Новый Год

Подумать только! Через сорок лет,
а может быть гораздо раньше,
никто не вспомнит что вот был такой поэт,
или писатель, или леса вальщик,
или учитель, или машинист;
а если замахнуться на святое —
положим был он даже программист —
не факт, что в церкви вспомнят в упокоях.

Ну и зачем мне этот Новый год
С его шампанским и салатом на тарелке,
когда у нас такой забывчивый народ,
нечуткий к собственным деталям мелким?

А я, быть может, и не мелок как кажусь.
Во мне бессмертная душа опять воскресла.
Я был, я есть и снова возрожусь,
когда мне в этом теле станет тесно.

Ведь это я, кляня Петра с судьбой,
костьми ложился в основание столицы.
И я же с пугачевской голытьбой
мечтал снести ее промозглые темницы.

Я, как и сотни, безымянно умирал
в бескрайнем Бородинском поле
и юношей романтиком рыдал
над Пушкина печальной долей.

Мне кажется, я помню Рождество
то ли у Чеховых, а может у Петровых —
теперь уж и не вспомнить — все одно—
я был там, и могу дать слово.

Разве забудешь инея узор
на окнах из другой эпохи,
и того времени застольный разговор,
не электричества за окнами всполохи.

Я помню взбудораженных людей
на улицах семнадцатого года
в предчувствие страданий и смертей
народов, а потом советского народа.

Ну и, конечно, без войны никак —
я воевал, но ничего не помню.
Убит, наверно. Убили многих так —
без памяти, без обелисков скромных.

Ну а потом все помню, как сейчас —
сибирская глубинка, рядом с речкой;
и алых снегирей иконостас;
отец живой — сидит и курит в печку.
И мама молодая у плиты
готовит что-то — будет вкусно, как обычно,
и ночи ранние от зимней темноты,
и первые загадки жизни личной.
И коридоры в школе с потолком
казалось, уходящим в небо…

О господи, забуду ведь потом,
как позабыл всех, кем я был и не был.