Подборка на полуфинал Турнира поэтов

Подборка 1
***
Качается ветка, лодочка на воде,
настырный рассвет царапает Новоде-
вичьего непревзойденные кирпичи.
Молчи

И чаек шальных ломаются голоса
в тягучем пространстве воздуха, полоса
прибрежного леса тянется сутью ввысь.
Молись

о том и об этом, снова о том, о нас,
чтоб каждому покорился его Парнас,
чтоб каждому приключилось и довелось
не вкось.

Я чувствую, знаю, сердце не обмануть:
нам всем отвечать за собственную войну,
за каждое малодушие на пути —
прости.

Я выстою, я не хуже других могу:
неплохо слагаю и не согнусь в дугу,
я знаю, что корни крепче, чем компромисс —
держись

за корни, за эту лодочку, за причал,
за чаек, что над Парнасом навзрыд кричат.
Мы — силища, слышишь! Ибо сейчас и здесь
мы есть

***
Там стоят фонари,
украшая бетон,
там вагоны цветут
фиолетово-синим.
Звездный мальчик проводит
по крышам пером,
и следит за пером
битый час Томасина.

Там не скучно совсем,
там семнадцатый май,
знает больше, чем всё
тридевятое царство,
там ползет к Белорусской
последний трамвай,
впереди целый мир:
и любовь, и коварство.

Там в наушниках – рок,
чередой децибел
не дает задремать,
не дает отключиться.
Там присутствует счастье
само по себе,
и ни деготь его не берет,
ни горчица.

Там довольно найти
телефон-автомат,
чтобы голос родной
стал существенно ближе.

Связь доступней теперь,
но молчат номера
тех,
которых
уже
никогда
не увижу…

***
Нет ни друга мне, ни товарища,
Не сочувствуй да не суди!
Я – сама себе есть – пожарище,
Океаном не остудить.

Не унять меня легкой песенкой,
Рассержусь, лишь возьмешь аккорд.
Мне самой от себя невесело,
И бежать бы во весь опор.

Мне самой от себя так суетно,
Так студено, что не согреть
Ни прощальными поцелуями,
Ни бесснежностью в декабре.

Ни предмартовским предвкушением
Прочим проченного тепла.
Все победы и поражения
Я до тождества довела.

Намешала кореньев, цветиков,
Настояла  на сорока'…
Знать бы: всем ли добром ответила
Замирающая строка?

Из светёлочки всех ли вверенных
Посчастливилось увести?
Там ли я посадила дерево,
Где случится ему цвести?

***
Параллельно, фиолетово
Мне ответное молчание…
Возвращаю лету – летово,
Становлюсь на год печальнее.

Угощаю разнослОвами
Почитателей вербальности.
Рукавицами ежовыми
Глажу шею фигуральности.

Сентябриное приветствие
Отдаю за грошик ломаный.
Мне не надо, я не бедствую,
Я достаточно целована.

Не прошу на память многого,
Роскошь быстро приедается.
Возвращаю Богу – богово,
А моё –
со мной останется.

***
Комната. Кошка. Катя. Семнадцать лет.
Гости жуют, желают, опять жуют.
Скоро ЕГЭ, потом Университет,
В августе с мамой, вроде бы как, на юг.

Первая ссора с мальчиком – не пустяк,
А катастрофа (боже, как дальше жить?!)
В сердце сто тысяч грустных лисят сидят,
Голос от них (предательски так) дрожит.

Сессия на «отлично», коса – долой,
Мастерски градуировано каре.
Боязно возвращаться другой домой.
В сумочке: тушь, конспекты, Морис Карем –

Ноша на самом деле не тяжела.
Мама надует губы, что не спросясь.
ГОСы. Диплом. И… Катя почти жена,
Не обвенчают: девка-то на сносях…

Комната. Кошка. Катя. В кроватке – сын.
Снова коса – каре поросло быльем.
Катя порой проваливается в сны,
Лоб уронив на глаженое белье.

Первое слово, первый шажок «без рук» –
Это такая радость, что впору петь!
Катя поет одна, а почти супруг
Не захотел «катать на своем хребте».

Комната. Кошка. Коля. Семнадцать лет.
Гости жуют, желают, опять жуют.
Скоро ЕГЭ, потом Университет.
В августе с пацанами махнут на юг…

Катя надует губы, что не спросясь.
Взрослый, но страшно сыночку отпускать:
В сердце сто тысяч маленьких страусят
Головы прячут, голос дрожит слегка.

Нынче такое время, что просто жуть:
Девкам делов-то парня захомутать!
ГОСы. Диплом. «Стой смирно, щас накажу!» –
Бабушка Катя внука ведёт гулять…

Подборка 2
***
Мама, не выйти мне невредимой,
он улыбается так красиво,
пишет по случаю, шутит криво,
мастерски врёт.

Мама, пыталась я развенчать и
перелистать, и перепечатать,
но распадалась сто раз на части.
Водоворот,

шторм, утончённая обречённость,
мама, наверное, ни при чём он,
просто гештальтом незавершённым
в сердце завис,

просто сама же и виновата:
пятна гуаши легли на ватман
слишком хитро и замысловато,
как эпикриз.

Мама, что делать теперь, что делать,
нет во мне веры руанской девы,
ток переменный не видит клеммы.
Не изменить:

белое утро пьёт белый кролик,
поздно метаться и поздно спорить.
Он обещал позвонить во вторник
и не звонит…


***
Когда все покатится под откос,
и воздух закончится, чтоб дышать,
твой голос незыблемый, как колосс
останется, чтобы звучать, звучать…

Когда все причины прильнут к нулю,
я страх потеряю и встану над
любовью, иначе скажу «люблю»,
и звезды качнутся на новый лад.

Гитара, гитара, аккордеон…
всех музык в себя не вместит оркестр.
Ты – пламя моё, ты мой Рубикон,
раскаянье, сила, бессилье, крест.

Когда все разрушится, только ты
на тысячу вёрст будешь песней жив.
Никто не удержится у черты,
а ты –
удержись

***
А на улице Бестужевых снег,
никаких противоречий: зима…
Присмотрелась повнимательней: нет!
Но гораздо убедительней: да!

А в Отрадном не осталось отрад,
только больно постоянно и след
мой теряется и тянет назад —
где запуталась в параде планет

Инженерная. И я, инженю…
юность-юность, снова в тот же капкан,
где сказал он «никогда не женюсь»,
а послышалось «экзамен не сдан».

И сегодня на Бестужевых так,
но иначе: вверх тормашками жизнь.
Он мне скажет «сделай правильный шаг»,
я отвечу «никогда не женись».

***

Это не игра, играй с другими,
это не туман, а снег намокший.
Что мое – ну, как же ты отнимешь:
никакая сила не поможет.

Это не читай, читай другое.
Платим по счетам, конечно, платим.
Я себе купила дорогое,
шелковое, в красных маках платье.

Я молчала вежливо и просто,
было, что сказать, но не сказалось.
Тает на стекле оконном проза
всем стихам написанным на зависть,

нежностью воды смывает копоть
города гудящего, гляди-ка:
небо прохудилось, не заштопать…
Бог с ним, нам беды бы не накликать,

шорохом ли, эхом… шесть пятнадцать.
Ненавижу, ненавижу среды!
Я купила дорогое платье.
Ты сказал: «сегодня не приеду»

***
Рыжая девочка, где ты, где ты?
Синяя юбка, смешные гетры…
Муфта потеряна. Злые ветры
Герду бы мучали, ты — не Герда,

от заклинаний очнись и вспомни!
Брось его, вычеркни прочь из песни.
Минула полночь, но будет полдень
даже возвышенней и чудесней!

Или другая поможет цифра,
вытянет, выведет из болота.
В полночь отчаянье пахнет миртом,
в полдень покроется позолотой

всё неживое, живое — станет
тоже блестящим и бесподобным.
Сказка закончилась. Все устали.
Рыжая девочка,
ты свободна