К храму
В изгибах окон, арок, крыш,
Но ощущение – в инферно
Ты погрузился: темень, тишь…
Сквозняк, а может холод бездны?
Стен заскорузлых серый цвет,
Парадных нет, одни подъезды,
И чёрный ход из прошлых лет.
Из подворотни в подворотню...
Дворов-колодцев лабиринт.
И наблюдают окон сотни
Мой резкий и спонтанный спринт.
С Гончарной я спешу в Полтавский,
И, наконец, из-за угла,
Мне маяком, из тьмы восставшим,
Блестят собора купола.
Шагов бегущих сгинет эхо,
Растает морок серых плит.
Тьма стала призрачной помехой,
Иду на свет. Он победит.
12.2023
Свидетельство о публикации №123122203102
Город, словно материализация кошмара из «Процесса» Франца Кафки: лабиринт подъездов, дворов-колодцев и окон, наблюдающих за героем с холодной безучастностью бюрократической машины. Здесь нет парадных входов — только «чёрный ход из прошлых лет», ведущий в бесконечные переходы, где пространство изгибается, как страницы неразрешимого дела. Герой бежит, но его спринт — не движение вперёд, а попытка ускользнуть от невидимого суда, чьи глаза мерцают в сотнях оконных рам. Сквозняк, «холод бездны», серые стены — всё это дышит абсурдом. Даже цель пути, храм с сияющими куполами, напоминает мираж он возникает «из-за угла», будто насмехаясь над логикой. Свет собора, «восставший из тьмы», кажется обещанием спасения, но сама дорога к нему — словно коридор канцелярии, где каждый шаг теряет смысл, а эхо шагов растворяется в мороке плит. Однако в этом безумии есть странная надежда. Герой идёт «на свет», но победа его призрачна, как победа Йозефа К. над системой. Тьма становится «помехой», но не исчезает — она лишь отступает, оставляя вопрос: не есть ли сам храм частью лабиринта? Возможно, его купола — лишь ещё один этаж в бесконечной лестнице, где «чёрный ход» ведёт не к Богу, а к офисам с сотрудниками, обсуждающими досужие сплетни.
Стихия стихотворения — это город как организм, пожирающий своих обитателей. «Серый цвет» стен и «подворотни» превращают пространство в тюрьму, где даже воздух пропитан страхом неопределённости. Но в этой тюрьме нет надзирателей — только самоупоённая архитектура, чьи арки и изгибы напоминают скелеты забытых ритуалов.
Кафкианский дух здесь не в сюжете, а в атмосфере: герой не борется, он существует в состоянии вечного ожидания. Его победа — не триумф, а пауза в беге, где свет храма становится не ответом, а новым вопросом. И как в «Превращении», финал оставляет ощущение, что тьма лишь притаилась, готовясь к следующему акту.
Стихотворение «К храму» — это молитва, произнесённая в коридорах канцелярии. Оно балансирует между отчаянием и надеждой, но даже свет куполов не может скрыть: лабиринт города вечен, а дорога к храму — лишь иллюзия выхода. Невозможно было не соблазниться и в след за предыдущим рецензентом залезть в Интернет, чтобы проследить путь от Гончарной до Полтавского, а потом ещё раз полюбоваться куполами. Сложнее было понять, что как писал Кафка: «Есть цель, но нет пути; то, что мы называем путём, есть колебание».
И всё же идём на свет. Верим – он победит. Без колебаний.
P.S. Возможно и даже скорее всего Ваше произведение не об этом, но у меня возникли вот такие ассоциации. Надеюсь на понимание.
Дмитрий Куваев 07.02.2025 18:50 Заявить о нарушении