Русский огонёк

...Неожиданно, во всей своей пронзительной силе, живо и рельефно, встал образ самобытного руского поэта. Яркая, негасимая звезда Николая Рубцова, взошла еще в середине шестидесятых и не угасает поныне. Много на Руси добрых, значимых поэтов, но таких как Пушкин, Есенин, Тютчев и Рубцов, пожалуй и не сыщешь.

Позже мне удалось встретится и с другими русскими писателями и поэтами, хорошо знавшими Николая Рубцова. Это были алтаец Василий Нечунаев, вологжанка Нина Груздева и москвич Станислав Куняев. Побывал я и на родине поэта, на вологодчине. Помню долго бродили по Вологде с Ниной Груздевой и большей частью по тем местам, где когда-то гулял Николай Михайлович. Вышли на набережную реки, откуда можно было полюбоваться знаменитым Софийским собором и церковью Александра Невского. Здесь же, на набережной, стоит памятник Николаю Рубцову. Уже возвращаясь домой к Нине Груздевой, мы остановились подле пятиэтажной хрущевки, - последнего пристанища Рубцова. Скромная мемориальная доска установленная на стене этого дома, говорила о том, что здесь трагически оборвалась жизнь великого русского поэта.

Почти три дня город заливали дожди и мне, фактически, пришлось ехать на кладбище в непогоду. Отыскав могилу поэта и положив к надгробию букетик цветов, я присел на краюшек скамейки и какое-то время, сидел молча. Низкое, серое дождливое  небо, словно бы оплакивало участь этого человека. У основания памятника были начертаны следующие слова: «Россия, Русь! Храни себя, храни!»...
   
Тридцатипятилетний Николай Рубцов разделил трагическую судьбу своих предшественников – Александра Пушкина и Сергея Есенина, уйдя из жизни столь рано и не по своей воле. Когда же мы научимся защищать своих пророков? И почему в России до сих пор так и не научились беречь самое ценное, самое дорогое, – жизни наших соотечественников... Я возвращался с кладбища угнетенным, с чувством горькой, невосполнимой утраты, и уже в автобусе, глядя сквозь заливающие дождем стекла, на желтые и понурые поля, слышал все тот же,  проникновенный голос:
   
                - Так что же нам делать? Узнать интересно
                - А ты, - говорит – полюби и жалей,
                И помни хотя бы родную окрестность,
                Вот этот десяток холмов и полей...               

Вечером того же дня из-за плохой погоды, приковавшей нас к месту, Нина Груздева с какой-то особой хитринкой произнесла:
   - Сейчас к нам придет очень интересный и дорогой гость!
   - Опять сюрприз? Нина, вы меня интригуете: вчера мы посмотрели петровский музей, где состоялась встреча с поклонниками рубцовской поэзии; сегодня была экскурсия по городу, а что же такое намечается сейчас?
   - Немножко терпения и вы все узаете! – все так же заговорчески произнесла Нина.
Буквально через несколько минут раздался звонок в дверь. На пороге дома стояла уже немолодая женщина, небольшого росточка, русоголовая, с простой прической в удлиненном темном платье и светлой кофточке.
   - Саша, познакомьтесь – это Александра Белова!
   - Белова? Но я знаю писателя Василия Белова, - словно бы оправдываясь произнес я.
   - Так это же его родная сестра, Шура!
   - Вот те на!..
   
Мы поздоровались, обменявшись несколькими фразами. Я внимательно посмотрел на сидящую рядом знаменитость, конечно, может быть не столь интересную, как ее брат, но все же.
   - Саша, а я ведь тоже пишу. Хотя брат ругается: «Не смей, говорит, позорить мое имя!» Даже тетрадку с моими сочинениями порвал, но я знаю себе цену! Я вам подарю свою книгу: рассказы простые, но только на первый взгляд.

Я поблагодарил Александру. Тем временем скипел чай и мы сели за стол. Начались расспросы, не обошлось и без шуток, и как говорится, градус настроения был поднят на должную высоту. Александра, Саша, Шура, как ее называли подруги, изучающе посмотрела на меня из под бровей, словно собиралась задать какой-то каверзный вопрос. Вела она себя непринужденно и даже озорно:
   - А знаете Саша, я, кажется, начинаю в вас понемногу влюбляться, а потом, через какое-то время, опять разлюблю. Я всегда так – влюбляюсь в человека, а потом разочаровываюсь.
И она засмеялась. Я понимающе, в знак согласия, кивнул головой. Мы еще довольно долго сидели за столом и вели беседы, а город в это время заливал такой не летний, августовский, дождь.
   - Ну вот, мне пора идти. Провожать меня не надо, я тут рядом.

Мы попрощались. На следующий день, еще раз прослушав записи с голосом Николая Рубцова, я начал собираться в дорогу. Нина вызвалась проводить меня до остановки, что подле ее дома по улице Герцена.
   – А знаете, Саша, что я вам скажу? – доверительно произнесла Нина. – Как-то Николай спросил меня: - «Тебя кто-нибудь любит?» - «Да!» - ответила я. «А меня никто», - с отчаянием произнес Рубцов.
   
Я поцеловал Нину Груздеву и пожелал ей счастья.
   – Приезжай, Саша, один или с семьей, места на всех  хватит. Я вам комнату отдам – живите сколько хотите!
В это время подъехал автобус и мы расстались.


       РУССКИЙ ОГОНЁК

Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет — пригрезившийся, что ли? —
Мелькнул в пустыне, как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу, — последняя надежда! —
И услыхал, отряхивая снег:
  — Вот печь для вас… И тёплая одежда… —
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…


Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне и поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнём, враждой земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
  — Скажи, родимый, будет ли война?
И я сказал:
  — Наверное, не будет.
  — Дай бог, дай бог… ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… —
И вдруг опять: — Не будет, говоришь?
  — Нет, — говорю, — наверное, не будет!
  — Дай бог, дай бог…
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей? Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал её старинные виденья.
  — Господь с тобой! Мы денег не берём.
  — Что ж, — говорю, — желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…


Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле и нет тебе покоя!

                Н.Рубцов