Черемухи на Зее тьма

Моя блондинка – как черемуха
на бледной отмели на зейской.
Её глаза листочно-омутны.
Она загарами оделась,
но все же так обнажена,
что по стихам бредет весна.

Ей Зея щиколотки моет,
взасос целуется песок,
и можжевельники ковбои
готовы на любой бросок
к её ногам волшебной лепки
и коже, коже золотой.
Мой глаз, давно уже не меткий,
лассо выбрасывает в зной.
и сердце пьет  любви таблетки.

Как вечноть – полдень,
как менада

в изгибных бреднях ждешь меня,
я – на пути полураспада
и меткой линии огня,
и у ворот музея Прадо.

Веласкес, Гойя, Пикассо
тебя на кистях распинают.
Твое смеется озорство,
и четки грудь твою сверяют –
солнечно-лунный горизонт

взял напркат твою фигуру
и прядей облачную мгу.
Я длить дыжанье не могу –
горн просит сквозь фиоритуру
захлебываться на бегу
твоим
пупок раскрывшим смехом –
нагорной проповедью эха.

Я в зее остужаю чресла и ыетер пьет воздушный срк.
Всего лишь на день ты воскресла,
и как мне больно видит Бог:
чепемуха
Ларисы
вместо.

Где Зея?
Где её дитя?
Божника.
Свечечка.
Кутья.

16.12.23