Человечек шерстяной - апология в стихах

И животные на поле взывают к Тебе (Иоил. 1:20)

Жил на свете человек шерстяной,
пел тихонько про овечек за стеной.
Это было словно не со мной.

На диванчике плетеном возлежа,
восхищалась его легкая душа
за пределы звездного ковша:

«Ах, овечки вы умеете летать,
звезды мягкими губами щекотать.
Шлю сердечки вам и благодать».

На прогулке обходил всех стороной
этот странный человечек шерстяной,
как бы крылья прятал за спиной,

но при этом на прохожих не ворчал,
шел с оглядкой и на «здрасте» отвечал.
Он учтивость с детства прокачал.

Дружбы нежной он ни с кем не заводил,
человеку одному лишь предан был.
Для него и песню сочинил:

«Ах, овечки, в завитушках облака,
ваша радость бесконечна и легка,
а моя – дыханье ветерка.

Тихо веет он над полем золотым,
одуванчик не раскроется под ним.
Сердце назовет его родным.

И почувствует в дыханье ветерка,
что хранит в себе небесная река
души тех, чья радость коротка».

Песню эту допевал он сам не свой,
уходил и накрывался с головой
одеялом в комнате пустой.

В храм Косьмы и Дамиана до дверей
провожал меня, как Пасху иерей,
говорил: «Ты поминай зверей

хоть немного, про себя и без имен.
Их теснит печаль со всех земных сторон,
ты послушай по ночам ворон». 

Сколько света! Сколько милости в речах!
Сколько тяжести он вынес на плечах,
видя, как я с каждым годом чах.

Как лицо мое темнело на ветру.
Он дрожал со мною рядом на юру,
веря, что во тьме я не умру.

Но однажды человечек вдруг исчез,
убежал, чудак, наверно, в темный лес.
Там мигают огоньки чудес,

там друзей зовет немолчная труба,
и ведет к вратам жемчужная тропа.
Человечек, там твоя судьба?

Все вещички он в котомку уложил,
даже плошку взял, как будто и не жил,
а ведь я вещички сторожил.

Не оставил ни открытки, ни письма.
Как же вышло так, чувствительный Косьма?
Я схожу тут по нему с ума.

Где ты был тогда, почтенный Дамиан?
Почему не бил в сигнальный барабан?
Я курил вам в храме фимиам.

Братцы, братцы, человечек шерстяной
пел тихонько про овечек за стеной.
Это было все-таки со мной.

Вы зачем его позвали за собой,
поманили натуральною трубой?
Продудите для него отбой.

Отвечали чудотворцы: «Не блажи,
через темный лес и белые кряжи
мы идем на поле спелой ржи.

Золотое осыпается зерно,
собирает его ветер на гумно.
Свыше было так предрешено.

Век за веком от железной суеты
избавленья чают люди и скоты,
наберись терпения и ты».

Я один стою, смотрю на облака.
Надо мной они плывут издалека –
в завитушках белые бока.

Человечек, научился ты летать,
мокрым носом в небе звезды щекотать.
«Исполать, – кричу я. – Исполать».