Рубцов. Ферапонтово

  Стихотворение Николая Рубцова «Ферапонтово»  я давно определяю для себя как «пушкинское». Так невольно происходит, что при каждом прикосновении к нему я вспоминаю гармоничного Александра Сергеевича.
  Шестнадцать не разбитых по строфам стихов составляют шедевр Рубцова. Поэт словно подчёркивает и для себя, и для читателя  мыслящееся единство проговорённого, в том числе и формой цементируя цельность. Содержание стихотворения совершенно и вылито в  безупречное здание,  контуры которого словно подсказаны самим видом монастыря. Да ведь так оно и есть: образ совершенной красоты и рождает созвучное.
  «Как трава, как вода, как берёзы», прорастает рубцовское поклонение древности, красоте, святости. Всё плавно перетекает из одного в другое.  В так любимом поэтом предвечернем возникает явление монастыря. Оно живописуется такими словами, что невольно вспоминаются картины Нестерова:

И однажды возникло из грёзы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как берёзы,
Диво дивное в русской глуши!

  Какой-то безмолвный и прекрасный мираж, явленный молитвой, нерукотворный! Сказочный град!
  Явление фресок Дионисия воспринимается в стихотворении неразделимо с монастырём и божьей «земной красотой». Волшебство рубцовских слов таково, что мы земное и Божье на всем протяжении шедевра чувствуем едино. И сам Дионисий – «небесно-земной» (в лирике Рубцова редки сложные эпитеты)! И молитвы Ферапонта равны красоте «русской глуши». И от земли до небес возвышается святым, художником и поэтом Божья эта благодать.
  Очарование местом и «достославной стариной» так велико, что под её обаяние подпадает и деревушка, что у Ферапонтова монастыря. «Чем-то самым святым на земле» видится она поэту в эти прекрасные мгновения.
  Пушкинская гармония стихотворения ещё в бережном, уместном сопряжении слов устаревших, высоких, книжных, поэтических: узрел, божье, грёзы, диво дивное, возвысил, досель, небесно-земной…  Стилевое единство языка совершенно.
  Стихотворение «Ферапонтово» сродни таким творениям поэта, как «Душа хранит», «В глуши», «Сосен шум», «Гуляевская горка», «Выпал снег…», «У сгнившей лесной избушки»…  В них покой и творческая воля по-пушкински едины. И это всегда почти связано с позолотой старины – явленной или прозреваемой, слышимой в музыке, которую «не слышит никто», кроме поэта.

В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то Божье в земной красоте.
И однажды возникли из грезы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как березы,
Диво дивное в русской глуши!
И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты, не бывалой досель…
Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле,
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле…