12. Двенадцать писем 11-12

11.Неужели я полюбил?

Я кратко. И только тебе. Я ничего не понимаю в этой жизни, брат!

…Коньяк надо держать в тепле – сказал  я этой женщине. В следующий раз она стояла у плиты с милой блестящей кастрюлькой и  помешивала закипающую коричневую жидкость очаровательной серебряной ложечкой.

Твой коньяк – сказала она, - и поставила рядом с великолепным жёлтым лимоном тяжёлый стакан толстого стекла с приятно выпуклыми боками. Интересно, - подумал я тогда, - что лучше, опытность или неискушённость…

Бокал обжигал ладонь, жидкость мерно и медленно исчезала невыносимо маленькими глотками. Ты умница, нет – ты прелесть, - мгновенно исправился я и поцеловал протянутую руку.

…Неужели я полюбил!

12.Для двоих у окна

Я кратко. И только тебе одному. Уже восьмой десяток лет я ничего не понимаю в этой жизни, брат!

Ты невыносимо гениален, - сказала она мне вчера, привычно прервав на первой же фразе.  И тут же повторила  все слова, которые я  так и не успел произнести. Я давно этому не удивляюсь. Нет, не так. Удивляюсь, но не говорю вслух. Зачем?

Я знаю, через мгновение она подойдёт ближе, положит прохладную крепкую ладонь на мою спину - туда, где живёт сердце… Моё сердце невыносимо болит, брат.  Нет, не пугайся! Это не опасно. Оно болит уже много-много лет  густой неостывающей болью.

-Крылышко заболело? -  через минуту спросит она, и  положит руку чуть ниже плеча, - так хорошо? Нет, брат – мне нехорошо. Моему сердцу уже  давно и долго нехорошо.  Нехорошо без её невероятной стремительности. Порывистой искренней нетерпеливости. Низкого голоса с мягкой шершавой хрипотцой, который пронизывает наизлёт мою всё ещё не износившуюся душу.

Ты не поверишь. Но естественно и без усилий  она видит и чувствует всё, что живёт и болит во мне, в моём теле, моей  душе,    голове и сердце. Это непостижимо, невероятно, непонятно и страшно. Это очаровывает и иногда мешает дышать. Я каждый раз потрясённо и безоговорочно растворяюсь в этой лавине и не желаю ни передышки, ни ухода.

Вчера она кокетливо тряхнула своей очаровательной серебряной головкой и   звонко поцеловала меня в шею,  под самую кромку  волос. Знаешь, что она мне сказала при этом? Ты прав – коньяк нужно пить тёплым, а что касается нашей встречи - думаю, эта неслучайная случайность значительно осложнила тебе жизнь…

Какое длинное предложение, – засмеялся  я тогда. Долго и задумчиво  глядел  в окно. Крепко и привычно прижимал  к плечу её седую голову.  Только знаешь, я как-то не уверен, я действительно это сказал, или она вновь услышала…

Мне страшно, брат! Вдруг однажды она уже не скажет: «Ты действительно невыносимо гениален»! И я должен буду услышать тишину…

…Нет, не так.
Я подарю ей нужный кусочек времени. Мне приятнее будет уйти первым.

Вместо послесловия

Нет разбитых сердец. Есть неправильно собранные, долго  и больно сросшиеся осколки.

…Когда идёт дождь – такой как сегодня – покрывающий горизонт мелко-пепельной влагой, я люблю гулять в сонном безвременье  по ещё не пропылённым, ещё не истаявшим звёздам и вновь  и вновь вспоминать о Вас, моя Недосказанность.

Здравствуйте, мой  дорогой.
Вы теснитесь совсем не больно и чуточку нежно в тёплом убаюкивающем сумраке  наших прошлых лет, страстных, с развёрстыми ранами и счастливыми взмахами парных крыл в  восхитительно многомерной всевозможности квантовой Вселенной, где мы  уходили и возвращались, отпускали и выбирали  других.

Не зная дороги, можно ли делать шаги. Не сделав ни шагу, можно ли обрести дорогу. Но мы с Вами серьёзно и, всё же,   всегда чуточку бесшабашно и безоглядно (как рассчитать нелогичный полёт стрижа?), ступали то на зыбкую почву, то на благодатно взметнувшийся островок. И, качнувшись, как заржавленный маятник, трудно и заново позабыто начинали движение.

Сейчас я спрошу скорее себя: есть ли горизонт, к которому  идешь. Не напрасно ли сделано первое и самое трудное движение. Но, лишь вырвавшись, как росток из ещё только треснувшей скорлупы грецкого ореха, можно точно узнать, понять, почувствовать необузданную всепобеждающую мощь первого шага. 

Назад – вперёд. Влево – вправо. Кто придумал этот извечный танец движений, жестов, созвучий мыслей и снов единственного мужчины и единственной женщины. Вверх – вниз. Вглубь – ввысь. Кто и когда уверил, что существует единственно верный вектор, перст указующий, перепроверенное и переосмысленное не нами, предсказанное и предугаданное до нас.

Я делаю первый шаг. Время и место не имеют значения.  Меня толкает вперёд закон безудержанных пассионариев, легко и весело преодолевающих первобытный инстинкт самосохранения. Я приглашаю Вас следовать со мной. Я иду. Лунная пыль отталкивает, подбрасывает и тут же вжимает, поглощает шаги. Белая плотность по колено, по пояс. И снова полувылет, полувытяг вверх, вверх.

Не зная дороги, я делаю первый шаг. Без Вас. Это только и безусловно мой выбор. Или с Вами.  И это только Ваше решение. Но точно и определённо скажу за себя. Остановиться, значит потерять и потеряться. Нерешительность порождает тревогу. Тревога порождает страх. Страх пеленает душу и тело как паутина. И пропадает дорога. И сжимается в рваную некрасивую кляксу жизнь.

Единственная. Твоя. Данная  Богом, судьбой и родителями. Возможно,  и повторяемая не единожды в многомерности и вневременности нашей восхитительной квантовой Вселенной. Но нам  не дано узнать это наверное. И – потому  (как  в первый и последний!) я делаю шаг.

… И пусть идёт дождь – такой как сегодня. Я чувствую движение рядом. Здравствуйте, мой дорогой.