Бежавший из зоны...

Черешчатый дуб, седая глушина,
Изломанный ёрник, насквозь продувной,
Распятья из трав на холодных вершинах,
Бежавший из зоны, я вечно с тобой!

Тебя под графу ведь тогда подогнали,
В мордовской тайге приказали страдать,
Мы долго молились и долго бежали,
Желая на воле хоть миг продышать.

Греховно воистину кушать куницу,
Запекши её в обломках коры,
Но вот на осиновой ветке синица,
Глядит на мордовского зека костры.

Подавленность, крик, желанье простора,
От жажды так хочется листья сосать,
Мы узники просто, не гады, не воры,
Хотим на свободе поесть и поспать.

В очиненных перьях забытое небо,
Чернильницей стала больная душа,
Пеструшка да рябчик, Бог тихий неведом,
Но где-то живёт внутри нас не спеша.

То лосем вздохнёт, глухарём заискрится,
Досуг посвятивши истлевшей траве,
Подписанный солнцем в березе хранится
Завет для бежавших из зоны людей.

Напрасно охотится сумрак за светом,
Ведь в каждом булыжнике лучик живет,
Бежали весной, теперь давно лето,
В изломанном ёрнике Вечность цветёт.

Пройдет патетический ужас и детство,
Души малолетство, отрочество тел,
В мордовской тайге священное место
Найдет убежавший из ада пострел.

Там тихо помрёт, не доживши до Воли,
Пусть Воля взывает к свободе лесной,
Кто съел глухаря без поваренной соли,
Не плачет уже за судьбой городской.

Покой извлечённый из горького сердца,
Ольха утешительно что-то шумит,
Бежали из зоны два старых младенца,
Укравши у чёрта золу от орбит.

Болит, не болит, просто Дышит душонка,
А может Душа одарённая сном,
Приснится несчастным овёс и тушёнка,
Далекой России родной чернозём.

Бежали так долго, так жарко молились,
Чудовищный призрак дрожал над ольхой,
Быть может мордовские тюрьмы приснились
Слагателям в час непростых похорон.
Я помню как мясом летяги давились,
Услышав над лесом коломенский Звон...
Так долго в архивное фото рядились,
Два голых безумца рожденных зимой.
Мы просто в несчастной стране заблудились,
Забывши, что Зона всего лишь Роддом.