Бренда Хиллман. Несколько поручений

Бренда Хиллман (1951г.р.) - американская поэтесса.



Сапожник работает с обувью для новобрачных,
вся его рука в ботинке, он сияет,
все уютно в стеклянных витринах,
парные шнурки на гравии, которые он разложил
на витрине,
ботинки расставлены так, будто они ходят,
а рядом с ними подпертые, деревянные
язычки рожков для обуви, готовые служить
неодушевленному миру.
У него внимательный взгляд, мягкий акцент,
возможно шотландское детство,
возможно ему приходилось пасти овец.
Ясный день, первое лето моего развода в Беркли, 
время непрерывного, неописуемого горя,
он любезно ждёт в своём синем фартуке,
перебирая пальцами потертую стельку, и я
благодарна тем, кто служит нам,
ничего не зная о нашей жизни.

Владелец химчистки ждёт за серебряным колокольчиком,
он из Камбоджи,
и на прилавке у него есть бесплатная христианская
литература.
Он приветствует меня приятной болтовней, роется
в пальто, некоторые, по его
словам, пролежали много лет,
они издают мягкий, голубой свист, когда перемещаются
по овалам, как и те, что под этими
автоматическими лодочками.
Когда одежда проходит
мимо, на ней виднеются  мелкие клеточки
и принты под шорох движения,
я вижу пальто своего мужа,
(как долго я буду называть его
своим мужем), как старый друг,
быстро проходящий мимо, не потрудившийся
приветствовать меня.
Странно, но мне не нужно его поднимать,
серьёзный плед так и будет делать круги
между женскими костюмами и останется на всю ночь.

Я наблюдаю, как молодой мясник переворачивает
молодого цыплёнка: он берет одно крылышко и как бы
переворачивает его сначала на спинку, выбрасывая обрезанный
водянистый жир лимонного цвета в мусорное ведро,
затем, прежде чем приступить к ножкам,
засовывает руку так глубоко, что палец выходит из шейки.
Другой мясник подставляет кусок говядины под пилу:
захватывающий, замысловатый поворот, когда мёртвая плоть
отрывается, он уходит, выкрикивая
короткие слова из морозильной камеры, мне
или туше, подвешенной за голень?
Я могу подождать, но пространства нет, раздаётся
лёгкое тикание, затем тушка  раскачивается
Почему-то я думала, что мы узнаем всё через плоть.
Возможно. Но мои дни стали духовными.
Молодой мясник разрезает курицу вдоль спинки,
кажется ему нравится, как хрустит нож, когда он входит
в кость, поэтому я пытаюсь предложить домохозяйкам
прислониться к прохладному стеклу, чтобы сообщить
праздничные новости, и он
отвечает, даже не поднимая глаз. Мне это нравится.

Это летнее утро в Беркли,
проходя мимо французского отеля, блеск крошечных ложечек,
которым так недолго и трезво позволили отдохнуть
на белых блюдечках, сливы вот-вот закончатся,
агапантусы - "лилии отрицания", в центральных
разделителях цветут или
вот-вот должны зацвести,
как и я, искренне и нерешительно, не желая
писать это, не желая разрушать совершенство стихотворения,
написав его.

У дантиста маленькое зеркальце, зубец динозавра
вставляется в рот,
Рот: первая темнота. Рядом: передвижная скульптура 
соломенных,безглазых рыбок.
Стоматолог отправится домой к своей семье,
ненадолго заглянув внутрь видимой тайны
и ничего не найдя.
Я представляю себе Мудрость в тексте такой:
она создаёт космос из разума Бога, выглядит
заинтересованной и компетентной,
она касается физического места своим зубцом,
и боль сияет...

(один мужчина сказал мне, что
мне лучше подумать о своей
"системе").
О боже! Мне лучше подумать о своей "системе!"


Several Errands

The shoe repairman works behind the marriage shoes,
his whole hand inside the boot he's shining,
everything cozy in the glass displays, laces paired
on gravel he's spread out in the window, shoes
placed as though they're walking, and beside them
propped up, the wooden tongues of shoe horns, poised
to serve the intimate world... He comes out mildly
attentive, soft accent, possible a Scottish
childhood, possibly sheep to tend..Clear day,
first summer divorced in Berkeley,  a time of seamless, indescribable grief; he
waits kindly insist blue apron,
fingering the well-worn inner sole, and I am grateful
for those who serve us knowing nothing of our lives...

The cleaner waits behind the silver bell;
he's from Cambodia and has free Christian literature
on the counter. He greets me with pleasant chatter,
searches through the coats, some left for years,
he says; they make a soft blue whistle as they circulate
on the ovals like the ones under those automatic boats.
As the clothes pass, little checks and prints under
the whooshing of motion, I see my husband's coat-
how long will I call him my husband- like an old friend
passing by quickly not bothering to greet me. Old now,
I don't have to pick it up, the serious plaid will go
around between the women's suits and stay all night...

I watch the young butcher flipping over the young
chicken: he takes one wing and sort of spins it,
first on its back, flinging the trimmed, watery
lemon-colored fat into the trash, then before
he starts on the legs he puts his hand so deeply in
that the finger comes out the neck...The other butcher
sets the slab of beef under the saw: the riveting
intricate swirl as the dead flesh pulls away;

to me or to the carcass hanging by the shank?
I can wait, but the spaces can't, there's a slight
ticking, then the carcass swings and swings...
Somehow I thought we would know everything
through the flesh.  Perhaps. But my days have become
spirit. The young butcher splits the chicken
down the back, seems to enjoy the crack of the knife
as it enters the bone, so I try to. Housewives lean
against the cool glass to convey holiday news and he
responds whithout really looking up; I love that.

oh Berkeley summer mornings, aren't they-
what? past the French Hotel, the glint of tiny spoons
so briefly and soberly allowed to rest on white saausers,
the plums just about over, the agapanthus - "lilies of denial "
in the center dividers, blooming, or just about to-
like me, hearty and besitant, not wanting to write it,
not wanting to ruin the perfection of the poem
by writing it...At the dentist, the little mirror,
the dinosaur prong is put into the mouth. Mouth:
the first darkness. Nearby: the mobile with straw
eyeless fishes. The dentist will go to home to her family,
having briefly reached inside the visible mystery
and found nothing..I imagine Wisdom in the text
is like this, creating the cosmos from the mind of God,
looking interested and competent; she touches
the physical place with her prong, and the pain shines...

(- a man told me I better think about my 'system '.
Oh dear! I better
think about my 'system'!