Мандельштам

                Чудак, недоношенный гений,
                В теплушке рябого столетья
                Испил он из чаши гонений,
                Едва ли в апостолы метя.
                Тщедушный, смешной Мандельштам,
                Щегол с фараоновой выправкой,
                Кочующим облаком выплакан,
                Что выпало где-то не там.
                Хотел поиграть, посвистеть,
                Мол, делать тут более нечего,
                Да брошена лёгкая сеть
                На крылышки голоса певчего.
                Ни ветки бузиновой нет,
                Ни ласки, ни букв леденцовых,
                Да вот, наплевали в лицо вы,
                Да выбит ногой табурет,
                Мол, неча сидеть на допросе,
                А то, что считался поэт,
                Так эти занятия бросьте,
                Как всем очевиднейший бред.
                И то – оплеуха Толстому,
                И Федину страшно дерзил,
                А нужно бы в ножки престолу,
                А нужно бы плешью в грязи.
                Ведь жизнь пресерьёзная штука:
                Сумей подольститься, подлезть;
                А он романиста и – в ухо,
                Как зятя подвыпивший тесть.
                Судимый, хотя не армейским,
                Будёновским скорым судом,
                Где шашка, срубив занавески,
                По шеям летит кувырком.
                А всё-таки лучше б не трогать
                Отчаянной этой страны,
                Где казни шевченковской рокот
                Слышнее кобзовой струны,
                Страны, где равно неуместны:
                И стансы его к палачу,
                И к толпам испуганным песни,
                И хлопать ЧЕКА по плечу...