Подборка стихов бойцам в новогоднюю посылку

Русофобу

Время собирания земель.
Время перемен, перезагрузки.
Широту страны моей измерь,
Широту души соборно-русской
Ты, отпетый, ярый русофоб,
Ты, истекший ядовитой желчью.
Запад анти-санкцией огрёб,
Запад без России станет мельче.
Время собирания земель.
Время перемен, перезагрузки.
Широту страны моей измерь,
Широту души соборно-русской.


Носки

Бабушка вяжет носки для солдат
из деревенской пряжи.
Бабушка вяжет… носки нарасхват
к берцам и камуфляжу.

Бабушка вяжет жилеты в комплект,
петли плетя в кольчуги.
“Каждый солдатик да будет согрет
там, на далёком юге!..”

Бабушка вяжет, всю душу вложив.
Домик старушкин беден.
Молится: “Каждый солдат был бы жив!..”,
думает о победе.


Старушка с Красным Знаменем

Старушка с Красным Знаменем
встречала взвод солдат.
– Отцовское и мамино,
сынки! – глаза горят, –
жила я под фашистами
подростком в ту войну.
Нам надо было выстоять,
огня сполна хлебнув.

– Вот, бабушка, еда тебе, –
вручили ей пакет
и лыбятся предательски.
Святого в сердце нет.
– Что, старая, ждёшь Путина? –
один загоготал. –
Россиюшку распутную? –
а в голосе – металл:

– Слава Украине! Героям слава!

Старушка сумку кинула
тем нацикам назад...
Смотрела в небо синее,
не глядя на солдат.

Безродное беспамятство
кумач втоптало в грязь...
Пылало Знамя Пламенем,
из пепла возродясь.


Летает Ланцет, предвестник побед

Летает Ланцет,
удар – цели нет.
Виват, оружейник Ижевска!

Довольно микстур.
Работай, хирург,
выскрёбывай рану до блеска!

Нацистская грязь
внутри завелась:
смердит краевая гангрена.

Но верен надрез, –
гнойник вмиг исчез.
Хирург исцелит непременно.

И снежным бинтом
зима напролом
пойдёт по листве порыжевшей.

Летает Ланцет –
предвестник побед.
Виват, оружейник Ижевска!


Сердца забились часто-часто

Грачи граничили участок,
гнездясь под сводом голубым.
Сердца забились часто-часто
под сводом синей скорлупы.

Ещё не брызнула зелёнка
на ветви голых тополей,
но голосили птицы звонко,
свивая гнёзда потеплей.

Да, нынче май труслив и робок,
концу зимы благоволя,
и кое-где ещё сугробы
лежат наследством февраля.

Насквозь прошив земные вены,
пустила очередь война… –
и жизнь, и смерть в ней откровенны,
за ложью истина видна.

За нами правда – ей не внемлют,
о правде мёртвые кричат.
Победный клич сойдёт на землю.
Взрастит колония грачат.

Птенцы пробьются сквозь скорлупки
и вскоре встанут на крыло,
а жизнь ростком донельзя хрупким
пробьётся всем смертям назло.


Ольга Качура

– Ну, мужики, по Уставу
будем служить-воевать.
И командиром их стала.
– К бою, ракетная рать!

Цель артиллерии зная,
кратко бросает: – За мной!
Смелая, воля стальная.
Корса – земной позывной.

Смотрит на небо прищурясь.
Правильно сделан расчёт.
Воином Ольга Качура
ратную службу несёт.

Корса – натура из гончих –
чистит шахтёрский Донбасс,
чёртовы точки прикончит.
Сколько их дьявол припас?

Хрупкая, юркая крепко
держит в руках автомат...
Взрывом отброшена кепка.
Вороны стаей кружат.

К смерти привычные... только
плачут её мужики.
Стала батяней им Ольга.
Раны в сердцах глубоки.

Смотрит на землю прищурясь.
Правильно сделан расчёт.
Ангелом Ольга Качура
звёздную службу несёт.


Наёмник

Смотря на крест в конце прицела,
решал: девчушке – быть-не быть,
уйти в подвал, остаться целой?..
но нет же – бить по бабе, бить.

И пуля выпущена... жертва
упала на бок в пыль и грязь,
в глазах вселенная померкла,
алела кровь, ручьём струясь.

И в тот момент в экстазе кончил,
дрожа от страсти, импотент –
наёмник-снайпер, смерти гончий,
алкавший в энный раз “the end”.

В прицеле видел Мариуполь
английский конченый злодей.
Вела винтовку к новым трупам
рука в наколке “happy day”.


Дёрн

Огонь от Крымского моста
метнулся в пламя Украины,
разя отточено места
и превращая их в руины.

На цели стаями летят
запрограммированно дроны.
К земле притиснулся солдат:
“…авось меня не похоронят…”

Да, пуля – дура, дрон – верней.
Не те года, чтоб штыковая.
Лежит солдат среди корней,
траву из дёрна вырывая.

А корни древние – одни –
сплели веками дёрн единый.
В костре отчётливо видны
враги России, Украины.

Застыл молоденький солдат.
Траву в руке ветра колышут.
Войной предательски распят.
Война вздымает пламя выше.


Печеньки в печёнках

Украину на заклание
долго вёл коварный Запад.
За печеньки Штатам кланялись,
те подкрались тихой сапой... –

не в новинку им заманивать
на сакральный чёрный танец.
Украинцы одурманено
проскакали на Майдане.

Лицедею и Альцгеймеру
наплевать на Украину.
Game is over? Скоро геймеры
в бездне ада громко сгинут.


Шакалы

Не волки, нет, а суть – шакалья –
с призывом “режь, дави русню!”
бандеровская рать шагает,
клыками острыми блеснув.

Русню вгоняет вглубь подвалов,
русню вживляет в подлый щит.
И восемь лет – Европе мало!
Европа видит и молчит.

Русня жива, русня – на марше.
За Воеводой встал Сармат.
А русский брат – мудрее, старше.
Союз трёх братьев не сломать.


В огне брода нет

Гранитный букет
кладбищенских плит.
В огне брода нет –
всё испепелит…

Солдаты лежат.
Шеренги могил.
Кровавый закат
места обагрил.

Идёт геноцид
отважных мужчин:
то муж, брат, отец,
единственный сын…

А дьявол нашёл
в подачках приют.
Ему хорошо,
коль дети поют:

“Ванька, встань-ка, що таке?
Приготуй собі пакет!
Ванька-встанька, не біжи!
Вже немає куди йти!
Ванька, встань-ка, що таке?
Приготуй собі пакет!”

Но есть этот брод
в глубоком огне,
коль скажет народ:
“Изыди вовне!”


Голубка

Русофобия зашкалила.
Толерантная Европа
норовит куснуть шакалами,
норовит безумцу хлопать.

А за океаном счастливы,
что дерутся здесь славяне,
что разорваны на части. Но
стой, солдатик оловянный!

В небеса лети с молитвами,
белокрылая голубка,
и на землю, в кровь разбитую,
возвращайся с ветвью хрупкой…

p.s. Из давнего опыта знаю, что настоящие мужчины, прошедшие и проходящие ад, не будут об этом кричать сейчас, они об этом расскажут потом, если расскажут. Вызывают уважение военные с обеих сторон, выполняющие свой долг, но не банды националистов, прикрывающиеся своими мирными жителями. Таких надо огнём и мечом. Вызывают уважение командиры с обеих сторон, думающие о своих солдатах. А диванные вояки, визжащие словно бабы, торчащие в сети, выкладывающие истеричные посты, вызывают недоумение.


Щепки
*
А света нет... война личиной
Разлуки расщепила луч...
Любовь поймала и лучиной
Горела в обрамлении туч.

На паперти земной стояла
Во мраке пепельного дня...
Война крушила щепки: мало
Ей было черноты огня.

**
...А как же болью сердце сжалось!..
Прильнула я к твоей груди
И улыбнулась... только жалость
Всё выжигала... «Не грусти!» –

Шептал, а сердцем я врастала
В грудную клетку, где твоё...
Дышало, билось кровью алой.
Пусть миг, но всё ещё вдвоём!

***
...Звенела оголённым нервом
Разлука, разрывая связь...
Пора... и в неизвестность первым
Шагнул, лучиной становясь...

...А света нет... война ломала,
Тачая солнечную нить...
И пусть осталось очень мало,
Частичку буду я хранить.


Карие вишни

                Не мигают, слезятся от ветра
                Безнадежные карие вишни.

                Андрей Вознесенский


Мы смотрели на Чёрное море,
А в глазах отражалось полнеба.
Предстояла разлука нам вскоре.
Как жестока война, как нелепа!

И бежали к дороге отроги,
Рассыпались камнями у моря.
Я ловила твой взгляд... очень строгий,
Умоляла, отчаянно споря.

Половинками небо смыкалось.
...Единение в радужках карих.
Я просила лишь самую малость —
Быть с тобой в суматохе и гари.

А ответ — «нет и нет» — непреклонен,
Невзирая на крик. Мой хороший!..
Только крепче сжимали ладони.
Только крепче объятья — до дрожи.
 
Я кричала в черневшее небо,
Я кричала: — Ты видишь, Всевышний?! —
Словно око небесное — слепо,
Словно голос песчинки не слышен.

Но мольбе не дождаться ответа.
Мы молчали... слова все — излишни.
Мы смотрели... слезились от ветра
Безнадежные карие вишни.  ©


Первая молитва
1
Ты бежал за уносящимся вагоном...
Прокричал: «Всё будет хорошо!..»
И исчез в квадратике оконном...
Миг...
И нет...
И не было...
Прошло...

Я слилась с окном, заголосила бабой,
Вырывался плачем первородным вой…
Думала – сдержусь, а оказалась слабой
Двадцатидвухлетней, молодой...

2
...Заметал февраль открытые страницы...
Встречу подарил, но и разбил разлукой.
Силуэтом в камуфляже стал мне сниться,
Пеплом, брошенным на снег войною-сукой...

3
...В церкви, замерев пред образами
Со свечой горящей, я, молясь несмело,
Отблеск пламени ловила всё глазами...
И просила... но молиться не умела:

«Ты прости мне, Пресвятая Богоматерь,
Угловатость и сумбурность мысли!..
Восседаешь на престоле... Неба скатерть
Расстелилась светоносной высью...

...Есть ли Бог?..
Зачем пришла?..
Стою здесь?..
Но... спаси его!.. спаси его от пули!..
Всё отдам!
Сполна любовь
Мою – взвесь!
Перетянет чашу?»...
Образа взглянули...

4
А война, как осень, ранним листопадом
Всё кружила, разрывая книгу судеб...
...Жив!.. ты жив! А большего не надо!
Ждёт касания пера лист белый «Будет…».