Эта поедет со мной

  ОНА ПОЕДЕТ СО МНОЙ!

         Мне шёл шестнадцатый год. Я благополучно окончил деревенскую восьмилетку и попросту лодырничал. Но вовсе не оттого, что занятия мне не нашлось; мне просто хотелось как следует отдохнуть от школы. А вскоре к нам приехали гости -- две городские тётки, кои после долгих уговоров утащили-таки меня с собою -- в Керчь увезли. Увезли, дабы пристроить в какую ни есть "бурсу", с горячим желанием "сделать из меня человека", хотя я и до тётушек считал себя таковым.
         Так я стал учиться столярному ремеслу. А что: одёжка, кормёжка, общага -- всё бесплатно, да ещё и "стёпа" о три целковых в месяц... Лафа! Помимо пацанов в нашей ремеслухе учились и две группы девчонок, многие из детдома. В одну детдомовку я и втюрился -- худенькую, веснушчатую, с школьными косичками. Звали её Таней, а фамилия -- Саранча. Под стать своей фамилии она была до того хрупка и неприметна, что первое время я даже боялся до неё дотронуться... Сказать, что я влюбился в Татьянку по уши, было бы неправдой; понравилась девчонка и всё... Мы даже не поцеловались ни разу за два месяца нашей "любви"..Побродим по аллейке, повздыхаем да и разойдёмся по своим общежитским закуткам.
         Год я благополучно, без серьёзных происшествий "отбурсачил", и перед летними каникулами шустрая тётка подсуетилась на счёт жэдэбилета, загрузила меня двумя трёхлитровыми бутылями абрикосового варенья (гляди, не разбей!), и вскоре я уже болтался в шумной компании пёстрого, разновозрастного люда в душном вагоне пассажирского поезда... Домой! Домой!
         Самая долгая остановка случилась на крымской узловой станции с красивым татарским названием Джанкой. Признаться, я уже тогда покуривал втихаря. Узнав, что стоянка продлится не менее получаса, вышел с сигареткой на перрон. Над растопленным южным солнцем асфальтом витал извечный запах жареных пирожков, просмоленных шпал и неизъяснимый, волнующий дух дальних дорог. И тут я увидел её... Нет, не Танюшку Саранчу встретил я на Джанкойском вокзале; эта была совсем другой... Мне показалось, что она из другого мира: широко распахнутые сине-зелёные глазищи под низкой чёлкой; чуть тронутое загаром почти кукольное личико в каскаде ниспадающих золотыми волнами; снежно-белая шёлковая блузка с рюшечками... Между нами было не более пяти шагов. Она смотрела... Да-да, опершись о шершавую бетонную колонну, прекрасная незнакомка смотрела на меня... Более колдовского взгляда мне и по сей день видеть не довелось... Стройные, словно точёные  ножки в красных лакированых туфельках, слишком смелая по тем временам иссиня-серая в крупный горошек юбка...
         Я не мог отвести от неё глаз. Между нами заметалась некая невидимая молния. И всякий раз, когда я порывался подойти к ней и спросить "Ты кто?", она опускала свои чудные ресницы, чтобы через мгновенье вновь опалить меня сине-зелёным огнём...
         Весь мир замкнулся на ней. Я не слышал объявления вокзального диктора, не заметил, как тронулся мой поезд, не помню, как сиганул в тамбур и как меня отчитывала широкобёдрая скуластая проводница...
      ...Разве мог предположить я, что долгожданные каникулы окажутся такими тягостными и долгими! Меня не успокаивали ни игрища в клубе, ни походы в лес, на речку... Мне всюду виделась Она. С каким трепетом отправился я в обратный путь с тайной надеждой увидеть Её, хотя и понимал, что это невозможно, что так не бывает, не бывает даже в сказках... Однако ж.
         Увы! В Джанкой прибыл далеко за полночь. А на том месте, где жарким июньским полднем стояла моя незнакомка, расположилась полная, круглая словно колобок бабулька с тележкой пирожков.
      ...Семь лет минуло с той поры. И вот я снова здесь, под нещадным крымским солнцем, и уже не один -- двое нас. Прибывает эшелон с молодыми, недавно надевшими армейскую форму солдатиками. Строгие офицеры не выпускают из вагонов обалдевших от жары новобранцев и те, словно неоперившиеся галчата, глядят чрез открытые окна в мир. Моя спутница пускает слезу: "Жалко ребятишек!".Жалко и мне -- время нынче неспокойное... Солдатики суют предприимчиввм гражданам денежки: "Лимонаду принесите!.. Пива! Пива!.. Сигарет!.. На все берите, на все!.. Сдачи не надо..." Наблюдаю. Кто-то приносит, а кто-то... А кто-то уходит с помятыми ассигнациями и уже не возвращается -- тоже заработок... И напрасно вытягиваются и без того тонкие солдатские шеи в поисках своего благодетеля. А один конопатый, с закатанными по локоть рукавами "воин", кричит: "Девушка, девушка, поедем с нами!" И смотрит в нашу сторону, хотя кроме "предприимчивых" да проворных бабулек с домашней снедью, никакой девушки рядом с нами нету. Неуж-то солдатик увидел в серой толпе Её -- волшебницу в белой блузке? И вдруг, на одно мгновение, на самый краткий миг передо мной явственно и свежо, словно высверк молнии, предстал её образ... У меня закружилась голова...
      -- Тебе плохо? -- услышал я как сквозь сон.
      -- Нет-нет, ничего, всё нормально... Просто я... Налей мне минералки!
      -- Ты просто перегрелся! Говорила же: надень шляпу -- не послушал.
      -- Да-да, это от солнца, а иначе с чего бы... Да-да.
      Я по-воровски оглянулся... Но Её уже не было. И всё-таки я видел, видел Её: белая блузка, синяя юбка, алые туфельки, глаза...
         Вкрадчиво погромыхивая на стыках солдатский состав степенно набирал ход, а рыжий новобранец всё не унимался, кричал ломким голосом: "Поедем с нами, девушка! Полюби солдата!.."
      Возможно, как и я, этот конопатый пацан встретил на каком-то вокзале, пристани, аэропорте свою мимолётную любовь, и так же как и я грезил об очаровательной незнакомке... Но он так молод! И меня "осенило": служивый запал на мою молодую жену! Ну дела! Помимо моей воли я сравнил-таки мою спутницу с той, которая накрепко, возможно до конца дней моих запечатлелась в памяти. Господи, как они похожи! А может... Нет, не может, никак не может! А незадачливому ухажёру я сказал вослед -- мысленно конечно: "Она поедет со мной. Извини, парень!"

                Владимир ХОТИН
                Ноябрь, 2009 гот