Война и мир. гл. Э-2-7 и Э-2-8

Э-2-7

Когда совершается масса событий,
Все люди полны личных мнений о них,
Событие есть совокупность развитья,
Всех действий участников в деле, любых.

Одно из всех мнений о нём с пониманьем,
И как с событьем вступившему в связь,
Сбывается с данным ему приказаньем,
И тем подтверждая приказа участь.

Всё меньше мог думать и сам повелитель,
О том, что он делал и со;ображать,
Он не был в событии, как повелитель,
Но после события может вновь стать.

Приказ кто давал, тот работал мозгами,
Совсем не работал своими руками,
В разряд выделяется резче людей,
Как руководящий отряд всеми нами,
Снабжающих общество массой идей.

Мы носим в себе весь ряд со;ображений,
Как прошлых, свершённых всех нами дел.
Как для оправданья текущих «сражений»,
И в будущем нашем плохих не имел.

По разным, известным нам, прочим причинам
Французы друг друга пошли убивать,
Но, как в оправданье, хотя и повинны,
Свободу пытались себе добывать.

Потом, и опять же себе в оправданье,
Чтоб предотвратить этот мерзкий хаос,
Потребность во власти, в её обладании,
Явился, как выход, на власть, её спрос.

И дальше — опять эти войны в Европе,
И вновь в оправданье — величье страны,
Народ был повёрнут на нужные тропы,
Могущество, слава — на рельсы войны.

Однако история видит иное:
Теряют свой смысл оправданья войны,
Все противоречат один и другому,
В конечном итоге — беда для страны.

Ответственность тает в плену оправданий,
В итогах событий, свершённых людьми,
Народам другим, нанесённым страданьем,
Приказчик достоин иметь наказанье,
И даже больше, чем просто плетьми.

При той современной всей жизни народов,
В пределах своей, нацьональной страны,
Монарх и министры, их власть, как природа,
Во все времена просто жаждут войны.

Природа всем разнообразьем явлений,
То нам создаёт, то рушит «наш дом»,
В лице наводнений и землетрясений,
Над нами вершит постоянный погром.

Все люди — мы тоже явленье природы,
Создав себе страны, как личный свой дом,
Пытаясь улучшить жизнь в счёт непогоды,
И преодолеть в стране жизни невзгоды,
Соседу стремятся устроить погром.

А цель: завладеть всем его же богатством,
И силой, войной эту цель завершить,
Поправ все законы морального братства,
И дела им нет, как сосед будет жить.

Так мир человеческий создан природой,
На это приказы спускаются вниз,
Никто не считает войну непогодой,
А просто — какой-то гражданский каприз.

И даже тогда, когда жизнь в государстве
Проходит нормальным своим чередом,
По воле правителей этого царства
Рождаются войны, и рушится дом.

Но как в оправданье захвата чужого,
Возводится в ранг политических дел,
И даже не видя чего-то плохого,
Творят совокупный такой беспредел.

Когда же корабль в непрерывном движении
Плывёт, рассекая морскую всю гладь,
Видна струя волн как бы с о;переженьем,
Несёт постоянно «натянуту длань».

Глядя с корабля на всё это движение,
Бегущей вперед него этой струи,
Невольно у нас возникает сомнение,
А движемся мы по морской глубине?

И только смотря на струю непрерывно,
И в соотношенье с движеньем судна,
Нам станет ясно, отчётливо видно,
Что движемся сами и с нами струя.

Такое сравнение нам помогает
Следить за движеньем в истории лиц,
Когда связь с народом их не пропадает,
Не может же быть колесо и без спиц.

Когда же корабль изменит движение,
То струи его бегут все впереди,
Меняют с ним вместе своё направление,
Куда бы корабль ни поверни.

Но чтоб не свершилось в истории нашей,
Всегда всё окажется — ждало приказ,
Предвидено было событие даже,
И не удивляет уже больше нас.

Куда ни направился наш бы корабль,
Бурлить струя будет всегда у него,
Она с ним, как слита, как будто ансамбль,
Но не руководит движеньем его.

Но издали нам всегда будет казаться,
Не только сама как бы катит струя,
Но и ведёт за собой, может статься,
Бывает и мощная эта волна.

Событья зависят всегда от приказов,
И чётко видна в том обратная связь,
Но сколько бы ни было этих указов,
Причины к свершенью нужны «словно мазь».

Когда же событье уже совершится,
Из лиц, выражающих волю людей,
Найдутся — к событию так относится,
По времени, смыслу к приказу вождей.

Так: власть есть воздействие на все событья,
Но в нём — без участия наших вождей,
Поддержку дающих в любых перипетиях,
И — как оправдание действий людей.

Не власть производит движенье народов,
И даже не сила идей и ума,
А масса людей всех, как связанных родом,
Но не отвечающих за все дела.

Причиной события в нравственном плане,
Конечно же, нам представляется власть,
Причиной в физическом смысле всей драмы,
Кто ей подчинён, этой власти, как часть.

Но нравственный путь, он не мыслим без действий,
Но значит причина — ни в той, ни в другой,
А в соединенье обеих их вместе,
Как видим — к событию путь не простой.

К явленью, событью понятье причины,
Для их объяснения не подойдёт,
И в этом мышлении мы не повинны,
Процесс мимо нас, сам собой и идёт.

Электроэнергия тепло дать нам может,
Но может идти и обратный процесс,
И атомы также «то друг друга гложат»,
То «разбегаются вдруг будто в лес».

Причины подобных процессов в природе,
Пока не под силу нам это понять,
Законом назвали явленья «в народе»,
Природу нам долго ещё изучать.

Такой подход годен нам и для истории,
Не знаем причин революций и войн,
Планета погрязла вся в войнах, тем более,
В закон воплощаем процесс этих бойнь.

Э-2-8

Законы истории связаны цепью,
Всё с тем, что историю сам и творит,
И нам потому так «не нужно лезть в петлю»,
Он сам все законы себе и дарит.

История — это наука о людях,
Она изучает «предметы с умом»,
И от того, что случается в буднях,
Мы можем законом назвать лишь потом.

Ему даже можем и не подчиняться,
Поскольку свобода «гуляет в умах»,
Законы для общества могут меняться,
По-разному в разных умах пониматься,
И приобретать даже разный размах.

И воля, и власть, как нависли над нами,
Все противоречья и ложный весь путь,
Кружат по истории словно цунами,
Порою, не зная, куда повернуть.

Коль воля с поступком всегда есть свобода,
История наша — случайность одна,
Исторья — наука особого рода,
Она пред науками — «просто бледна».

Свободный поступок любого монарха,
Который на данный момент совершён,
Любого и чина в том, и олигарха,
И вот — наш закон уже весь осуждён.

Но если найдётся один из законов,
Что он управляет деяньем людей,
Тогда воли свободной от прежних покровов,
Не может стать боле закона сильней.

Вопрос о свободе какой-либо воли,
Пожалуй, с древнейших, прошедших времён,
Является словно питательной болью,
Историкам даже, кто боле умён.

Ведя наблюдение за человеком
С какой бы то ни было нам стороны,
И, как за свободно плывущим ковчегом,
Иль в мирное время, во время войны;

Должны подчиняться мы общим законам,
Но глядя как бы; на себя самого,
Мы чувством свободы напротив канонам,
Объяты навечно напротив всего.

Сознанье — свободы отдельный источник,
От разума он не зависит людей,
Он — самопознанья, его словно «дочка»,
Чрез разум самим себя как бы видней.

Но прежде всего, сознавать, как живущим,
Живущий — желаньем всегда обличён,
А значит, и воля ему как присуща,
Он волей, свободою как награждён.

Когда же мы видим, что воля «шагает»,
Избрав для свершенья один закон-путь,
(Питанье, работа — в себя что вмещает),
То он понимает, не может свернуть.

Он видит в том ограничение воли,
Свободной поэтому видит её,
Но, чтоб доказать, что свободен «от боли»,
Поднял, опустил вновь я руку — всего.

Нео;провержимое чувство свободы;
Хотя нелогический будет ответ,
Всё наше сознанье идёт от природы,
Но и не оставит он в разуме след.

Когда бы сознание нашей свободы,
Не было отдельным от связи с умом,
Источником самопознанья природы,
Оно б подтверждалось всем нашим трудом.

На самом же деле — в том нет подчиненья,
Какому ни было труду рассужденью,
Нам, людям всем, как наблюденья предмет,
Законом предписан для каждого след.

И тот же ряд опытов, всех рассуждений
Всегда подтверждает нам вывод о том,
Нет полной свободы всех собственных мнений,
Нас всех ожидает здесь полный разгром.

Она — невозможна, мы связаны цепью
Со множеством нас окружающих лиц,
Имеющих волю, имеющих целью,
Не пасть среди равных тебе будто ниц.

Но мы не желаем попасть под влияние,
И опыта, и рассуждений каприз,
К примеру, достаточно нам понимания,
Что брошенный камень всё падает вниз.

Мы верим все в это явленье природы,
Поскольку мы знаем, что — это закон,
Такая у нас, у людей вся порода,
Закон нам ко многому ставит заслон.

Узнав несомненно, что воля — в законе,
Не верим мы этому вот почему,
Мы, действуя словно закон, как в загоне,
И сделаем также, как раньше всему.

Сомнение в том невозможно представить,
Что оба поступка в условьях одних,
И опыт такой невозможно поставить,
Он — сущность свободы для многих других,
Жизнь трудно представить в условьях таких.

Мы, не представляя себя без свободы,
Понять не могли бы жизни во(о)бще,
Так жить не смогли ни мгновенья в природе:
Сказать можно всё это даже проще;:

Все к жизни стремления и побужденья,
Всей жизни и есть в том её только суть,
К свободе направлены к увеличенью,
Ей — как открывая бы светлый весь путь.

Богатство и бедность, и сила, и слабость,
И сытость, и голод, и труд и досуг,
Есть суть только степень свободы «на радость»,
А многим — не в радость, но просто — недуг.