Серый кардинал советской литературы

Он родился ровно через год после Октябрьской революции и всю свою жизнь посвятил коммунистической идее, да так служил, что писатели называли его серым кардиналом советской литературы.
 
ВЕЗДЕ И ВСЮДУ ОН СТАРАЛСЯ
Игорь Сергеевич Черноуцан появился на свет 19 октября 1918 года  городе Мологе. И хотя в отличие от многих других наших героев он является современником ХХ века, все же о его происхождении – родителях и первых годах жизни, известно мало. Зато доподлинно известно, что еще до начала разрушения и затопления Мологи, его семья перебралась в Ярославль, где наш герой окончил школу, а потом перебрался в Москву и в 1936 году стал студентом Московского института философии, литературы и искусства – знаменитого МИФЛИ, выведенного из структуры МГУ им. М.В.Ломоносова. Поступить в МИФЛИ в те годы было прямо скажем делом непостижимым, ведь задачей вуза была подготовка прежде всего партийной гуманитарной элиты: 29 профессоров и 53 доцента работали в то время, когда там учился Игорь Черноуцан.
Игорь Сергеевич окончил МИФЛИ в день начала войны – 21 июня 1941 года, и уже 10 июля был призван на фронт и отправлен в Мурманское военное училище связи, где прошел ускоренное обучение на курсах и стал начальником радиостанции на Сталинградском фронте. Несмотря на свое особое положение Черноуцан воевал рьяно – трижды был тяжело ранен и единожды контужен. В самый разгар войны, в 1943 году, вступил в ВКП (б), 30 мая 1944 года был награжден орденом Красной Звезды, 27 апреля 1945 года орденом Отечественной войны.
Он прошел весь фронт и встретил Победу в освобожденном Кенигсберге.

ВЕРНЫЙ КОММУНИСТ
После войны Игорь Черноуцан поступил в Академию общественных наук при ЦК ВКП(б) и там же защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую работам В.И. Ленина о литературе.
В 1951 году Черноуцан с подачи первого секретаря ЦК Комсомола Александра Шелепина, с которым его связывала дружба еще со времен МИФЛИ, был приглашен на работу в ЦК партии в качестве инструктора отдела художественной литературы и искусства.
Как партийный функционер, Черноуцан стал считать себя последователем Луначарского и Воровского, объявив войну новой генерации писателей, которую в начале 1950-х годов приветствовал в «Новом мире» Александр Твардовский. В 1954 году в журнале «Коммунист» за подписью Черноуцана были опошлены авторы «Нового мира», среди которых выдающийся писатель-деревенщик Федор Абрамов, талантливый литературовед Марк Щеглов и другие. 
После разгрома «Нового мира» ведущий идеолог КПСС Михаил Андреевич Суслов дал Черноуцану новое задание: ублажить любимца Никиты Хрущёва – Михаила Шолохова. Дело в том, что в 1953 году при подготовке «Тихого Дона», некто К. Потапов настолько перестарался, что изъял из эпопеи почти всю донскую лексику. Шолохов обратился в ЦК с требованием вернуть его роману первозданный вид и Михаил Суслов командировал Черноуцана к Шолохову в станицу Вёшенскую. Больше месяца Черноуцан жил у Шолохова,  где они вместе восстанавливали все прежние редакции «Тихого Дона».
 
ВСЕ ПОД БДИТЕЛЬНОЙ ЦЕНЗУРОЙ
После ХХ съезда партии, разоблачившего культ личности Сталина, Черноуцан взялся за пересмотр позорных постановлений 1946 года, положивших начало травли Анны Ахматовой и Михаила Зощенко . Было это после марта 1956 года, и спустя три года успешной работы в этом направлении, летом 1959 года, Черноуцан взлетел до заведующего сектором культуры ЦК КПСС.
14 сентября 1959 года Черноуцан подготовил для Михаила Суслова записку о «неверных мотивах» в новых стихах поэтессы Маргариты Алигер. После этой записки Маргариту Иосифовну в очередной раз вызвали для промывки мозгов на Старую площадь. Промывал ей мозги и сам Черноуцан. Однако случилось невероятное – Черноуцан и Алигер влюбились друг в друга. Позже их роман привёл к самоубийству официальной жены Черноуцана – редактора издательства «Художественная литература» Ирины Чеховской.
Ещё в разгар хрущёвской оттепели амплуа Черноуцана было железное: без него невозможно было решить ни одну проблему по писателям в ЦК. Это, в частности, знал Твардовский, который с 1958 года вновь стал главным редактором «Нового мира». Забыв про старые обиды, поэт, чтобы пробить в печать нового автора журнала Александра Исаевича Солженицына, весь июнь 1962 года добивался благосклонности у своего бывшего гонителя. Однако Черноуцан не стал поддерживать просьбы Твардовского о публикациях Солженицына. Черноуцан был человеком очень осторожным. И в силу этой осторожности Черноуцана Советский Союз не получил парижского архива Ивана Бунина, который всячески пытался вернуть в Россию литературовед Александр Кузьмич Бабореко, знаменитый исследователь и собиратель творчества Бунина. В своих воспоминаниях Бабореко писал: «Получил я по телефону от Черноуцана приглашение в ЦК. На встречу я принес письма Зурова и список моих публикаций о Бунине. С Черноуцаном сидел ещё какой-то казенного обличья человек – в сером костюме, подтянутый; какой-то лощеный, всем видом излучающий самоуверенность; в хищном взгляде – привычная, профессионально наработанная подозрительность. И.С. Чёрноуцан повел беседу в оскорбительном тоне прокурора, ведущего допрос у пойманного жулика. Сверкал на меня подозрительными взглядами, нуждался в рассказе, кто и что я; хотя у него уже была на меня, как говорил Воронков, «объективка», которую запросили с моей работы. Я не плюснул в его физиономию только потому, что меня тут же схватили бы, а у меня жена, дети – о них надо было думать. Вид у этого Черноуцана грубо-мужиковатый, неинтеллигентный. Удивило меня то, что он толкует о Бунине, а не знает, что Бунинское напечатано и что напечатано о Бунине. Да он, хотя и командовал журналами и «Новым миром» Твардовского, и ещё управлялся с книжными издательствами, что-то дозволял, что-то запрещал, при этом сам не был неизвестен никакими трудами. Вопросы задавались мне хамски – так, как разговаривают с человеком, которого следует «взять за бока»: не окончив ответ на один вопрос, я должен был переключаться на новый. Длился этот глупый, ненужный разговор час. Этот партократ, которого я совершенно успел возненавидеть и презреть, сказал: «Посоветуемся». Я ушёл».
 
ДАЛЬШЕ – БОЛЬШЕ
В декабре 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья об Иосифе Бродском полностью его компрометирующая. Анна Ахматова, Корней и Лидия Чуковские и еще ряд писателей решили встать на защиту молодого Бродского и написали письмо заведующему культурой в ЦК Игорю Сергеевичу Черноуцану. Но Черноуцан целый месяц молчал. Лидия Чуковская, как инициатор письма в защиту Бродского, позже писала в своем дневнике: «Сегодня мое утро началось с того, что мне позвонил товарищ Черноуцан. Голос суховатый, твёрдый. Интонации интеллигентные, но сухость, сухость официальная. Этого и ожидаем; чего же другого, собственно, я ждала? Разговора по душам о поэзии, о стихах Бродского? Вздор какой! Еще он сказал, что редакции «Вечернего Ленинграда» «указано», «поставлено на вид» – за грубость тона и фактические передержки. Произведены были товарищем Черноуцаном даже такие слова: «статья доносительская». Вот оно что! На этом бы и кончить: статья грубая, лживая и доносительская. И приступить к «оргвыводам»: редактора газеты – в шею, автора статьи – под суд за клевету. Ан нет. С удивлением слушаю дальше. До сих пор все произносилось в соответствии со здравым человеческим смыслом, далее – съехало в причудливую бюрократическую ахинею. Он, товарищ Черноуцан, позвонил в Ленинград, какому-то ответственному: якобы Бродский вел дневник, и в этом дневнике встречаются антисоветские высказывания. Кроме того, «общественность», то есть Гранин, председатель комиссии по работе с молодыми, дал о Бродском отрицательный отзыв. Я старалась разговаривать сдержанно. Не знаю, удалось ли мне это. Я сказала: Анна Ахматова будет утверждать, что Бродский – поэт, и поэт замечательный? Что же касается дневников, то – тут я сорвалась – кто же это смеет лезть в чужие дневники? Ведь это занятие постыдное, грязное. Дневник – интимный документ, а непубличная декларация... И умолкла. Я срочно поблагодарила за звонок, за внимание, и мы простились».

ЛИЧНОСТЬ НЕОДНОЗНАЧНАЯ
В 1960-е годы практически все писательское сообщество Советского Союза разочаровалось в Игоре Черноуцане. Это было продиктовано его чрезмерным усердием быть чересчур хорошим и правильным для коммунистической идеи, для органов государственной безопасности. Но разочарование стало приходить и к его партийным начальникам. Однако уволить зарвавшегося функционера из системы было не так-то просто. По неписаным правилам игры неугодных заведующих отделами в ЦК могли переместить лишь по горизонтали. Чем номенклатура и воспользовалась. В начале 1965 года Черноуцан был сослан в Академию общественных наук, заведовать кафедрой теории литературы и искусства. Однако в опале он пробыл недолго, уже в 1967 году вернулся на Старую площадь в качестве консультанта отдела культуры ЦК и первое с чего начал свою работу Игорь Сергеевич это продолжил травить журнал «Новый мир» и лично Солженицына. Кроме того, добивался ареста, а вернее составлял записки в ЦК относительно романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», требовал более жесткой цензуры Ильи Эренбурга.
Вскоре Черноуцан за свои старания на ниве борьбы с писателями все же таки получил повышение в должности и стал заместителем заведующего отделом культуры ЦК КПСС. Но в 1979 году его вновь сделали консультантом.
Но, не таким уж вредным, как казалось бы, был Игорь Сергеевич. На склоне лет Даниил Гранин в своих мемуарах писал: «Все эти годы он, Игорь Черноуцан, был, наверное, самым надёжным прибежищем для нас, ему несли свои обиды, невзгоды, с ним можно было хоть что-то по душам обсудить, высказать все, что наболело, посоветоваться. Шли, ехали прежде всего к нему – от Шолохова и Фадеева, от Симонова и Твардовского до нас, молодых тогда Тендрякова, Сергея Орлова… Не так-то просто было заработать на этой должности в трудовые те времена признательность людей, а главное – уважение хорошего человека, защитника, ревнителя справедливости… Ему удалось отстоять множество книг, фильмов, имен. Нелегкая это была обязанность – докладывать начальникам, которые почти ничего не читали, судили, однако, непререкаемо, пользуясь своего рода подсказками и наветами. И как ни бейся, нужно выполнить и то, с чем не был согласен. Дорого ему обошелся этот душевный разлад… Но теперь, оглядываясь на пережитое, понимаешь, что его самопожертвование оправдало себя».
В 1981 году Черноуцан был отправлен на пенсию. Официально – по возрасту и состоянию здоровья.
22 января 1990 года, уроженец города Мологи, некогда всесильный партаппаратчик Игорь Сергеевич Черноуцан умер и безо всяких почестей тихо и незаметно похоронен на Троекуровском кладбище.
Его единственный сын Алексей Игоревич, ныне является доктором физико-математических наук и работает в Москве, в Институте нефти и газа имени Губкина и о своем отце почему-то не больно-то любит вспоминать.   

Дмитрий Коновалов, писатель, автор книги "Мологжане"