из сборника Тяжёлая река

***
Азим колдует над долмой,
Абдул задумался над пловом,
Порхает Пери надо мной
В пространстве тёплом старо-новом
Пропавшей, но живой страны –
Земли Советского Союза.
Господь, дела твои чудны
В судьбе утраченного груза
Семей, заводов, языка,
Торжеств народных, празднеств общих...
Мы, разделённые пока,
На разделённость часто ропщем
Или задумчиво молчим,
Не находя тому причины.
Лепёшки – наши калачи
Несостоявшейся кончины
Страны, застывшей на губах,
Страны, разъятой на бумаге,
Страны, не превращённой в прах,
Страны живой – живее браги.
Азим лапшой вершит лагман,
Абдул приправу крестит солью
И Пери весь наш караван
Зовёт к вселенскому застолью.
Каких нам не хватало мест?!
Зачем толкались - где усесться?!
Не ведали, что время съест
Народный дом, но прежде - сердце.

***
Накатили давно, откатили
Все прибои гудевших талантов.
В их словесном прилипчивом иле,
Я старался стоять на пуантах –
Дабы больше увидеть, быть выше…
Улеглось наваждение шума -
Перечёл,
                пережил, как услышал
То, о чём опасался и думать:
Как бы гении - просто поэты.
Чем ясней,
                тем во времени глубже,
Лица их на обёртке конфеты
Не увижу, летящими в лужу. 
Шеститдесятники – их звание
Веком данное, не министерством,
Утверждённое на собрании
В лёгком подпитии,
                с лёгким сердцем; 
Само-назначены справедливо,
Несправедливо нами забыты
В век гламурного самоподрыва,
Став кантатой духовного быта.

***
Писать про тоску, подавившись хореем,
Анапестом пискнув и выдавив ямб –
Довольно несложно, словами потея,
Легко выбираясь из рифмовых ям.
Писать про снежок или дождик вечерний,
Про спящих предутренних женщин в лесу -
Довольно несложно, как можно пещерней
Дыханием лунным скользя по лицу.
Писать о себе, ясновидце, страдальце,
Возжаждав быть притчей у всех на слуху –
Довольно не сложно заламывать пальцы
И каяться будто бы, как на духу.
Писать от балды или общеизвестном,
Побрякивать словом, простукивать слог –
Довольно несложно, насиженным местом,
Отправить такой недостих в недоблог. 

***
Меняем работу, квартиру, жену,
Пристрастия, авторитеты,
Привычки, болезни, знакомых, страну
До непонимания - где ты.
Меняем сомнения на правоту
И будто меняемся сами
То в сторону - эту, то в сторону – ту;
Торопимся за голосами,
Звучащими в нас и звучащими вне,
Шумим в декорациях мнений,
Копаясь в густом понятийном говне,
Приняв за мыслителей тени.
Звенят достижения, только не нас
Призы призывают, награды,
Заставив застыть в кино-фото анфас    
Рядов событийных фасады.
Меняем свои на чужие труды,
Меняем работу, жену и квартиру.
Вся жизнь – коннотация белиберды, 
А дальше – по миру, по миру, по миру…

***
Опять судьба страны проходит мимо -
Я где-то рядом, не внутри, а рядом –
В не званном, но и не гонимом
Присутствии засадного отряда.
Ревнивый ветер рвёт, ерошит рощу,
Выхватывая нас для перебранки,
Казалось бы, уйти - чего же проще,
Но мы, с короткой памятью подранки,
Упрямо ищем среди сучьев острых   
Тропинку к просеке, к опушке,
Хромые, с язвами из девяностых -
Сами себе царьки и побирушки.
Опять нам нужен поводырь и факел,
Опять готовы кланяться престижу,
Опять прокатные наденем фраки,
Опять лететь фанерой над Парижем:
Граждунцы мира - лица без гражданства,
С одним лицом одной большой тусовки
Изысканного мирового хамства -
Полу-эстеты, полу-полукровки.
Огонь языческий, огонь небесный -
Соединитесь, разверните пламя -
Сожгите в нашей темноте телесной
Всё то внутри, что представлялось нами. 
Перебирая списки запасных бездомных,
Мы не должны найти своих фамилий -
Там прошлого чужие катакомбы,
Куда нас вместе с мусором и смыли.

***
Море тянет в океан
На тягучую пучину -
На просоленный экран, 
Намекая на кончину.
В дрейфе душ к материкам,
Поздней ночью, утром ранним,
К небу поднятым рукам,
Колокольные дворяне
Верят – можно испарить
Свои мокрые оковы,
Но качающая сныть
Вяжет новые покровы.
Мир от кончиков ногтей,
С транс-гармонией по-русски,
Сносит быстро, без затей,
К безысходной жгучей грусти:
Кто ложится на песок,
Кто цепляется за скалы,
Кто, решаясь на бросок,
Наливает страх в бокалы.
Я чужой земле не рад,
Я своей землёй опутан,
Не в солёный невозврат,
Но к текучему приюту,
Как назначено – один,
Малой каплей среди капель,
С океановой груди
В штормовую кану накипь.
Растекусь во всём, что над,
Просочусь во всё что скрыто…
Русский слоговый раскат,
Ты не можешь быть забытым
До тех пор, пока вода
Кровью в сердце будет звана,
Позволяя навсегда
Вжаться в каплю океана.
 
***
В далёком Дармштадте
Поют на закате
Деревья, вздыхая от гомона птиц.
И город заштатный,
Вздремнувший дармштадтный, 
Театр превращает в сияние лиц.
Здесь главный патриций –
Колдун репетиций,
Взывает к векам партитурным крылом.
Я замер у входа,
Каденция года
Опять повторит фестивальный излом
Нарядных и шумных,
Немного безумных,
Бездумно счастливых весёлых гостей -
В разорванной гамме
У них под ногами
Из тел, разбомблённых до чёрных костей.
Но зрелищ и хлеба
Диктует нам небо,
Спасая от памяти ложью искусств,
По нотам рассеяв
Рассказ Моисея
Про ярко горящий вещающий куст.
В далёком Дармштадте
Поют на закате
Деревья, вздыхая от гомона птиц.
И город заштатный,
Вздремнувший дармштадтный, 
Спешит на призыв партитурных страниц.

***