Жорж Роденбах Жеманкости

Жорж Роденбах(1855-1898)




Жеманкости

Яну Ван Беерсу


                I

Ах, если б упразднённый Мусейон
Был мне советчик в тягостной юдоли,
Я б солнца свет, целитель меланхолий,
Воспел бы звучно, свыше окрылён.



Но нет! Увы! Моя малышка-муза,
Чахоткою снедаема, грустит;
От скуки музицируя, дрожит:
Вот-вот спадут тревожной жизни узы!



Жеманницей слывет. Сентиментальна.
Чарует деланной улыбкою своей;
В её очах—синь неба и морей,
Но алость губ совсем ненатуральна.



Начнет ли петь, то— птицы долгий крик;
Напудрена. Сверх меры худосочна.
Резцом дрожащим вырезана, точно
Над статуэткою работал ученик.



Ни властных окриков, ни взмахов маскулинных—
Тихонечко терзает клавесин,
Под локоток— подушечки муслин,
В одном из будуаров тех старинных.



Загрезившая посреди велюров,
С презрением встречает улиц шум,
Лелея полумрак—обитель дум—
Когда меж штор рассвет сочится хмуро.



Из книги “Зима мирская“(1884)

13.12.2023
Перевел с французского Евгений Ш.
#scelgopoetry



Georges Rodenbach(1855-1898)

Mièvreries


A Jan Van Beers


                I
   
Les grandes Muses abolies
Si j'avais suivi leur conseil
M'auraient fait chanter le soleil,
Guérisseur des mélancolies.

Mais ma dolente muse, à moi,
Elle est mignonne, elle est phthisique;
Elle fait un peu de musique
En se mourant d'un seul émoi.

Elle est sentimentale et mièvre,
Son charme est artificiel;
Si ses yeux sont d'un bleu de ciel
Elle met du rouge à sa lèvre.

Sa chanson n'est qu'un cri d'oiseau;
Poudrerizée, elle est fluette;
Et c'est comme une statuette
Qu'a taillée un faible ciseau.

Sans cris virils, sans élans mâles,
Elle joue à son clavecin,
Puis s'accoude sur un coussin
Au fond du boudoir aux ors pâles.

Et rêve au milieu du velours.
Dédaignant les bruits de la rue
Dans la pénombre encore accrue
Par des rideaux épais et lourds.

De L'Hiver mondain , Bruxelles,  H.Kistemaeckers, 1884, pp.9-10