А в прозе появлялись рифмы

Стихи-подёнки

Мать Филика. Чудно́е имя. а девичьей фамилии нет. Хотела в СПб.
Отец Владимир-Вальтер-Walter. Хотел обосноваться в Израиле.
Дочь хотела во Францию или в Приканадье.
Все трое умерли один за другим. 64-77-58.
Была семья и -- нет семьи. "Были у них ноченьки, были соловьи."

В белой блузке летняя Диана. В ней ещё -- до чёртиков -- есть прана. 1988 год.

Приехали из Северной Пальмиры и начались их мытарства и виры..
И по мiру пошли. И невылазно. Сосуды, сердце, диабет и розно-разно.
Больные дни. Здоровье лишь во сне. Но лепетала. Приглянулась мне.
Ну, разница в годах весьма смущала. Не моего она, не моего фиала.
Мне надо -- укатил. Копакабана. Ведь далеко была моя нирвана.
А там Диана превращалась а Дину. Являла перерывисту картину.
Вот в синагоге Дина на подхвате.
"Но-но-но-но..."  И парижанкою в халате...
Пройдёмся вместе. Но нейдёт в мою калитку.
Понятно. Превратит амуры в пытку.
Одна идёт. Случайно,  утром рано.
Ты с кем была? Груба́. И сыто-пьяно.

А был денёк. Сияло солнце.  Сухо.
Дал денег. Вдруг соседушка-старуха
и говорит: "Красавица!" И впрямь, ну, Лорелея.
И ёкнуло в промежности еврея.
Пытался приобнять. Но вяло. Больно затхло.
Нет феромонов. И не так плоть пахла.

Кошатница.  Сбирательница книжек.
И даже знала: есть философ Жижек.
Мне говорят, романы создавала. Бога ради!
Хранила невесть что в корейке и на складе.

Была так сложена! Теперь сложилась в ящик.
Погоревать... Ди завернулась в плащик.
Ныть-рубцеваться будет розовая рана...
В потустороннем мiрѣ Дина иль Диана?