***

Наутро удалось, Бог дал, чуть-чуть уснуть. Подёргивало раму,
Сквозившим ветром с запада, но ждали не его, а с южной стороны.
Во всём теперь декабрь. Он рассыпает снег и выдался на славу,
Он выдохся совсем. Метёт почти неделю. Метёт неделю всю во все концы страны.

Не этот ли декабрь припомнит на бумаге, изоблачив расизм? [а, впрочем, не его],
Но что-то не даёт покоя в этом мраке и вертится во рту проклятый "Англетер...".
Ведь этот же декабрь уже случался раньше. Намного много раньше и было то давно.
Как будто бы не зря всплывает пятый номер гостиницы вот этой и даже интерьер.

..Выходит мистер Твистер - банкир, делец до кучи, и смотрит изумлённо на золотистый шпиль.
Его везёт такси в гостиницу "с акцентом" - переиначив "Англию" в треклятый "Англетер".
Не брав совсем в расчёт его "борьбу за расы" - уставшего, прибывшего сюда за сотни миль,
Здесь более печальное и что-то очень близкое не даст под вечер сызнова упасть в свою постель.

И будет мучит заново. Декабрь сладил с рамою. Запорошил, что ватою и снится дивный сон:
Как мистер Твистер с дочкою и старенькою нянею сидят в десятом номере среди больших огней,
А где-то в пятом номере, томясь своим отчаяньем, метелью петербургскою, что бьёт со всех сторон,
Бумагу кровью красною терзал с какой-то силою, незримой русской силою - Есенин наш Сергей.

Света Лавник