Писатели, вы кем приходитесь, вы кем будете?

Они возникли у Писательского Дома в вельвете,
в клетчатых брючках, как куриные перья усишки, в дуплете
с полупьяными глазками и стали просить кружку пива ледовитую:
«Пропустите, гражданка, пропустите в ресторан недорогой».
Желание закусить и почеркать ручкой шариковой.
А она сказала: «Удостоверения кто-либо принес?» –
глядя на пенсне Коровьева и посматривая в сторону кота Бегемота,
его запотевший примус и разорванный локоть.
«Писатели, вы кем приходитесь, вы кем будете?»
«Неужели нужно спрашивать удостоверения у полубогов?
Помилуйте, это в конце концов смешно!
Мы как Достоевские, только живее, можно получше осмотреться».
Но гражданка занервничала, нервнее у гражданок, распространено
мнение, что гражданке нужно мужское плечо, чтобы опереться.
И тут ты изумляешься и говоришь: «Софья Павловна,» –
твоя борода флибустьера мне всегда нравилась, – говоришь: «Софья Павловна, ты немного
заплакана,
пропустите граждан, они замерзли и им надо отогреться».
И несешь филейчик с обольстительной улыбкой, до блеска вымытые салатные листья
с заморской икрой, серебряное ведерко, припугнутое внезапной жарой
и поразительным всеведеньем того, что мне сегодня надо,
ставишь яства, изнывая от любопытства как я буду все это есть,
или кто там пришел в ресторан, и мне уже от пира не отвертеться,
звонкий и страшный Арчибальд Арчибальдович,
остается только надеяться, что я успею вдоволь в тебя всмотреться…
Я знаю, что на конкурс это не примут, поэтому пишу внеконкурсное.
Твой непререкаемый авторитет влиял на меня как песня старая,
твоя интуиция вводила меня в смятенье и сила ярая
сдавливала грудь необыкновенным летом, зимой и каряя
как кофе осень предвкушала пургу необыкновенных слов,
которые я для одного тебя берегу…