатой графини.
Много лет пустовало оно.

И вот весть разнеслась, что графиня
В этот год с мужем нас посетит,
Этим летом приедет на время.
Слух в провинции тройкой летит.

Я горел нетерпеньем увидеть
Родовитых соседей. В обед
Воскресенья, узнав о приезде,
К ним с визитом, как ближний сосед,

Заявился. Лакей меня принял,
В кабинет проводил и пошёл
Доложить обо мне. Я увидел
С всевозможною роскошью холл.

Подле стен шкафы с книгами и над
Каждым шкафом был бронзовый бюст,
А над мраморным белым камином
В зеркалах отражение люстр.

Пол коврами богатыми устлан
И обитый зеленым сукном,
А по стенам в избытке картины.
Мои мысли прервались на том.

В зал вошла молодая графиня.
Родовитость в ней сразу видна,
И смущение мной овладело
От того, как прекрасна она.

Вместе с нею вошёл в зал мужчина
Тридцати лет иль подле того.
Недурён тоже очень собою.
Цель визита спросил моего.

Я представился. Тут же поведал,
Что в отставке. Коль рядом живём,
Счёл за долг свой проведать соседа… 
Мы болтали о том и о сём.

Стал ходить я, осматривать книги
И картины, (я в них не знаток),
Но одна привлекла меня очень:
Вид Швейцарии, горный поток,

Лес, дорога, а главное это:
Два отверстия - выстрелов след,
Пуль отметы - одна над другою.
«Чудный выстрел», - сказал я. В ответ

Граф спросил: «Вы стреляете знатно?»
«Да, изрядно. И промах не дам
В карту, тридцать шагов. Я уж точно
Попаду. Но скажу, честно вам,

В пистолетном искусстве не мастер.
Для меня это ясно вполне.
Нужен навык, причём ежедневный.
Не хватает усердия мне.

Вот знавал человека я в бытность
Тех гусарских моих прежних лет,
Только видит, что муха на стену
Села, тут же слуге: - Пистолет.

Хлоп и вдавит родимую в стену».
«Как же звали умельца сего?»
«Звали Сильвио!» Граф будто обмер,
Точно кто-то ужалил его.

«Так вы, ваше сиятельство, знали?
Знали Сильвио?» «Как уж не знать.
А скажите, он вам не поведал,
Что с ним было, какая печать

Над карьерой и жизнью довлела?
И что путь изменило судьбы?»
«Да, пощёчина хлюста, повесы…
Ах, простите, ужель это вы?

Извините, меня». «В самом деле,
Знал я Сильвио. После всего,
Эти дыры от пуль на картине
Есть подарок прощальный его.

Пять тому лет назад я женился.
Этот дом моей жизни хранит
Самых радостных дней вспоминанья.
Но на сердце, как камень лежит

Тот злосчастный день. Вместе с женою
Возвращались с прогулки верхом
И жена отдала мне поводья,
Чтоб пройтись до поместья пешком.

Я поехал вперёд. Перед домом
Чьи-то дрожки. Поводья слуге
Отдал. Сказано - гость ожидает
В кабинете, есть дело ко мне.

Я вошёл. У камина увидел:
Весь обросший густой бородой,
Запылённый, как видно с дороги,
Стоит Сильвио»…  «Выстрел за мной!

Ты узнал меня граф? - голос дрогнул. -
Я пришёл разрядить пистолет.
Ты готов? Что ж приступим, отмерим
Здесь двенадцать шагов. Хотя нет,

Здесь темно. Пусть несут сюда свечи».
Я закрыл дверь, велел не входить
И, пока не вернулась супруга,
Умолял лишь скорей разрядить

Пистолет. Этот выстрел злосчастный
Должен точку поставить скорей.
Он прицелился, снова и снова.
Я секунды считал… Лишь о ней,

О жене своей милой я думал,
Как зальёт моя кровь этот пол.
Он сказал: «Об одном лишь жалею,
Не черешней заряжен мой ствол!

Мне всё кажется - это убийство,
А не недругов старых дуэль.
Тянем жребий и пусть же фортуна
Сама выберет нужную цель».

Голова моя шла тогда кругом,
Лишь бы только быстрее, скорей.
Мы свернули билеты в фуражку.
Потянулись. Я первый. «Что ж, бей…

Ты, граф, дьявольски счастлив», - с усмешкой
Мне сказал тогда Сильвио. Я
Сам не знаю, как выстрелил тут же…
В той картине воронка моя.

Я дал промах и Сильвио начал
Целить в грудь пистолет. На беду
Тут вдруг дверь нараспашку и Маша
С криком страха на шею мою

Припадает. Мне бодрость вернулась:
«Что ты, милая, шутим лишь мы.
Отчего же ты так напугалась?
Поди в комнату, выпей воды…

А потом я старинного друга
Непременно представлю тебе».
Маша к Сильвио поворотилась:
«Это шутка, скажите вы мне?»

«Граф любитель шутить.Так, однажды,
Он пощёчину дал мне шутя,
И шутя прострелил мне фуражку
И сейчас промах дал. И моя

Наступила пора позабавить
Свою душу, доставить себе
Удовольствие шуткой». Стал целить
В грудь мою…  Буду помнить о дне

Том я вечно, пока бьётся сердце
И песок истекает в часах.
«Я не стану стрелять, я доволен,
Ведь увидел смятенье и страх,

Твою робость. Меня будешь помнить.
Предаю тебя совести». Тут
Он в дверях лишь на миг задержался,
Оглянулся… Так в лузу кладут

На бильярде шары костяные
И, не целясь, в картину попал,
Точно в скважину от моей пули.
Какой участи я избежал!

Жена в обморок пала, а люди
Не посмели его задержать,
Только с ужасом тихим глядели,
Как он скрылся, чтоб призраком стать…

Граф замолк. Так конец стал мне ведом
Грустной повести, коей пришлось
Стать свидетелем и чьё начало
Поразило… Мне не довелось

Больше с Сильвио встретиться. Слухи
Были, будто пал в Греции он
За свободу. Что ж, пусть ему будет
Земля пухом и… низкий поклон.