Случайность

              ЭПИГРАФ

            — Если бы ты знал, как мне больно… — прошептала Ленточница.
            — Больше всего я люблю машинное масло, а больше всего не нравится мне сливочное мороженое с абрикосовым вареньем, — последовал ответ.
            — Что ты сказал? — не поверила своим ушам Ленточница. — Неужели тебе совсем не жалко меня.
            — В будущем у роботов огромные перспективы! — услышала она.
            — Как ты жесток и бессердечен… — слабеющим голосом прошептала бабочка.
            — Я должен выполнить все то, что во мне запрограммировано!
            Бабочка уже не трепыхалась. Вот она в последний раз подняла оставшееся крылышко и медленно-медленно опустила его — чтобы никогда больше не поднять.
            — Прощай, Дондончик… — шепнула она, умирая.
            — Желаю крепкого здоровья и успехов в личной жизни! — пролязгал робот и бойко притопнул ногой.

            РОБОТ И БАБОЧКА
            Витауте Жилинскайте



СЛУЧАЙНОСТЬ


Сегодня ходили весь день по городу. Было прохладно, и я совсем не устала.  В кино не заходили – я их не люблю. Гуляли просто. Странно, ещё недавно снова ничего не радовало, и тут такое… Он красив, и начитан. Умён. Я думаю, что он добрый. Внимательный… Я просто влюблена… Мне просто одиноко без него, а с ним, наконец, хорошо…

Мы познакомились в офисе курьерской службы, он там работает. Я заходила отдавать заказ. Как в книге… Но вот вроде всё хорошо, несмотря на такую случайную служебную встречу. Ему надо было зайти туда вечером, кое-что забрать. Бумаги на заказы. Он часто работает сверхурочно: то официально, то фактически. Первое, как известно, не без второго.  «Что ж, зайдём», – я была не против.

Просторный затемнённый офис располагал к умиротворённому настроению.

– Солнышко, я сейчас. Побудь тут.

Я осталась в некоем «фойе перед фойе» – просторной комнате с мебелью, короче говоря. Он пошёл оттуда в свою офисную комнату.

Да, ещё не было совсем темно, однако уже сумеречно; в августе около девяти уже начало заката. Окон в этом помещении нет, но они есть в расположенных по его периметру офисных комнатах, с каждым из которых фойе соединяется подающими надежду на свет окошечками с жалюзи. Собственно, свет было включать и не обязательно. Он и не включил, шнырнув в кабинет, ну, и я не включала тоже, просто осталась ждать.

Через три минуты он, найдя, наверно, всё, что ему было нужно, вышел обратно и, замедляя шаги, подошёл ко мне. Его нежный взгляд в располагающей к уединению атмосфере был безумно приятен… Действительно очень хотелось побыть вдвоём, без посторонних движений и внимания, и теперь этого захотелось ещё больше.

Мы около минуты смотрели друг на друга, и вот он осторожно обнял меня.

Я в полном очаровании… И как тепло!..

– Сейчас, я кое-что ещё забыл… На минутку вернусь и пойдём.

Он опять скрылся в свой кабинетик. Надо бы и по домам, верно. Не рано уже.

Я стала на прощание осматривать клеточки комнат, глядящих своими офисными решётчатыми глазами. Солнце вернулся так, что за своей спиной я этого даже не заметила. Кажется, он был без бумаг.

Я обнаружила его возвращение по лёгкому дуновению ветерка, и обернулась, готовая идти домой. Я почему-то испугалась. Он быстро рванулся ко мне, стиснул мне руки обхватом своих и начал безудержно судорожно целовать мне лицо, плечи, шею…

Не знаю, что на меня нашло (да нет, знаю), но меня обуяло желание не просто вырваться, но отомстить. За своеволие. За правду, которую мне никогда не принять. Пропал и страх.



В ярости прилив сил, ненависть и отвращение заставили действовать неминуемо и резко. Она жестоко с силой оттолкнула не ожидавшего такого приёма мужчину. Сложно контролировать равновесие в полутьме… Комната, мебель. Да и не в два раза он всё-таки больше неё. Вместе со звуком падения водянистого по природе и мягкого тела было слышно, как с грохотом отскочил стол и ещё что-то.

Чёрт побери, да что же это!

Боже мой, я не хотела! Но как же это так?! Ну, зачем он?!..

Ей теперь владел и глубокий страх неизвестности перед действиями той особи, крупнее себя, и подлые отравляющие обиды от прежних обращений мужчин, хотя они и не были поистине грубы и жестоки. А так уже хотелось этой же самой, придуманной им самим, сказки…

В голову начинали приходить мучительные мысли: «Опять!.. Ну, сколько можно?!.. Почему всё только так?.. Только ТАК?!..» Особую боль доставляет повторимость, завидной регулярности. Безысходность. «Это тупик, это конец. Другого не бывает…» Следом снова мысль о резкой бесполезности жизни. «Таких, как он, просто не должно быть! Либо это всё неправда, но это правда, тогда быть здесь не должно меня, ни одного следа обо мне. Почему я здесь?! Но других мест вовсе и нет, они все одинаковые, потому что и люди те же. А уж В ЭТОМ – настолько те же, что хоть прямо сейчас иди и вешайся. Нет, вешаться жутко. Придётся жить. Сволочь!»



Она:

– Господи, какие же мелочи Вас волнуют!.. Неужели Вы можете ими обходиться?..

– Чёрт побери, да что же это!

– Живой?

Тихо.

– Эй?!..



Она, конечно, испугалась. Нет, живой, шевелится, и вроде пытается встать с пола.



Чем закончился день, я не помню. Была скорая вроде. Видимо, и я там была. Меня радует способность забывать некоторые моменты, но, как вы понимаете, это не спасает. Моменты – это не жизнь.



Больше они почти не виделись. Она только пару раз замечала его в коридорах, и он тоже, кажется, подмечал про себя её присутствие.

2018 г.