29. Один день Матвея Сергеевича

Молодые - добрые, старые - злые…
Может быть и так, если речь идет не о паспортном, а о психологическом возрасте. Человек молод душой, пока помнит добро, и стареет, когда в его душе доминируют мучительные, травматические воспоминания.
Любой человек в течение жизни получает негативную информацию. Обычно травматические воспоминания вытесняются в подсознание, но не исчезают. Они исподволь проводят свою разрушительную работу. От этого человек стареет.
Для нейтрализации травматических воспоминаний Макулатурный удалял их из подсознания. Каким образом? Очень просто.
Первым пунктом негативную информацию нужно было осознать и записать.
Вторым действием была трансмутация этого негатива в литературные произведения.
Публикация текстов в сети была третьим заключительным этапом очищения подсознания.
То, что осознанно и опубликовано уже не представляло угрозы для психики, поэтому и психологический возраст человека, очистившего подсознание от травматических вытесненных воспоминаний, не увеличивается, а уменьшается.
Так думал Матвей Сергеевич Макулатурный. Ниже мы приводим один из его текстов, освобождающих подсознание от травматических воспоминаний.

Один день преподавателя Вуза
(Осознанные травматические воспоминания Матвея Макулатурного)

Утром я пришёл к первой паре и получил наглядный урок классовой ненависти.
В кабинет вошла уборщица стала внушать мне негативные мысли о профессоре Наталье Алексеевне:
- Когда у неё умер муж…
Мне не хотелось это выслушивать.
- Когда это было? – раздраженно перебил я.
- Во вторых годах, - ответила уборщица, сразу не заметив моего раздражения. - Мы были у неё в квартире – везде грязь, всё запущено, - продолжала говорить уборщица со злобой.
Я понял, что уборщица ненавидит профессора, считает, что та, за кем ей приходится убирать, ничего не делает, но получает большую зарплату.
Уборщица взяла с профессорского стола, заваленного кипами книг, газет и журналов, кружку и продемонстрировала мне прилипшие внутри чаинки. Всё стало ясно: она выставляет неряхой того, кого ненавидит.
- Я когда-то заглянула в её стол, а там старые открытки. Потом её спросила: «Зачем Вы открытки старые храните? Говорит - на память…»
- Какое Вы имеете право шнырять по чужим столам? – возмутился я.
- Я не специально, а убираюсь, - пошла она на попятную.
- Вот и убирайтесь!

Далее на мой перезагруженный информацией разум претендовала уже сама профессор Наталья Алексеевна. С места в карьер она завела речь о продовольственной безопасности.
Держа в руках газету, Наталья Алексеевна озвучила важные по её мнению статистические данные: сколько хлеба, мяса и картофеля приходится на душу населения в России, США и Японии. Наталья Алексеевна не меняла своих убеждений. Она навсегда осталась коммунистом и патриотом Советского Союза. На её рабочем столе стоял бюст вождя мирового пролетариата, а на стене висел его портрет.
Она ругала лаборантов за прохладное отношение к работе (какое может быть отношение к вынужденной работе за такую мизерную зарплату!), а потом короткими, отрывистыми фразами пересказывала мне: «Опаздывают! Пришли за минуту до звонка – за полчаса до весны. Преподаватели на самообслуживании. Буду ректору докладную писать!»
Однажды её студент – дипломник прислал двух своих тёток для выполнения эксперимента для написания дипломной работы вместо себя. Так недоросли присылали на занятия в университет вместо себя слуг.
Когда Наталья Алексеевна дошла до статических данных о рыбе и фруктах, я извинился и сбежал.
Мнение учёных, что человек использует свой мозг лишь на несколько процентов я не разделял. Если емкость памяти настолько велика, то почему у многих СХУ - синдром хронической усталости?

В столовой ко мне подсел преподаватель-интеллектуал, которому студенты дали кличку Гоблин.
После взаимных приветствий и малозначащих фраз интеллектуал Гоблин спросил:
- У Вас была лучшая группа?
Недавно я получил грамоту за лучшую группу. Мои подопечные студенты добросовестно учились и сдали сессию на высокий балл.
- Да.
- И что для этого нужно?
- Карма.
- Ха-ха, карма?
- Да, множество не зависящих от куратора параметров: успеваемость, посещаемость, общественная активность всех студентов группы. Согласитесь, на большинство из этих параметров куратор не может радикально повлиять.
- Куда ездили? – резко повернул течение разговора Гоблин.
- В Царицыно с заездом в Москву.
- Слишком много денег за лучшую группу платить, - мысль интеллектуала, сделав заячью петлю, вернулась на прежнюю тропу.
- Ничего не надо платить, я же не платил! – резко возразил я. – Просто пришёл на работу, а мне сообщают: «Поздравляем! Ваша группа оказалась лучшей на факультете!» Я, естественно, сразу же сходил к студентам, поздравил и поблагодарил их. Вот и весь секрет.
- А репы у Вас есть? – репами человек, считающий себя обязанным быть умнее других, называл репетируемых абитуриентов.
Словечко «реп» из лексикона собеседника я знал.
- Репетируемые дают возможность получить дополнительный доход, но изматывают преподавателя. Кроме того, репетиторство – сезонное занятие. Когда они уходят, у преподавателя возникает вначале временной вакуум, затем - материальные затруднения, и в итоге – психологический дискомфорт, плавно переходящий в депрессию, - ответил я.
Преподаватель-интеллектуал Гоблин вёл себя так, словно взял на себя обет быть или хотя бы казаться умнее всех, при каждом удобном и неудобном случаях он пытался демонстрировать своё интеллектуальное превосходство, поэтому громогласным голосом вёл нескончаемые дискуссии в коридорах и буфете. Иногда разговаривал сам с собой.
Мне навсегда запомнились отдельные утверждения Гоблина: «Толстой - гений? Ха-ха! Вы же знаете, он - деревенский дурачок!», «Во всем бабы виноваты! Жена и женщина – это не одно и то же!»
Не забуду я и спор по поводу генетики и роли в истории отечественной науки Н.И. Вавилова и Т.Д. Лысенко.
Интеллектуал Гоблин «на полном серьёзе» пытался мне доказать правоту народного академика Трофима Денисовича Лысенко - противоположное современной точке зрения, якобы, Вавилов был аморальным типом, а Лысенко – истинным учёным.
Я так и не понял мотивов, заставивших Гоблина защищать столь странную псевдонаучную позицию. Я с уважением относился к интеллектуалу, сам был такой, но осознавал связанные с этим опасности. Самый умный нередко - самый несчастный, ведь «счастье – это когда тебя понимают». Если ты самый умный, кто тебя поймет?

Администрация Вуза ненавидела преподавателей, являвшихся яркими личностями. Им мерещились конкуренты на их места, а «серостью» гораздо легче управлять. В этом заключалось одно из принципиальных отличий российских вузов от иностранных, где яркие педагоги нарасхват.
На подсознательном уровне начальники все же понимали, что в деле обучения и воспитания важнее кто преподает, чем, что преподает. По этой причине преподавателей всеми силами старались привести в «полукрепостное» состояние.
«Время, проводимое преподавателями в стенах университета, не является самым важным критерием в системе контроля администрации за их работой. Главное следить за тем, чтобы у преподавателей на сто процентов была загружена голова. А без головы они уже никуда не денутся, пусть хоть вообще на работе не показываются», – объяснял положение вузовских дел преподаватель-интеллектуал Гоблин.
«Вас никто не держит, можете увольняться!» - отвечали ему администраторы, а затем добавляли миролюбивым тоном: «Мы Вас ценим и уважаем. Но куда Вы пойдете из вузовской системы? Здесь Ваше призвание, а зарплату мы Вам постараемся прибавить».
Наши ученые ради получения жилья готовы всю жизнь корпеть над книгами, нести тяжкий крест борца с невежеством, не щадя своей головы, сушить мозги до полного маразма.
Но наступили другие времена и преподавателей стали сокращать. Те, кто не успел получить жилье, оказались в пролёте.