Всеволод Рождественский 1895-1977

.




Всеволод РОЖДЕСТВЕНСКИЙ  (1895-1977) – русский советский поэт и переводчик, журналист, военный корреспондент. В начале 1920-х годов входил в число «младших» акмеистов.

- О барышни, читающие Локка
- Волна стиха бежит строфе вослед
- О, задержи коня, тюльпан Шираза
- Все небо бледным заревом согрето
- Фанфарой утра петушиный крик
- Стареют книги, нет, не переплет


ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ СОНЕТ.

О барышни, читающие Локка
В густой сирени царскосельских дач,
Измученный упрямством неудач,
Я приходить люблю к вам издалека.
Душа моя, ни жалоб, ни упрека,
Стань глупенькою девочкой и плачь.
Над «Голлербахом» золотой калач
Еще скрипит, как в «Незнакомке» Блока.

Здесь из рогаток били в нас враги.
Индийский форт, гигантские шаги...
(Бегу по зарастающей панели...)
Гимназия. Пруды. Родной Версаль.
Моей любви прозрачные недели.
Озер и памяти холодная эмаль.


***

Волна стиха бежит строфе вослед,
Испанский бриг за пенной гранью рифа
Взрывает море грудью гипогрифа,
И паруса расправил мой сонет.
О, девушка четырнадцати лет,
Племянница надменного калифа,
Я целовал в садах Гепералифа
Подаренный тобою амулет!

Беспутному студенту Саламанки
Тибулла слаще губы мавританки
И облаком фаты согретый взор;
Его слова дышать прохладой рады,
И ткет воображение ковер, –
Пятьсот шестой рассказ Шахерезады.


***

«О, задержи коня, тюльпан Шираза,
Я пыльный дервиш на твоем пути,
И я остановил тебя – прости! –
Для легкого, как ласточка, рассказа.
Мне снилось – в виноградниках Кавказа
Изгнанницей не хочешь ты цвести,
И юноша пришел тебя спасти  –
Храни его Аллах от злого глаза!»

В четырнадцатиградусный мороз
Увидел я, садовник вечных роз,
Твои персидские миниатюры,
И душно мне от северной тоски,
Когда, кружась, на мех медвежьей шкуры
Засохшие ложатся лепестки.
1912


***

Всё небо бледным заревом согрето...
Своё окно я растворяю в сад.
Он весь горит, он дышит счастьем лета
И свежестью жасминной вдоль оград.
Дождя ночного каплями одета,
Берёза лёгкий свесила наряд,
И - полдня раскалённого примета -
Шмели в кустах шиповника гудят.

В дощанике, медлительном и утлом,
Тугим веслом затон расколыхав,
Мне хочется поздравить с добрым утром
Весь этот мир цветов и мокрых трав.
Пусть он живёт, сверкающий от века,
Для добрых дел, для счастья человека!


ПЕТУХ

Фанфарой утра петушиный крик
Ворвался в уши, тронул мне ресницы.
А солнца пламенеющий язык
Уже лизнул окно и половицы.
То луч иль звук? Кто в душу мне приник?
Окошко настежь! Как щебечут птицы!
Сверкает сад. И даже клен-старик,
Приятель мой, весь в искрах, золотится.

Дождя ночного лужи у крыльца
Морщинятся, задеты ветром чистым,
Прохладою стекает сон с лица.
А в воздухе, слепительно-лучистом,
Второй и третий раз, дрожа, возник
Фанфарой утра петушиный крик.


***

Стареют книги… Нет, не переплет,
Не тронутые плесенью страницы,
А то, что там, за буквами, живет
И никому уж больше не приснится.
Остановило время свой полет,
Иссохла старых сказок медуница,
И до конца никто уж не поймет,
Что озаряло наших предков лица.

Но мы должны спускаться в этот мир,
Как водолазы в сумрак Атлантиды, –
Былых веков надежды и обиды
Не только стертый начисто пунктир:
Века в своей развернутой поэме
Из тьмы выходят к Свету, к вечной теме.







.