Конечная...

Конец Салтыковской черты,
Обычный харьковский поранок,
Герой Труда из пустоты
Везёт свой грязный куль жестянок.

Недалеко тут "Лабиринт", "Аракс",
Кутузовский базарчик,
Герой Труда тащит матрац,
Тигель, краюху и стаканчик.

Давно не мылся, плохо спал,
Есть документы, но чужие,
Когда в стране чумной аврал,
Бездомным станет Дух впервые.

Ведь жил на Павлова, страдал,
В подземном торговал картошкой,
Весь ад казалось проиграл,
Застывши с луком иль с гармошкой.

Светозащитных рёбер грязь,
Светильники кромсают рожу,
Ведь неумытости стыдясь
Герой Труда прикрыт рогожей.

Под раной красненький гранит,
Чеканных вставок штамп жестокий,
Так жутко каждый грех болит,
Когда убогий, одинокий.

За обе щёки чёрный снег,
Сомнений нет насчёт вселенной,
Девиц распущенных злой смех,
Бездомный дед, обыкновенный.

Кулёк с жестянками, матрац,
Печалей заспанные очи,
Идёт война, кряхтит паяц,
Забыв про дом свой сытный, Отчий.

Высокомерных ликов чернь,
Такая станция в колоннах,
Под оком пристальным "врачей"
Умрет алмазная ворона.

Бездомный дед тот вчёным был,
Писал про матку Украину,
Но вот от голода забыл
Счастья небесного доктрину.

Горит ошпаренный снежок,
Душат Путь истинный дороги,
Жуёт жестянку дед Пророк,
Среди сестёр родных, Агоний.
Сердечный, тайный, злой порок...
Скончался мудрый дед Антоний.
Война идёт, клади в мешок
Распятых Всех ступни, ладони...
У каждого свой Божий срок,
Рай голубиный, ад вороний.
Для забракованных Глоток
Святой Крови в час беззаконий.