Озарение. Цикл из двух стихов с предисловием

Заслонивши глаза, отпускаю
Стаю слов, захватившую слух.
От архангела — до Паскаля:
Будь, что будет. Одно из двух.

***

Зимний гобелен

Как мир оказался при деле, —
При яде, мече и при жале?
О чём на небесном пределе
Кричали земные скрижали?

Прочёл я: зимы проявленья
Измерены в снах расстояний,
В скитаньях, ночных сожаленьях,
Замёрзших тенях расставаний.

Земля по прожилкам столетий
Плыла, не снимая покрова.
Там зверь, запечатанный в клети,
Скандалил: мы встретимся снова.

Кармином окроплены лица,
И вдруг, с искромётностью алой,
Седьмая, последняя птица
В холодное небо взмывала.

Несутся гуськом откровений
С бельём, пустотой и кварталом
Четырнадцать пьяных ступеней,
Как две неземные октавы.

Горбы, изгибаясь картинно,
Сковали, стреножили реки,
И в маске зимы карантинной
Камлали псалмы имяреки.

Скорей бы, бездумно и прочно
Приникнув к пейзажу с рекою,
Не ворс — а шершавую строчку
Вслепую нашарить рукою,

Где в северных красках соцветий,
В дыханьи утка и основы,
В кедровом, арктическом свете
Начертано: "встретимся снова", —

С теплом, что любовью прожито,
Рассеяно в зонтике сныти,
В рубахе, что снами прошита
В твои серебристые нити, —

Тогда, как на том гобелене,
Закатится солнечный мячик
В снега, что горят всё белее,
А звёзды — всё ярче и ярче...

***

Музыкант

Проходило печальное время,
Пролетали скупые вёсны,
Только дней холодящий ветер
Не боясь, налегал на вёсла.

Он летел отовсюду на свете,
Но не бурю принёс мне он.
Это был необычный ветер, —
Мне был слышен хрустальный звон.

Словно морем, легко и струйно,
У причала звенящих дней
Кто-то трогал тугие струны
На душе протяжной моей,

И пускай не всегда гениален
Дивной музыки той звукоряд,
Посетитель кофеен и спален,
Я не вправе себя укорять.

Почитатели Врубеля, Канта
Тоже смогут меня понять, —
Упоительное бельканто
От души теперь не отнять.

Пусть невидим совсем, нереален,
Погружённый крылами в закат,
Как над морем любви, над роялем
Альбатросом парит музыкант.